Микки Спиллейн - Черная аллея Страница 11

Я заправил рубашку в брюки, и мне показалось, что Лейк скажет сейчас «спасибо».

Но она тут же взяла себя в руки и, словно ничего не произошло, резко спросила:

— Кто обрабатывал раны?

Снова пожатие плечами.

— Не знаю. Был без сознания. С неделю, а то и больше.

— Вам известно, где именно вы находились?

— Угу. На каком-то медицинском факультете или фельдшерском пункте. Точно не помню.

— Кто за вами ухаживал?

— Мужчина. Это все, что я помню. Немолодой. Так, во всяком случае, мне показалось.

— И, разумеется, вам выставили счет за услуги...

— Нет. Хотя, может, еще и получу. Я сказал «может», потому как не перевелись еще на свете люди, готовые оказать помощь человеку просто по доброте душевной.

— А может, и нет, — сказала она. А затем добавила: — Хотя лично я таких врачей не встречала.

— Ну а при чем тут вообще врач?

— Он мог оказаться свидетелем. Убийства.

— Чьего именно?

— Человека, который стрелял в вас.

— Но, миленькая, я же говорю, честное слово, не знаю, кто то был! — солгал я. Доказать обратное у нее не было возможности. — Кроме того, у меня не осталось извлеченных из тела пуль.

— У врача могли остаться. Врач, являющийся законопослушным гражданином, не стал бы уничтожать такие вещественные доказательства.

Я не сдавался.

— А может, то был просто какой-нибудь ветеринар, мэм. Или студент медицинского колледжа. Или же какой-нибудь престарелый док на пенсии, решивший вдруг тряхнуть стариной, вспомнить былое. Но ничуть не озабоченный при этом вещдоками, — последнее было куда ближе к истине. — Я же сказал: ничего не помню. Вырубился. Каким-то образом оказался во Флориде, в маленьком домике на пляже. Большую часть времени спал. Наверное, давали снотворное. Был совсем один и потихоньку поправлялся.

— И что же заставило вас вернуться?

Еще одна ложь во спасение.

— Прочитал в «Дейли ньюс» об одном убийстве. Ворвались в дом к человеку и застрелили. Убитый был моим старым другом. Мы вместе служили в армии. Вот я и решил поехать на похороны.

— И кто же этот ваш друг? — спросила она.

— Маркос Дули. — Помощник записал в блокнот. Позже они, конечно, проверят.

С полминуты в кабинете царило молчание. Ни один из нас не произносил ни слова, а она не спускала с меня глаз. Щелкнула шариковой ручкой, которую для понта не выпускала из рук, затем сказала:

— Вы, конечно, понимаете, мы должны были бы отвезти вас в участок и подробно записать все показания...

Я кивнул.

— Конечно, понимаю, но уверяю, ничего нового вы от меня не услышите. Кроме того... — тут я вдруг ухмыльнулся во весь рот, — все эти репортеры с камерами и прочими штуками, они могут неправильно нас понять и раздуть такую шумиху на пустом месте... Так что лично мне эта идея не кажется перспективной. А вам?

Она изобразила улыбку и поднялась из кресла. Вся ее свита тут же вскочила на ноги.

— Не ожидала, что здесь состоится пресс-конференция, мистер Хаммер, — сказала она. — В следующий раз постараемся обставить нашу беседу более приватным образом.

Сообщать об этом акулам пера не было необходимости. Они тут же сообразили, что к чему. Когда отворилась дверь, гул голосов сразу же стих и на лицах возникли сдержанные улыбки. А пара осветителей подбежали к своим приборам, камеры зажужжали, но все их снимки и записи годились разве что для внутреннего пользования или досье — во всяком случае, до тех пор, пока не всплывут какие-либо новые интригующие подробности о моем возвращении.

Я вышел, и мы провели коротенькую пресс-конференцию. Ничего нового или отличного от прошлого я не сказал, но постарался изложить таким образом, чтоб аудитории понравилось. Они записывали минут двадцать, пока, наконец, я не иссяк и не почувствовал боль в животе. По-видимому, она отразилась у меня на лице, и они быстренько свернули шоу.

Нет, все же приятно иногда вернуться домой.

Я не спеша принял душ, позволил тонким струйкам горячей воды помассировать тело и вдохнуть в него новую жизнь. Обтеревшись полотенцем, надел свежее белье. И отворил дверцу гардероба, где висели чистые отглаженные костюмы, рубашки, галстуки, стояли внизу отполированные до блеска туфли — все на своих местах. Находился тут и совсем новенький плащ с поясом и на теплой подстежке на «молнии». Нет, моя секретарша явно понимала, как следует заботиться о мужчине. Затем в течение нескольких секунд я размышлял, смогу ли вынести всю эту заботу и внимание. Потом подумал, какого дьявола! Просто будем делать друг другу маленькие уступки, и все.

