Росс Макдональд - Дело Гэлтона Страница 13

— Вы могли бы поговорить с людьми, занимающимися продажей недвижимости в Луна-Бэй.

— Мог бы.

— Все же прекрасно побывать за городом, что ни говорите.

Боллинг прогуливался по краю обрыва. Вдруг он произнес высоким голосом, напоминавшим крик чайки:

— О! — И начал хлопать в ладоши.

Я подбежал к нему:

— В чем дело?

— О! — воскликнул он снова и засмеялся, как ребенок. — Я представил себе, что превратился в птицу.

— Ну и как, вам понравилось быть птицей?

— Очень. — Он снова захлопал в ладоши. — Я могу летать, — сказал он, замахав руками. — Я грудью пробиваюсь сквозь ветер в небо. Как Икар, лечу к солнцу. Воск, которым прикреплены мои крылья, тает, и я падаю в море. О, мать Таласса!

— Мать кто?

— Таласса, море. Так у Гомера называется море. Мы можем построить новые Афины. Я раньше думал, что их можно построить в Сан-Франциско, построить новый город для человека с гор. Город, где можно забыться. О, ну ладно.

Настроение его опять испортилось. Я оттащил его от края обрыва. Он был непредсказуем. И я испугался: вдруг он захочет полетать? Мне он стал нравиться.

— Кстати, о матерях. Если жена Джона Брауна только что родила тогда, она должна была обращаться к врачу. Они не говорили вам, где родился ребенок?

— Говорили. Она родила его дома. Ближайшая больница находилась в Редвуд-Сити, и Браун не захотел везти туда свою жену. Возможно, они приглашали местного врача.

— Будем надеяться, что он все еще здесь живет.

Я поехал обратно по улице между домами, пока не увидел молодую женщину с ребенком в коляске. Она испугалась, когда я остановил возле нее машину. В дневное время вдоль дороги гуляли только женщины и дети. Неизвестные мужчины в машинах считались бандитами, крадущими чужих детей.

Я вышел из машины и подошел к ней, улыбаясь как можно любезнее.

— Мне нужен врач.

— Кто-то заболел?

— Жена моего друга должна вот-вот родить. Они собираются переехать в Марвисту и просили меня узнать, как здесь обстоят дела с медицинской помощью.

— Доктор Мейерс прекрасный врач, — сказала она. — Я у него лечусь.

— В Луна-Бэй?

— Совершенно верно.

— А давно он здесь практикует?

— Не могу сказать. Мы только недавно сюда переехали из Ричмонда. Два месяца назад.

— А сколько лет доктору Мейерсу?

— Лет тридцать, тридцать пять. Точно не могу сказать.

— Слишком молод, — сказал я.

— Если ваши друзья предпочитают пожилого доктора, такой есть у нас в городе. Я не помню его фамилии. Я лично предпочитаю молодых врачей, они знают все новые методы лечения, новые лекарства, делающие чудеса.

Лекарства, делающие чудеса. Я поблагодарил ее и вернулся в Луна-Бэй, где остановился у аптеки. Ее хозяин рассказал мне о трех местных врачах. Доктор Джордж Динин был единственным из них, кто практиковал здесь в тридцатых годах. Он пожилой человек, вот-вот перестанет работать. Я, вероятно, смогу его найти в его кабинете, если он, конечно, не уехал по вызову. Кабинет находился в двух кварталах от аптеки.

Я оставил Боллинга пить кофе за стойкой аптеки и пошел к врачу пешком. Его кабинет занимал передние комнаты старого здания с зелеными стенами, стоявшего на пыльной боковой улице. Дверь открыла женщина лет шестидесяти. У нее были подсиненные седые волосы и лицо, какие теперь редко встретишь. Оно говорило, что она довольна своей жизнью.

— Да, молодой человек?

— Я хотел бы увидеть доктора.

— Он принимает во второй половине дня. С часу тридцати, не раньше.

— Но я не болен, и он нужен мне по другой причине.

— Если вы продаете лекарства, то приходите после ленча. Доктор Динин не любит, когда его беспокоят по утрам.

— Я уезжаю сегодня днем. Я расследую дело об исчезнувшем человеке. Возможно, он сможет мне помочь найти его.

