Яков Левант - Наследство дядюшки Питера Страница 9

— Верно, — смутился лейтенант. — Нас уже ждут. Что ж, тогда отправимся в Райнике прямо от разведчиков.

— А обед у полковника Панченко? Вы забыли?

— Придется чем-то пожертвовать, — обозлился Вася. Можно подумать, что это ему, а не американцу нужна поездка в Райнике!

Но журналист, видимо, и сам почувствовал себя неправым.

— Скажите, лейтенант, — голос его звучал миролюбиво, — был ли хоть один случай за нашу поездку, чтобы мы не явились вовремя на свидание?

Вася задумался. Случаев таких действительно не было.

— И не будет, — торжественно заверил его американец. — Слово джентльмена — это очень серьезное дело, лейтенант. Поездку в Райнике придется отложить.

Он уже двинулся было к двери, когда новая идея осенила его.

— Стоп. Ведь можно повидать родственника пастора и не выезжая к нему!

Обернувшись к старику, с безучастным видом прислушивавшемуся к их разговору, американец справился по-немецки, не возьмется ли он за приличное вознаграждение доставить в Райнике записку.

Немец поспешно объяснил, что у него имеется легонькая моторка, на которой он смог бы сгонять туда, и если будет пропуск…

— Пропуск получить можно, — вмешался Вася, весьма довольный тем, что все так удачно разрешалось. — Я поговорю в штабе.

— Вот и хорошо! — обрадовался американец. — А я черкну еще от себя несколько словечек.

Он вытащил блокнот и, быстренько настрочив записку, прочитал ее вслух:

— «Прошу прибыть по вопросу наследства дядюшки Питера». Дата и подпись. Лаконично, не правда ли?

— Еще бы! — усмехнулся Вася. «До чего же эксцентричный народ эти американцы», — подумал он про себя.

Как выяснилось, в Райнике располагалось одно из подразделений кавдивизии. Пропуск был оформлен без труда. Случившийся при разговоре в штабе сотрудник корпусной многотиражки заинтересовался историей пастора-антифашиста, и американец охотно поделился с «советским коллегой» собранными материалами.

Отпустив старика-немца, Вася Кругликов повез своего «подшефного» в разведэскадрон.

Дивизионные разведчики тепло встретили американского журналиста. Забыты уже были горьковатые солдатские шутки насчет затяжки второго фронта и нерешительности союзников. Сейчас они видели перед собой представителя армии, сражавшейся с общим врагом, приближавшей день окончательной победы. Немало способствовал созданию непринужденной, дружеской обстановки и сам американец. Веселый и остроумный, добродушно посмеиваясь, он отвечал на сыпавшиеся градом вопросы, рассказывал забавные истории из быта американских войск, щелкал затвором «лейки», раздавал сигареты и фотографии, расспрашивал в свою очередь.

Примостившись в сторонке, Вася с восхищением наблюдал за журналистом. Вот так же было и в бригаде подполковника Позднышева. Непринужденная беседа, шутки, смех, а в результате — великолепный очерк! Особенно тогда удался американцу образ самого комбрига. Можно было подумать, что автор лично участвовал в героической переправе через Неман, когда подполковник Позднышев, раненный в руку и плечо, с обнаженной головой — шапку сбило осколком снаряда — под ураганным огнем подбадривал своих бойцов: «Темпы, темпы, товарищи саперы!..»

Беседа с разведчиком прервалась неожиданно. Подошедший на цыпочках дежурный отозвал командира эскадрона, и американец остановился на полуслове.

— Извините, пожалуйста, — переговорив по телефону, обратился к журналисту комэска. — Предстоит операция, нам надо подготовиться. Придется, к сожалению, прервать беседу.

— Надолго? — осведомился американец.

— Нет, не думаю. Всего только небольшая облава. Если желаете, можете подождать здесь.

— Нет-нет, — поспешно возразил американец. — Не в моих правилах путаться под ногами у занятых людей…

От разведчиков они возвращались молча. Решив, что его «подшефный» расстроен неудачей встречи, Вася напомнил, что впереди у них еще целый день.

— Мы сможем побывать в разведэскадроне вечером, — сказал он.

Озабоченность на лице американца сменилась грустной улыбкой.

— Не в этом дело. Сегодняшняя встреча напомнила мне одного моего молодого друга. Он тоже был разведчиком. Разведчиком, киноактером и классным парашютистом.

— И он погиб?

— Полгода назад, — со вздохом опустил голову американец. — Золотой был парень, настоящий патриот.

