Пасмурный полигон - Олег Евгеньевич Кириллов Страница 9

глупостей… Я признаю, что был не прав, и прошу извинить меня. Нам с вами нет смысла терять отношения. Я глубоко скорблю вместе с вами по поводу кончины партайгеноссе Ульриха. Зауэр разжалован и переведен в строевые части СС, а агент Лодерер предстанет перед судом. Я получил нагоняй от рейхсфюрера, но даже и без этого я чувствовал себя виноватым перед вами. Итак, мы с вами ликвидировали недоразумение, не так ли?

— Да, конечно, группенфюрер, я рад миру между нами. Я желал бы надеяться, что это искренне… — сказал Эккерт. — Вы больше ничего не хотите мне сказать?

Он надеялся, что Небе обмолвится хотя бы словом о Рихтере, но группенфюрер молчал. Видимо, гестаповец считал, что эта его карта пока что в игре. Пауза затягивалась, и Небе начал импровизировать:

— Я думаю, о взаимных претензиях мы поговорим в следующий раз, когда вы посетите мой дом… Я полагаю, что это будет скоро, не так ли, господин Эккерт?

Геринг сделал свое дело. Это хорошо. Пусть теперь гестапо считает, что Эккерта голыми руками брать не следует. А улик он им теперь не даст. Конечно, они позаботятся о том, чтобы за ним была основательная слежка. Пусть следят… А извинения Небе… это лишь признание того, что первый раунд гестапо проиграло. И не больше. Теперь они будут хитрее.

Как всегда, без стука вошел гауптман Стоковски.

— Господин Эккерт, рейхсмаршал просит вас зайти к нему…

Итак, Геринг жаждет его увидеть, чтобы поделиться своей радостью. Он рад, он одержал победу в этой схватке с Гиммлером, иначе не звонил бы Небе. И Эккерт пошел следом за гауптманом.

Рейхсмаршал сидел в своем кабинете, окруженный метровыми моделями «мессершмиттов», «юнкерсов», «дорнье». Лицо его было красным и потным, как всегда, когда он хлопнет добрую порцию ямайского рома. Увидев Эккерта, Геринг расхохотался.

— Ты посмотри, Вольф, — сказал он Стоковски, — наш господин Эккерт до сих пор не может отойти от испуга… Его до смерти напугал Небе, грозный начальник крипо… Ах, как несправедлива судьба к бедному Фридриху в день его рождения… Садись, Фридрих, и учти, что тебе нечего бояться до той самой поры, пока ты нужен мне.

Эккерт сел. Геринг махнул рукой Стоковски:

— Вольф, выйди… Нам нужно поговорить о делах, которые мне хотелось бы обсудить в твое отсутствие. Спасибо, дорогой…

Стоковски вышел, и улыбка сползла с лица рейхсмаршала. Он встал, грузно прошелся по кабинету.

— Я очень озабочен твоей судьбой, Фридрих… Ты должен понять меня правильно. Я знаю, что, служа мне, ты кое-что откладываешь и для себя. Мне это понятно… Но ты, старина, должен думать о своих связях… Гиммлер утверждает, что ты резидент английской разведки. Я понимаю, что это глупость, но гестапо нечего не строит на пустом месте. Скажи, в чем ты ошибся? Где ты мог дать гестапо такую ниточку? Может быть, ты встречался с кем-либо из англичан? Мне ты можешь рассказать все без утайки. Я твой друг…

Эккерт коротко изложил свой разговор с Остером. Геринг слушал внимательно, почесывая толстые волосатые пальцы.

— Он так и говорил: сумасшедший фюрер? Любопытный тип, этот Остер… Ну хорошо. Теперь я понимаю, почему Гиммлер дал санкцию на арест этого несчастного Ульриха. Он хотел подложить мне свинью. Воображаю, как он расписал бы все фюреру. Итак, ты не поддался на его удочку, Фридрих. Это хорошо. Это лишний шанс в будущем пощекотать милого друга Генриха. Но ведь Остер — близкий друг Канариса, а у Гиммлера с Канарисом не ладится. Трудно предположить, что Остер, являясь другом адмирала, работает у Гиммлера. Черт знает что… А вдруг они и впрямь что-то задумали, а, Фридрих? Покушение на фюрера или что-нибудь еще? Ты помнишь ту прошлогоднюю историю, когда на торжественном собрании, посвященном годовщине мюнхенских событий, кто-то взорвал бомбу. Фюрер за две минуты до этого покинул зал. Тогда мы обвинили во всем англичан… А вдруг это заговорщики, которые от болтовни перешли к действиям? Я хотел бы знать это досконально, Фридрих…

Эккерт молча склонил голову.

После посещения рейхсмаршала Эккерт прошел в ресторан. Он знал, что в этот час все заведующие отделами и отделениями готовятся к ежедневным оперативным совещаниям. Многие из них предпочитали делать это в ресторане, прихлебывая что-либо из горячительных напитков. Частенько встречал здесь Эккерт и полковника Гертса, о котором ему сегодня рассказывал Беппо. Вот и сейчас полковник сидел в уголке зала и что-то записывал в блокнот в черном кожаном переплете. Это был худощавый блондин лет сорока пяти с узким длинным лицом и карими, какими-то встревоженными глазами.

— У вас свободно? — поинтересовался Эккерт.

Гертс глянул на него, привстал. Он часто видел советника рядом с Герингом и воспринимал его как высокое начальство.

— Прошу вас, господин советник…

Эккерт сел. Гертс спрятал записную книжку во внутренний карман кителя и придвинул к себе чашку кофе.

— Вы вегетарианец? — полунасмешливо поинтересовался Эккерт. — Я думал, что в нашем министерстве все предпочитают более крепкие напитки…

— Я не пью… — вежливо, но суховато ответил Гертс.

— Простите… — Эккерт заказал подошедшей динст-медхен пятьдесят граммов коньяку и лимонный коктейль. — Вы уже давно служите в министерстве, полковник? Ах, восемь лет? Это приличный срок. И как вы ладите с сослуживцами? Да-да… Я понимаю, что мой вопрос вас удивил. Я вам объясню, почему я задал его вам. Дело в том, что сегодня я беседовал с полковником Шмидом из пятого отделения, и мне показалось, что ваше либеральное прошлое его настраивает на недоброжелательное отношение к вам. Я вас уже встречал не раз, и мне нравится ваше лицо… во всяком случае, это лицо честного человека. В наше ужасное время, когда ежедневно гибнут тысячи людей, нечасто встретишь человека с доброжелательным взглядом. Вот поэтому я и решил задать вам этот вопрос… Ну что ж, благодарю за компанию, полковник, я выпил свой коньяк, и теперь мне, пожалуй, пора вернуться к себе в кабинет. Если появится необходимость, заходите, полковник… Я работаю в шестнадцатой комнате на втором этаже… Мне приятно будет с вами поболтать…

Эккерт встал и медленно пошел к двери. Притворяя ее за собой, он увидел, что Гертс продолжает смотреть ему вслед.

В кабинете он постоял у окна, наблюдая, как два солдата в брезентовых фартуках поливали из брандспойта покрытый бетонными плитами двор. На карнизах дрались воробьи, они целыми колониями обсиживали подоконники, суетливо вспархивали, пищали. По двору, лениво уворачиваясь от струй воды, бродили голуби. К железной двери бомбоубежища в парке у министерства несколько женщин в армейских пилотках несли плотно укутанные корзины. Видимо, вечером опять предстояло совещание.

Со