Вельда никогда не знала, где я держу оружие. Хранилось оно в том же гардеробе, в потайном ящике, встроенном в заднюю стенку. Все на месте и в том же виде, как я оставил. «Кольт» 45-го калибра и «кольт» «комбат коммандер» лежали рядышком, завернутые в бумагу. Тут же находились и четыре полные обоймы. Короче говоря, в полной боевой готовности, вот только время боевых действий еще не настало. О том свидетельствовала боль в нижней части живота. Я взял обойму с хромированными патронами 45-го калибра и сунул ее в карман. Казалось бы, пустяк, но, ощутив приятную тяжесть, я почувствовал себя намного лучше.

Однако... кого я обманываю? Носить при себе обойму без пушки — это все равно что носить весло без лодки. Ах, да ладно, подумал я. Раз чувствую себя при этом лучше, стало быть, так и надо.

На улице было довольно прохладно — во всяком случае, для плаща без подстежки. Флорида избаловала меня. В течение нескольких минут я стоял у входа в дом и наблюдал за потоком движения. Было всего шесть тридцать, и поток казался умеренным. Я свернул вправо и двинулся к углу, на котором располагался магазин готового платья с многоугольной стеклянной витриной, глядя в которую так удобно наблюдать за тем, что творится за спиной.

Но за спиной ничего такого не наблюдалось. Я взмахом руки остановил такси и назвал водителю адрес Вельды.

За полчаса до этого я принимал пилюли из списка, составленного доктором Морганом. День выдался довольно хлопотный, а потому я принял две розовые таблетки вместо одной, как он рекомендовал в подобных случаях. Проблема лишь в том, что он не предупредил: после приема этих таблеток лучше остаться дома. Не знаю, что за чертовщина то была, но, приняв лекарство, я почувствовал себя как-то странно. Позвонил Вельде из холла внизу, и минуты через две она спустилась — крупная соблазнительная женщина, способная вскружить голову любому мужчине и свести с ума от зависти любую женщину. Нет, в ней не осталось и тени той девичьей наивности и угловатости. Цветущая, воплощение женственности, она гордо несла себя. Глаза все те же, глубокие, карие, и в них светится ум — чисто женский, конечно, но делающий ее еще прекраснее.

Мы не поцеловались. Она просто взяла меня под руку и легонько прижала ладонь к моему боку — очень чувствительный жест, говоривший о многом, от которого я весь так и задрожал.

— Прекрати... — пробормотал я.

— Но я же ничего такого не делаю, — ответила она.

— Черта с два не делаешь!

И улыбка у нее была такой возбуждающей.

— Господи, — протянула она, — оказывается, тебя ничего не стоит завести.

Возражать женщине, которой ты вчера сделал предложение и которая вызывала у тебя такую бурю эмоций, не было смысла. А потому я просто распахнул дверцу такси, пропустил ее вперед, потом уселся сам и велел водителю отвезти нас в «Ле Сирк». Вельда придвинулась ко мне поближе и вкрадчивым шепотом спросила:

— Что, сегодня шикуем, милый?

— Советую не слишком привыкать, котенок.

Через десять минут мы оказались на Шестьдесят пятой улице и присоединились к очереди страждущих вкусить ранний обед, выстроившейся у дверей. Перед тем как войти, я обернулся, чисто рефлекторно. Как раз вовремя, чтобы заметить двух парней, выходящих из черного лимузина и остановившихся сказать что-то тем, кто еще не вышел. Обоим было слегка за сорок, оба прекрасно одеты, в каждой детали и жесте виден класс. Такие типы обычно набиты деньгами, и им рады в любом заведении города. Но эти двое к тому же работали на Лоренцо Понти, были юристами и помогали ему вести бизнес на Манхэттене. Уже закончились те времена, когда все решала грубая сила, а сами они в ту пору были сущими сопляками. Но затем гангстеры начали нанимать профессионалов, а также постарались прибрать к рукам лучших в стране законников, которых только можно было купить за деньги. Одним из них был Хоуви Драго, второй — Леонард Паттерсон. Но все равно, как были сопляками, так ими и остались.

Метрдотель был давним моим приятелем. Мы обменялись рукопожатием. Едва взглянув на Вельду, он чуть не упал, однако повел себя прилично и лишь с многозначительным видом подмигнул мне — дескать, поздравляю. В ответ на что я тоже подмигнул. Нас проводили на второй этаж, к столику в дальнем углу. В первом выпуске вечерних новостей физиономия моя уже фигурировала, но посетители «Ле Сирк» навидались в своей жизни достаточно знаменитостей, посещавших тот же ресторан, а потому не слишком докучали вниманием.