Они поравнялись с кирхой — темным, старинной кладки, кирпичным зданием. Высокие, украшенные резьбой двери были распахнуты настежь.

— А не заснять ли нам несколько пейзажей? — вдруг предложил американец.

— В такую-то погоду? — с сомнением проговорил Вася, глядя на низкое пасмурное небо.

— Только при этом освещении и можно получить настоящий снимок — теплый, лирический, без этаких контрастных пятен. С колокольни должна открываться чудеснейшая панорама.

— Что ж, я подожду вас внизу. Мне как раз надо написать пару писем.

— Нет-нет, лейтенант. — Американец дружеским жестом подхватил Васю под руку. — Прошу вас. У меня сейчас такое состояние…

На паперти они столкнулись со своим стариком-посланцем, неожиданно выскользнувшим из церкви.

— Вот как! — поразился Вася и добавил по-немецки: — Я думал, вы уже в Райнике.

— Возмутительно! — подхватил американец. — Если вы сейчас же не отправитесь…

— Яволь, яволь, — пробормотал старик, рысью устремляясь в ведущий к реке переулок.

— Может, мы съездим сами, на машине, — глядя ему вслед, предложил Вася. — Время у нас появилось.

— Пусть уж он доведет дело до конца, — флегматично возразил журналист. — Я думаю, так будет лучше.

На колокольне американец сразу оживился:

— Какие прелестные пейзажи, лейтенант! Посмотрите на бурную реку, на этот лесок, темнеющий вдали. Нет, что там ни говори — природа великий утешитель! В минуту грусти я всегда обращаюсь к ней.

Вася покорно кивает головой. Быть может, зрелище и не ахти как великолепно, — темная, лишенная растительности равнина, оголенные деревья, мутные воды вышедшей из берегов реки, — но коль скоро это может утешить его «подшефного», тем лучше! Вот только зря тот расстегивает кожанку: на таком ветру в два счета можно прихватить воспаление легких…

— Вот уж это зря! — говорит он, видя, как американец сбрасывает пальто. — Совсем напрасно. На таком ветру…

— Ничего, ничего, — бормочет американец, склоняясь над фотоаппаратом. Желтое щегольское пальто его уже висит, переброшенное через перильца. — Ничего. Мы, газетчики, — народ закаленный…

— Осторожно, люк! — восклицает Вася, видя, что журналист, целиком поглощенный выбором диспозиции, приближается к лестничному проему.

Но предупреждение запаздывает. Американец оступается, теряет равновесие и на мгновение повисает над раскрытым люком…

— Бум-м-м… — раскатистый звонкий гул оглушает Васю. Это американец в последний момент успевает схватиться за свисающую из-под колокола веревку.

— Разве ж так можно! — испуганно бормочет Вася, помогая журналисту утвердиться на ногах. — Что было бы, не подвернись эта веревка? Форменное чудо, что вы не разбились вдребезги.

— А вы, коммунисты, еще отрицаете божий промысел! — смеется американец и, глянув вниз через перила, добавляет: — Наконец-то наш курьер двинулся в путь-дорогу.

— И все же, по-моему, лучше съездить самим, — повторяет Вася, наблюдая за крохотной верткой моторкой, лавирующей среди полузатопленных деревьев. — Неужели вы надеетесь, что незнакомец из Райнике откликнется на ваше странное приглашение?

— В моем послании есть одно волшебное словечко. Услышав о наследстве, он прилетит на крыльях. «Человек всегда остается человеком», — как говорит наш друг полковник Панченко.

И американец снова смеется своим приятным рокочущим смехом, как смеются только очень добродушные люди.

«ЧАЙНЫЙ ДОМИК, СЛОВНО БОНБОНЬЕРКА…»

Городок, нарядный и разукрашенный, как игрушка, внезапно вынырнул из-за обступивших дорогу дюн и стремительно полетел навстречу. Еще минута-другая бешеной езды — и сержант резко сбавил скорость перед шлагбаумом.

Замелькали разноцветные, увитые глициниями двухэтажные домишки. Узенькие по фасаду, в три-четыре окна, с крохотными палисадничками, они действительно производили какое-то странное, почти игрушечное впечатление.

— Курорт, — заметил капитан Цапля.

Курорт? Сергей с удивлением огляделся. В его представлении с этим словом были связаны величественные парки, громады беломраморных дворцов. Здесь же все мелко, тесно, скучено до предела…

— Да-да, Сергей, — подтвердил Павел, видимо, наблюдавший за ним в установленное перед водителем зеркальце. — Самый обычный западноевропейский курорт, посещаемый людьми так называемого «среднего достатка».