Чингиз Абдуллаев - Когда умирают слоны Страница 9

– Не нужно об этом говорить, – нахмурилась Тамара.

– Я не говорю, но помнить об этом обязан. Иногда мне кажется, вы намеренно демонстрируете свою собственную позицию, чтобы позлить ваших северных соседей.

– Ты слишком долго жил в Москве, – заметила Тамара. – Почему ты рассуждаешь с их позиций и не хочешь понять нас?

– Хочу, – возразил Дронго, – именно поэтому и приехал. Я хочу понять, почему такое могло случиться. В той Москве, о которой ты говоришь, к Грузии относились не просто хорошо, а с какой-то особой любовью и нежностью. Ни к одной республике в бывшем Советском Союзе не было такого отношения. Деятели российской культуры считали за честь иметь друзей в Грузии, ваши представители до сих пор неизменно пользуются любовью и уважением во всех странах СНГ. Ваше кино, ваш театр, ваших музыкальных исполнителей, писателей, поэтов не просто знали, их любили. И смею заверить – любят до сих пор. И в Москве, и в Баку, и в других городах бывшей страны. А теперь Грузия – единственная страна СНГ, с которой у России визовый режим, если не считать, конечно, Туркмении. Вас устраивает такое родство с Туркменией?

– Это была инициатива Москвы, – нахмурилась Тамара, доставая сигареты, – нам не были нужны подобные демарши, визовый режим придумали в Москве – хотели нас наказать за нашу излишне самостоятельную политику. Неужели ты не понимаешь, что нас просто не хотят отпускать? Не хотят признавать того, что мы тоже имеем право на независимость и самостоятельность?

– Конечно, имеете, – повторил Дронго, – но дружественная Грузия нужна вашим северным соседям не в силу особой геополитики, хотя геополитика наверняка тоже присутствует. А в силу еще и взаимного тяготения двух народов друг к другу. Или ты считаешь, что это не так?

Она не успела ответить. В кабинет вошел полковник Джибладзе.

– Свободных машин нет, – сообщил он, – поедем на моей. И постарайтесь быть все время рядом со мной. Говорят, на похороны приедет сам президент. Наш министр уже туда выехал.

Глава 5

На кладбище было не просто много народа. Казалось, все жители города решили собраться здесь, чтобы почтить память генерала. Подъезжали автомобили с членами правительства, и каждый из них, выходя из машины, оглядывался по сторонам, словно решая для себя – правильно ли он сделал, приехав сюда и оказавшись рядом с таким количеством обычных людей. Власть в Грузии последние десять лет была в руках правящего клана, и смена нескольких министров не меняла сущности режима, ориентированного исключительно на интересы руководства республики. Демократические выборы, которые за это время несколько раз якобы проводились – парламентские и муниципальные, – были абсолютной профанацией. Все в Грузии, да и во всем мире знали, как фальсифицировались их итоги в пользу правящей партии, как изымались бюллетени оппозиционных партий.

Справедливости ради надо признать, что подобная практика проводилась и в соседних закавказских государствах – объявлялись выборы без выборов, и побеждала только правящая партия. Лишь президентские выборы в Грузии были относительно справедливыми, так как большинство людей, уже отчаявшихся кому бы то ни было верить, по-прежнему считали Эдуарда Шеварднадзе единственным гарантом кое-как сохраняющейся стабильности в столице и в нескольких районах вокруг нее. Все остальные анклавы Грузии давно отпали, перестав подчиняться руководству республики. Мятежные Абхазия и Осетия, полумятежные Аджария и Менгрелия, нестабильный регион Джавахетии и пограничные с соседним Азербайджаном районы, населенные в основном азербайджанцами, предпочли собственные уклады жизни. К этому нельзя не добавить еще и чеченских беженцев. В такой обстановке президент проявлял поистине чудеса балансировки, но в последние годы чувство равновесия ему все чаще стало изменять.

Министры торопливо проходили через человеческий коридор к отведенному для них месту, справа от которого находились супруга и дети покойного. Супруге, полной рыхлой женщине с крупными чертами лица, было, на взгляд Дронго, лет сорок пять. Она была в темном платье и черном платке. Рядом стояла похожая на нее и уже тоже склоняющаяся к полноте молодая женщина. По ее красным глазам было видно, что она тяжело переживает гибель отца, происшедшую почти у нее на глазах. Ее брат – высокий красивый мужчина со светло-коричневыми волосами, неуловимо похожий и на мать, и на покойного отца, – старался мужественно держаться, отвечая на соболезнования всех прибывших. Но особое внимание Дронго привлек другой мужчина – среднего роста, лет тридцати, лысоватый, с нервным, подвижным лицом, одетый в черный костюм с крупной светлой полоской. Уж очень внимательно он смотрел на всех, кто подходил к ним, чтобы выразить сочувствие. А когда появилась машина министра иностранных дел, этот мужчина оставил семью покойного и поспешил навстречу высокому гостю. Бывший зять, понял Дронго, и, словно услышав его мысли, Тамара прошептала:

– Это Константин Гозалишвили, зять покойного, назначен советником нашего посла в Лондоне. Должен скоро улететь в Англию. Уже два года в разводе с дочерью генерала, но приехал сюда как близкий родственник.

