Жерар Вилье - Безумцы из Баальбека Страница 8

Она властно взяла Малко за руку и повела по темной тропинке, петляющей среди деревьев сада. Мона в одиночестве ковыляла позади. Антрацитово-черный привратник, затянутый в белоснежную униформу, открыл перед ними дверь мраморного холла, отделанного под голливудскую виллу. Скинув норковую шубку, Джослин бросила сладострастный взгляд на Малко и сказала на ходу:

— Думаю, мы прекрасно проведем вечер.

Из соседней комнаты доносилась музыка.

Нет, война не убила в ливанцах стремления к удовольствиям.

Мона оказалась одетой в желтую юбку, черные чулки и синие туфли. Она вошла в салон танцующей походкой, словно подчеркивая округлость бедер, которые могли совратить даже самого убежденного аскета.

Малко остановился в дверях. В первом из трех, следовавших анфиладой один за другим, салонов стояли большие диваны и пуфы, все занятые шумно веселящимися людьми, и огромный стол, ломившийся от яств. Невозможно поверить, что находишься во фронтовом городе. Женщины состязались в элегантности и стоимости украшений, мужчины тоже не отставали. И все они хохотали, танцевали, флиртовали и, разумеется, пили... Трое чернокожих, таких же, как открывший им привратник, сновали с серебряными подносами, заставленными бутылками, и безостановочно наполняли бокалы. Правда, мебель в стиле Фаруха XIV была просто ужасной. Позолота, резьба по дереву, инкрустация перламутром — и все без меры. Высокий молодой человек с вьющейся шевелюрой греческого пастора изображал посреди первого салона что-то вроде арабского танца, к великой радости стайки красавиц, сопровождавших его движения дружными хлопками.

Заметив Джослин и Малко, он бросился к ним, поцеловал руку женщины, бросив на Малко убийственный взгляд.

— Добро пожаловать в мое скромное жилище! — пропел он. — Извините за то, что начали без вас.

Он развернулся и снова пустился в пляс. Мона уже примостилась на коленях у высокого брюнета, рассеянно поглаживавшего ее затянутую в черный чулок ножку. Для Джослин налили в хрустальный бокал не меньше полулитра коньяка.

— Мне водки, — попросил Малко.

Ее у чернокожего не оказалось. Джослин потащила Малко в соседний зал. В алькове был устроен бар. Головокружительная картина: на полках выстроились сотни бутылок, в том числе и «Столичная». Джослин налила Малко порцию водки, которая без труда могла бы свалить с ног бывалого казака. В ее собственном бокале коньяка существенно поубавилось.

Она улыбнулась и сказала, показывая на запасы спиртного:

— В Бейруте нужно всегда быть готовым к длительной осаде... Серж запаслив.

— А чем он занимается?

— Художник по интерьеру. Он оформляет квартиры, которые тут же рушатся под бомбами. Но люди цепляются за жизнь, они не хотят видеть вокруг себя уродство. Так что работы у Сержа много. Он стыдится, что столько зарабатывает, и проматывает деньги в развлечениях. А потом здесь вообще трудно сказать, что произойдет с тобой завтра...

Малко наблюдал за женщиной. Возле рта залегли две горькие морщинки, она держалась натянуто, словно все время была настороже, в черных зрачках горел непримиримый огонь. Струны скрипки тоже могут визжать, а не только петь. Она маленькими глотками, быстро, как лимонад, уничтожала свой коньяк. Едва бокал опустел, она подхватила с серебряного подноса другой.

— Кстати, — спросил Малко, — вам удалось раздобыть сведения...

Она крутанулась вокруг своей оси, как кошка, которой наступили на хвост.

— Потом! Я не желаю сейчас говорить о делах. Да и смысла нет. Такая тихая ночь, надо этим пользоваться. Всего несколько снарядов разорвалось...

— А что, бывает по-другому?

Уголки ее губ опустились.

— Я четыре месяца спала каждую ночь в убежище без электричества. Снаряды сыпались со всех сторон, вокруг умирали раненые, потому что невозможно было их оперировать. Не исключено, что завтра это возобновится.

Голос ее звучал сухо и резко. Безо всякого перехода, она вдруг взяла Малко под руку.

— Пошли, буфет к нашим услугам.

Джослин Сабет так резко опустила свой бокал на низкий столик, что он треснул. Слава богу, в нем ничего не оставалось. Малко пришлось взглянуть правде в глаза. Его спутница была пьяна в стельку, а может, еще сильнее... Решив закусить черной икрой и лососиной, она, правда, сменила сорт напитка, но не дозу...

Женщина почти истерично расхохоталась и повернулась к Малко. Черты ее смягчились, горькая улыбка сошла с губ. В черных зрачках горело такое пламя, что Малко стало неловко.

— Пошли, я хочу танцевать.

Они оказались рядом с Моной, утонувшей в объятиях своего бородача. Девушка сидела в такой позе, которая позволяла любоваться ее очаровательными ножками, открытыми чуть не до живота.

