Владислав Виноградов - Генофонд нации Страница 12

Вот разве Маша… Но и с ней все было непонятно. Она была журналисткой, неверной и ветреной, как питерская погода. Сейчас она работала за границей, но вчера скинула сообщение, что завтра приезжает в отпуск на неделю.

Завтра, – это означало уже сегодня. Пока Вадим не знал, как поступить. Сначала надо доехать до Питера.

Хотя старая машина подозрительно уверенно одолевала километр за километром. Токмаков в сотый раз вспомнил Лешу Кузнецова, шофера из ГОНа [22] , двадцать лет отсидевшего за баранкой «членовоза». Теперь он возил банкира, экзотики ради купившего именно ЗИЛ брежневской поры.

– Семь верст для бешеной собаки не крюк, – философски сказал Леша Кузнецов, узнав о намерении Вадима отправиться в путешествие из Москвы в Санкт-Петербург на «Волге» оперного певца. – Аппарат я твой на крыло поставлю, а сам ты – как? Водить умеешь?

– На служебной ездил.

– Медведь на велосипеде тоже ездит. Я спрашиваю – водить?

– Ну…

– Понятно, – сказал Кузнецов, со скрежетом поднимая капот «Волги». – Все вы, молодежь, такие. «Чему-нибудь да как-нибудь». А вот в мое время…

И дядя Леша рассказал Вадиму одну историю, как он выразился, «в назидание потомкам».

…Прапорщик Кузнецов сидел за рулем бронированного ЗИЛа, когда лопнуло правое переднее колесо. Скорость была под девяносто. «Членовоз» с секретарем ЦК КПСС по идеологии в сопровождении милицейского эскорта следовал по Ленинградскому проспекту.

Леша сразу доложил о происшествии офицеру госбезопасности, сидевшему рядом на переднем сиденье. Да тот и сам почувствовал неладное по замедлившемуся ходу и едва ощутимому крену тяжелой машины. Автоматическая система подкачки колес позволяла спокойно добраться до места назначения. Но даже намек на неисправность и тень намека на угрозу для жизни охраняемого лица требовали немедленной замены машины.

Докладывать пассажиру о проколотом колесе? Ни одному из нескольких десятков сотрудников Девятого управления КГБ СССР, оперативно подключившихся к решению возникшей проблемы, такая мысль, разумеется, и в голову не пришла. Лезть к члену Политбюро с недостойными его внимания мелочами? Нет, это означало бы отрывать выдающегося деятеля партии и правительства от дум о судьбах мирового коммунистического движения. Вдобавок – бросить тень на качество изделий советской резиновой промышленности. Не говоря уже о том, что «девятка» изначально проявила подозрительную халатность, не выявив своевременно на трассе гвоздь или осколок стекла.

Нет, правда была нежелательной гостьей в машине члена Политбюро, и ей сразу дали от ворот поворот. Мгновенно были рассмотрены все объекты по пути следования. Выбор пал на детский садик, директриса которого была доверенным лицом сотрудника Девятого управления Комитета, поскольку садик находился на правительственной трассе.

Охраняемому лицу деликатно напомнили, что он проезжает мимо детского садика, личный состав которого, простите, – деточки, то есть цветы жизни, поздравляли его, товарища члена Политбюро, с годовщиной Октябрьской революции. И были бы счастливы услышать несколько слов от выдающегося марксиста-ленинца, вся жизнь которого – вдохновляющий пример, а потом и прикрепить к стенам детского учреждения мраморную доску – в честь знаменательного посещения.

– Если вы изъявите желание…

Секретарь по идеологии такое желание изъявил. Пока он общался с народом, один ЗИЛ заменили другим, мгновенно подъехавшим. Машины были похожи, как две капли воды. Последний штрих добавил сопровождавший офицер «девятки». Оглядев салон прибывшего из ГОНа ЗИЛа взглядом художника, он вовремя спохватился и бережно перенес на бортик пепельницы недокуренную сигарету, которая была оставлена в первой машине охраняемым лицом.

Так завершилась одна секретная и тщательно залегендированная операция КГБ, в которой принимал участие дядя Леша. Мемориальную же доску в честь посещения детсада членом Политбюро так и не открыли. Пока собирались, время членов пришло к концу, а теперь в том садике агентство «Вавилон» открыло курсы по подготовке манекенщиц и фотомоделей. Что характерно – возглавляет агентство все та же директриса, по-прежнему чье-то доверенное лицо.

– Оцени, какие были зубры! – назидательно поднял палец Леша Кузнецов. – Хабарик заметил и на место положил. Но… в нужный момент человека с характером не нашлось, чтобы Горбачеву по лысине настучал. А все почему? Руководящие кадры ЧК всегда назначал – ЦК. Центральный комитет ка-пэ-эс-эс. А цэковцы наших гэбэшников в душе всегда побаивались. Знали, курвы гладкие, за собой грешки. Вот и тормозили сильных мужиков.