– Судя по его поведению, пытается получить дивиденды даже на похоронах бывшего тестя, – иронично заметил Дронго.

– Да уж, – согласилась Тамара. – Хорошо, что ты взял с собой кепку, а то твоя колоритная внешность привлекла бы внимание. Между прочим, раньше ты не носил головных уборов.

– Раньше у меня было больше волос на голове, – недовольно прошептал Дронго, – и мне было не так холодно. А сейчас достаточно подняться небольшому ветру, как у меня начинает болеть голова. Может, это старость?

– В твои-то годы? – удивилась она. – Что же ты скажешь лет через тридцать?

– Столько не проживу – у меня вредная профессия, – проворчал Дронго. – Это нормально, когда ночью меня достают твои друзья, заставляют лететь в Хельсинки, оттуда с пересадками к вам, и только для того, чтобы найти очередного подонка? Неудивительно, что мне бывает нехорошо, часто снятся кошмары, я плохо сплю, плохо питаюсь, не обращаю внимания на красивых женщин. Кто это подошел к семье покойного?

– Министр внутренних дел, – пояснила Тамара. – А почему ты считаешь, что перестал обращать внимание на красивых женщин? Есть симптомы?

– Еще два раза так скажешь, и я стану импотентом. К счастью, никаких физических изменений нет. Но я же не затащил тебя в постель, когда ты поднялась ко мне в спальню.

– Только поэтому, – усмехнулась она. Тамара стояла у него за спиной, и он не мог видеть ее лица. Но насмешку в голосе уловил.

– А тебе не кажется, что нужно было бы спросить и мое мнение? – продолжила она. – Или ты считаешь, что я готова броситься к тебе, как только ты меня позовешь?

– Убежден. А это кто приехал? Какой-то посол. У него такое озабоченное выражение лица…

– Российский посол. Он, между прочим, одним из первых выразил соболезнование.

– Я думал, американский. Хотя они, наверное, одинаково сильно переживают случившееся. А насчет женщин, должен признаться, я все-таки немного изменился. Стал циником. Разве это не заметно?

Мимо них прошел Нодар. Он поздоровался с полковником Джибладзе, кивнул Тамаре и Дронго и пошел к семье погибшего.

Чуть в стороне от нее все время находился еще один мужчина. Проходившие мимо кивали ему, словно выражая соболезнование. У него были темные, узкие щегольские усики, красивое породистое лицо, печальные глаза. С некоторыми из подходивших он здоровался как близкий знакомый.

– Кто это? – заинтересовался Дронго, чуть повернув голову, чтобы Тамара увидела, на кого он смотрит.

– Виталий Чхиквадзе, помощник генерала, – пояснила она. – Говорят, они были очень близки, дружили уже много лет. За его спиной стоит его жена. Она родственница супруги Гургенидзе.

– Виталий – один из лучших наших сотрудников, – вмешался в их разговор, услышав последние слова Тамары, полковник Джибладзе, – у него два ранения. Такие люди – гордость нашей полиции. Представляю, как он переживает, ведь они были не только родственниками, но и друзьями. Генерал Гургенидзе очень ему доверял.

В этот момент в толпе началось легкое движение. Стоявшие в оцеплении сотрудники полиции начали оттеснять людей с проезжей части. Появились высокие мужчины в штатском. Прибыло еще несколько машин с полицейскими. И наконец, минут через пять подъехал кортеж президента республики.

Все замерли. В толпе прекратились разговоры. Президент вышел из автомобиля. Он заметно постарел за последние годы, видимо, сказалось напряженное десятилетие, когда ценой неимоверных усилий ему удавалось удерживать в республике стабильность, не давая общей ситуации сползти в хаос, столкновениям перерасти в новую гражданскую войну. Он был в мятом темном костюме, с невыспавшимися красными от постоянного напряжения глазами. Проходя в сопровождении телохранителей и сотрудников службы безопасности сквозь толпу людей, Шеварднадзе по привычке здоровался с каждым, и почти все почтительно приветствовали его. Президент подошел к семье погибшего и, взяв за руку жену генерала, сказал ей несколько ободряющих фраз.