Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни. Страница 12

…Интерьер комнаты, в которую Граф привёл Руфата, поразил его своим великолепием — двуспальная кровать с панцирной сеткой, шкаф для одежды, небольшой диван, в одном углу стоял холодильник, в другом, на изящной тумбочке — телевизор. В центре комнаты расположился стол и четыре стула.

— Меня зовут Сергей Ермаков, — назвал себя сидевший за столом парень и, приподнявшись, протянул Руфату руку для приветствия. Кликуха — Лютый. Я слышал, ты тоже в драке не новичок.

— Кое-что умею.

— Граф рассказывал про твои подвиги на пересылке. Мне тоже, в своё время, не раз приходилось кулаками махать. Где учился бойцовскому искусству?

— Служил в ВДВ, почти два года в Афганистане. А вообще, я мастер спорта по самбо.

— Я так и подумал, что ты спортсмен. Я тоже служил в десантуре и тоже был в Афгане. Присаживайся к столу — побазарим.

— Мне надо бы сначала в отряде появиться, иначе опять в ШИЗО суток на десять определят. А там, как выразился «хозяин», и БУР не за горами.

— Не определят, у нас здесь всё схвачено и за всё заплачено. Про шахту и Наркома забудь. Твои вещи уже перенесли в мой отряд, будешь работать на обогатительной фабрике, в дробильном отделении.

— Лютый смотрящий отряда и входит в «козырную колоду» зоны, — сказал Граф, заметив удивлённое выражение лица Руфата. — Его слово дорогого стоит. — А я завхоз этого отряда.

— У нас, на зоне, эта должность считалась «козлячей», — сказал Руфат и пристально посмотрел на Графа.

— А у нас, всё по-другому, я же говорил, что тебе ещё не раз придётся здесь удивляться, — усмехнулся Граф, от которого не ускользнул брошенный Руфатом взгляд и, достав из холодильника, начал раскладывать на столе кольца колбасы, большой кусок сыра, красную икру в двухлитровой банке, пачку масла, неторопливо нарезал кусками копчёный кетовый балык. В центр стола водрузил бутылку водки и буханку белого хлеба.

— Шикарно живёте. Я даже не ожидал увидеть такое на зоне. Откуда икра? — удивился Руфат, окидывая взглядом накрытый стол.

— Этого добра здесь, как грязи, — усмехнулся Лютый. — За зоной, в распадке между сопок речушка протекает, по ней кета и горбуша на нерест идёт, там её и глушат расконвоированные добытчики из хозотряда. Деликатес подаётся на стол начальству ну и нам кое-что перепадает.

— С такой пайкой жить можно.

— С умом везде жить можно. Давай помянем всех погибших в Афгане, и выпьем за здоровье живых. За голубые береты. Тут некоторые дебилы начали пидаров голубыми называть, так я, как только услышу эти слова, сразу по зубам бью того, кто их произносит. Без разницы, «козёл» сказал эти слова, или правильный пацан. Я два года голубой берет носил. Да я за этот цвет любого на куски порву, даже авторитета. Из преисподней мы тебя вытащили, но за место под солнцем тебе ещё придётся побороться.

— Значит, поборемся, если надо.

— Да уж, постарайся. Покажешь, на что ты годен, будешь жить нормально. Давай ешь хорошо, набирай силу.

— Благодарю, — сказал Руфат и принялся за трапезу.

— Ты женат? — вдруг спросил Лютый и пристально посмотрел на Руфата.

— Нет, не женат, — секунду подумав, сказал Руфат. — Была невеста, но не дождалась меня из армии.

— И я не женат. Была у меня невеста, да не стала ждать — вышла замуж за моего другана. Была начальница, которая подставила меня. Это с её подачи я получил срок. Была у меня мама, да умерла прямо в зале суда, когда мне обявили приговор — девять лет строгого режима. Ничего, через год вернусь в Москву и разберусь со всеми, кто причастен к моей отсидке и к смерти моей мамы, — процедил сквозь зубы Лютый, и глаза его при этом налились такой лютой злобой, что Руфат сразу понял, откуда у его собеседника такая кличка.

Глава 8. Промзона

— Каримов, у тебя завтра первый рабочий день, — сказал бригадир Руфату. — На работу выйдешь с утра, в первую смену. Тебе надо будет пройти технику безопасности и кратко ознакомиться с производством. Для тебя, наверное, работа с механизмами дело новое, так что там, на инструктаже, смотри и слушай.

— Почему ты так думаешь?

— Ну ты же раньше не работал на таком предприятии?

— Нет, не работал. А другие, что, пришли на фабрику сразу специалистами?