Леха заплевал окурок дорогой сигареты, словно хабарик «Примы», и заявил:

– Ладно, поглядим, на что вы окажетесь способны, ребята! По моему разумению, нынешние власти к твоей конторе относятся так же, как прежние к Комитету госбезопасности. С одной стороны, не обойтись без вас никак. Олигарха отправить парашу понюхать или аферу какую хитрую размотать – тут вас вперед и бросают. С другой – кто вас знает, вдруг случайно раскопаете поганку…

– …про некую фирму на Каймановых островах, – продолжил его мысль Токмаков, – и по чистой случайности окажется, что троюродная бабулька какого-нибудь вице-премьера или другого бугра, крутит там бабки, забыв бессмертный наказ бессмертного Лившица, что с государством надо делиться.

– Вот-вот! Я слышал, эти офшоры вообще золотое дно!

– У нас везде золотое дно, куда ни глянь, – сказал Вадим, вспомнив свою последнюю операцию, но дядя Леша перебил:

– Прибереги для мемуаров. А еще лучше – выкинь из головы. Меньше знаешь – спокойнее спишь.

– В болоте тоже спокойно, но жить там бы я не хотел… Может, и неплохо, что не нашлось этого самого, с крутым характером? – сказал напоследок Токмаков. – А то, глядишь, сидел бы ты сейчас в том же детском садике на утреннике и гнал тюльку подрастающему поколению, каким великим мыслителем всех времен и народов был твой партайгеноссе.

– Еще не все потеряно, – ухмыльнулся Кузнецов. – Ведь подучетный элемент, народ то есть, у нас смирный и терпеливый.

Поскольку Вадим Токмаков не проявил восторга в отношении исторических деяний сотрудника «девятки», дядя Леша замкнулся и оттаял лишь через несколько дней на армейском аэродроме, залитом как каток. Здесь водители из бывшей «девятки», а ныне Федеральной службы охраны, гоняли по льду тяжелые «мерседесы», среди которых «Волга» Токмакова выглядела жалкой золушкой. За тот день на подмосковном аэродроме Вадим научился чувствовать машину, проходить крутые повороты и держать дистанцию.

Спасибо, дядя Леша, последний из могикан!

До встречи с Машей, то есть, до Петербурга, оставалось меньше ста километров, а он еще не решил: простить или нет.

2. Опасный воздух Будапешта

Под ложечкой екнуло, сердце оборвалось, она падала. Падала! Падала с огромной высоты на жесткую, комковатую, промерзшую дотла землю, и ничто не могло остановить вертикальный смертельный полет!

Впрочем, падала она не одна, а в компании маленьких и больших мохнатых хвостатых существ. Бесенята резвились среди позеленевших куполов и островерхих шпилей Средневековых церквей Будапешта, а черти покрупнее и рангом выше развлекались в антураже блестящих стеклом современных отелей, над которыми парил воздушный шар с мордочкой Микки-Мауса и закладывал боевой разворот черный «Хьюз».

Беззвучно застрочил пулемет…

Маша открыла глаза и вцепилась в подлокотники. Ну, слава Богу!

Богу и «Боингу» венгерской авиакомпании, который заходил на посадку, вовсе и не думая валиться на крыло.

Мария Груздева перевела дух. Она понимала, что ее страхи – отголосок вчерашних событий. Тогда в небе над Будапештом Маша испугаться не успела. Она была словно в прямом эфире – холодок под ложечкой, кураж, но страха нет. И когда сильный коренастый человек с необычным именем Светозар перевалился через борт корзины воздушного шара, она все еще не воспринимала всерьез его поручение.

А потом черная капля на горизонте вдруг стала вертолетом. Вертолет рассыпал частую дробь выстрелов. Парашют Коряпышева сложился – и маленькая фигурка стремительно полетела навстречу земле. Вот тогда Маша поняла: игры кончились, а видеокассета в камере Сулевы стоит человеческой жизни.

Да, такой была цена кассеты. И еще не известно, какую дань она соберет еще.

…После приземления воздушного шара Груздева и Сулева оказались в Полицейском управлении Будапешта. Там их допросили по отдельности. Но еще по дороге Маша и ее оператор решили ничего не говорить о поручении Светозара Петровича.

Переводчиком выступал седоусый краснорожий толстяк. Он явно симпатизировал Маше. Поэтому она не удивилась, когда встретила его после завершения всех формальностей у выхода из управления.

– Йожеф Этвеш, – представился тот. Крепко ухватив Машу за рукав, он вывел ее из зоны захвата видеокамер полицейского управления, и быстро заговорил, путая падежи и склонения.