— Смотри-ка, — заметила Джослин с любопытством, — Мона помирилась с Жюлем. А ведь поклялась послать его к черту.

— Почему?

Джослин обвила затылок Малко руками, подняла к нему глаза и спокойно ответила:

— У него штука гигантского размера и потрясающе нежная кожа. Все приличные женщины от него без ума. Вот она и приревновала. Но на самом деле она не может без него жить.

От хриплого голоса Дайаны Росс кровь Малко быстрее побежала по жилам. Джослин Сабет извивалась в танце, все сильнее и сильнее прижимаясь к нему. Через три минуты они буквально слились друг с другом. Впрочем, пары, танцевавшие рядом, тоже не отставали, и Малко не без удовольствия отдался во власть эротических телодвижений.

Джослин липла к нему, как сумасшедшая. Она подняла на него непроницаемый бесстрастный взор, но на губах ее появилась таинственная отстраненная улыбка, а живот прижался к Малко еще сильней. Их рты соприкоснулись, и вдруг Джослин впилась зубами в нижнюю губу мужчины и укусила се до крови!

Малко невольно отшатнулся. Джослин Сабет, не меняя положения тела, шепнула ему на ухо:

— Это я вас сейчас возбудила, хоть вы и думаете об этой маленькой шлюшке Моне. Вы же с ней собирались заняться сегодня любовью....

— Уверяю вас... — начал Малко.

Она снова укусила его. С наслаждением.

— Терпеть не могу, когда мне врут! — тихо прорычала она. — Мона красивее меня. Но возбудила вас сейчас я. И потому запрещаю о ней думать...

Она вроде успокоилась и поцеловала его, не пытаясь разорвать губу. Зато ногтями так впилась в тело под рубашкой, что сорвала кожу. Не женщина, а вулкан. Если она и работает с таким же жаром... Они крутились на месте, успев изучить до тонкостей анатомическое строение друг друга. Когда утихла музыка, обменялись страстным поцелуем. Потом Джослин отстранилась и, не обращая внимания на окружающих, впилась черными зрачками в глаза Малко.

— Вам хочется трахнуть арабку? — спросила она грубо.

Ну и ну... Малко не успел ответить, что он вообще-то не расист и что в его глазах она просто женщина. Из соседней комнаты раздалась арабская мелодия, и Джослин потянула Малко туда. Гости сели в круг, в центре которого извивались в восточном танце три девушки, и хлопками отбивали сумасшедший ритм. Малко и Джослин устроились в темном уголке на подушках. Удивительное для мертвого по официальным источникам города зрелище. Девушки старались от души. Взгляд Малко опустился на обтянутую черным нейлоном ногу Джослин.

— У вас очень тонкие колготы! — заметил он.

— Колготы!

Пальцы с красными ногтями приподняли черную юбку, и Малко увидел змеящуюся темную подвязку и полосу белой кожи над чулком. Женщина опустила подол и с возмущением произнесла:

— Вы что, за дикарей нас принимаете? Колготы я ношу только на работу.

Джослин раскраснелась от алкоголя и, похоже, избавилась от комплексов.

Обессилевшие танцовщицы упали в руки своих кавалеров, которые только того и ждали. Но музыка не умолкала. Возникло минутное замешательство... Вдруг Джослин завопила:

— Мона, танцуй!

Тут же хор голосов подхватил ее крик. Мона скромно улыбнулась, сидя на руках у любовника. Джослин, неожиданно обнаружив свою принадлежность к двум мирам, гортанно произнесла по-арабски какую-то длинную фразу. Тут же раздались другие голоса. Наконец Мона с рассчитанной медлительностью поднялась, и гости притихли.

Она вышла в круг с отстраненной улыбкой на губах. Резко дернув щиколоткой, сбросила синие туфли, с интересом разглядывая зрителей. Потом, все так же спокойно, сняла широкий пояс, стягивавший ее талию, и швырнула своему возлюбленному. Когда девушка невыносимо медленно потянула вниз молнию желтой юбки, в зале раздались дикие возгласы. Юбка упала на пол, и Мона точным движением ноги откинула ее в сторону. Несколько секунд кружилась, позволяя рассмотреть черные чулки на стройных ножках, черные нейлоновые трусики, застегнутый на талии пояс. Подруга подала Моне большой красный платок, и она повязала им бедра.

Никогда еще Малко не видел подобного зрелища! Проститутки из каирского «Шератона» вполне могли увольняться. Мона двинулась по кругу мелкими шажками, останавливаясь перед каждым присутствующим и демонстрируя свой сексуально подрагивающий живот, изумительно имитируя мимикой эротическое наслаждение и взмахивая руками, словно шарфами. Бедра девушки вращались, как на подшипниках. Она будто терлась животом о невидимый предмет вожделения. То ускоряла, то замедляла темп, вращалась, изображая оргазм. Кругом хлопали в ладоши, вопили так, что дрожали стены, а она все продолжала, пробуждая желание в самцах и даже в самках.