— По крайней мере, другие раньше работали на заводах и фабриках, а не пасли баранов, — посмотрев исподлобья на Руфата, ухмыльнулся бригадир.

Руфат сразу понял, что бригадир намекает на его национальность и пытается, в завуалированной форме, унизить его.

— Вообще-то я, хоть и узбек, но больше специалист по «козлам», а не по баранам, — сказал Руфат и на щеках его, от злости, забегали тугие желваки. Неимоверным усилием воли он заставил себя сдержаться и не набить морду ещё одному бригадиру.

Бригадир, такой же «повязочник», как и Нарком, ничего не сказал в ответ, только плотнее сжал побелевшие от злости губы и отступил на шаг. Он прекрасно видел, что Руфат еле сдерживает себя и, решил не рисковать. Намёк Руфата он прекрасно понял и знал о том, как этот узбек ломал рога козлам из двадцатой бригады. Новости на зоне разносятся со скоростью звука и никакие «локалки» им не помеха. К тому же, нынешний бригадир, был земляком Наркома и потому хотел каким-то образом отомстить за фиаско своего земляка. Явно делать это он уже боялся и потому решил действовать исподтишка. Руфат, из предупреждения Графа, тоже уже знал о связях нынешнего бригадира с Наркомом, и потому был готов к проявлению всякого рода «подлянок» с его стороны. А то, что инцидент обязательно будет иметь продолжение, в этом он не сколько не сомневался.

…Развод на работу — это обычная, каждодневная, процедура. Бригады, в порядке нумерации, пятёрками подходили к воротам накопителя перед выходом в промзону и ждали своей очереди. У ворот стояли — дежурный помощник начальника колонии и начальник войскового наряда. Тут же присутствовали дежурный прапорщик и старший нарядчик зоны. В руках они держали специальные фанерные дощечки, на которых отмечали наличие заключённых в бригадах.

— Первая бригада, подходи! — командовал дежурный офицер и процедура непосредственного выхода бригад в промзону, начиналась. Пересчитав контингент и убедившись, что все, кто должен идти на смену в наличии, дежурный контролёр давал команду: — «Бригаде начать движение!»

— Первая пятёрка. Пошли!

— Вторая пятёрка…

— Третья…

— Десятая, и ещё четверо…

Итого: пятьдесят четыре. Все на месте. Пропустить бригаду в накопитель!

Ещё через какое-то время, раздавалась команда начальника конвоя, и бригады начинали движение на объект. И, если летом, эта процедура ни у кого не вызывала раздражения, то зимой, любая заминка с обеих сторон, вызывала бурю негодования. Морозить сопли на пронизывающем ледяном ветру и пробирающем до костей морозе, никому не хотелось. А такие казусы происходили довольно часто, и, как по закону подлости — именно зимой. Обычно, происходило это при съёме с промзоны, когда всем хотелось скорее покинуть холодную улицу и добраться до отапливаемого помещения. То ли оттого, что замерзающие контролёры сами торопились скорее закончить развод, то ли по чьёму-то злому умыслу, но зачастую контролёр сбивался со счёта, и тогда приходилось начинать всё сначала.

— Так, все вернулись назад! — кричал контролёр, и бригаду возвращали на исходную позицию.

Гул негодования поднимался над толпой и выплёскивался, вместе с матюками, на оплошавшего контролёра.

— Научись считать до пяти! — кричали озлобленные, замёрзшие зэки.

— Денежные пятёрки когда считает, наверное, не сбивается!

— Сам в шубе стоит, что ему не портачить!

Контролёры и солдаты охраны злобно огрызались и обещали ещё час подержать на морозе слишком говорливых. В конце концов страсти утихали и народу ничего не оставалось другого, как терпеливо ждать….

…Рабочий день для Руфата на обогатительной фабрике начался с короткой ознакомительной экскурсии и с инструктажа по технике безопасности. Вблизи, фабрика оказалась довольно внушительным сооружением. Прилепившись стенами корпусов к самой вершине высокой каменистой сопки, цеха фабрики составляли одно целое и спускались уступами, (их было шесть) к её подошве. Раньше, Руфату таких сооружений видеть не приходилось. Кабинет мастера дробильного отделения находился на самой вершине сопки.

За небольшим столом сидел в наушниках пожилой мужчина. Бригадир доложил о новичке и присел рядом. Хотя дверь в кабинет и была всё время закрыта, неимоверный шум, (в это время шла загрузка руды в дробильные машины) мешал спокойно разговаривать, приходилось кричать.

— Каримов? — громко спросил мастер и с интересом посмотрел на Руфата. — Узбек, что ли?

Руфат промолчал, а бригадир утвердительно кивнул головой.