У нее было очень выразительное лицо, несмотря на морщины старости.

— Это другое дело. Заходите, мистер...

— Арчер. Я частный детектив.

— Мой муж в саду. Сейчас я его позову.

Она оставила меня в приемной. На стенах висело несколько дипломов. Доктор Динин закончил медицинский факультет университета в Огайо в 1914 году. Остальные дипломы он получил позже. Сама комната выглядела как музей, рассказывающий о довоенном времени. Потертая кожаная мебель после долгого использования приняла форму, удобную для человеческого тела. Стоявшие на столике шахматные фигурки напоминали две миниатюрные армии, готовые к бою. Онибыли ярко освещены солнцем, отражавшимся в оконном стекле.

В приемную вошел доктор и подал мне руку. Это был очень высокий старик. Его глаза под мохнатыми седыми бровями ничего не выражали, а брови напоминали птичьи гнезда, свитые над обрывом. Он опустился в кресло у письменного стола. У него была лысина, которую он прикрывал прядями волос, растущих сбоку.

— Вы сказали моей жене, что ищете пропавшего человека, возможно, моего бывшего пациента?

— Возможно. Его звали Джон Браун. В 1936 году они жили на побережье, в нескольких милях отсюда. Теперь там поселение Марвиста.

— Я прекрасно их помню, — сказал доктор. — Их сын недавно был у меня и сидел в кресле, в котором сейчас сидите вы.

— Их сын?

— Джон-младший. Вы, возможно, его знаете? Он тоже ищет своего отца.

— Нет. Я с ним не знаком, но очень хотел бы познакомиться.

— Это я могу вам устроить, — сказал доктор Динин своим приятным баритоном, а потом замолчал. Он внимательно посмотрел на меня, как бы ставя диагноз моей болезни. — Но прежде я хочу узнать, почему вы интересуетесь этой семьей.

— Меня наняли, чтобы отыскать отца, Джона-старшего.

— Ваши поиски увенчались каким-нибудь успехом?

— Пока нет. Вы сказали, что этот юноша, который приходил к вам, ищет своего отца?

— Совершенно верно.

— А почему он пришел к вам?

— Обычные сыновьи чувства. Если его отец жив, он хочет его увидеть. Если же умер, он хочет знать об этом.

— Почему он пришел именно к вам? Вы его знали?

— Я принимал роды у его матери. В моей профессии это кое-что значит.

— А вы уверены, что это именно он, сын Джона Брауна?

— У меня нет оснований сомневаться в этом. — Доктор посмотрел на меня с некоторым осуждением, как будто я подверг критике его работу. — Прежде чем мы продолжим беседу, мистер Арчер, будьте любезны, ответьте мне подробно на вопрос, кто вас нанял.

— Извините, этого я не могу сделать. Меня просили не называть имени моего клиента.

— Понимаю. Последние сорок лет все это держалось в тайне.

— Значит, вы не будете со мной разговаривать, если я не назову своего клиента?

Доктор провел рукой по лицу, как бы стряхивая с него мысли, как надоевшее насекомое.

— Да нет. Я просто хочу знать, с кем имею дело. Все это может быть очень серьезно.

— Вы правы.

— Разъясните это свое замечание.

— Не могу.

Мы молча смотрели друг на друга. Его глаза смотрели на меня, не моргая, в них чувствовалась враждебность гордого старого человека. Я побоялся, что он мне больше ничего не скажет, хотя дело, казалось, начало продвигаться вперед. Хотя я ему полностью доверял, но должен оставаться верным своему слову тоже. Я пообещал Гордону Сейблу и миссис Гэлтон не называть никаких имен.

Мистер Динин достал трубку и стал набивать ее табаком из кожаного кисета:

— Кажется, мы зашли в тупик, мистер Арчер. Вы играете в шахматы?

— Думаю, хуже, чем вы. Я никогда ничего не читал о шахматах.

— А я думал, вы занимались шахматами. — Он набил свою трубку и зажег ее кухонной спичкой. Синий дым закрутился в луче солнца, проникавшего в комнату сквозь окно. — Мы оба попусту тратим время. Думаю, вы должны сделать свой ход.

— Я полагал, что мы зашли в тупик.

— Игра начинается снова. — В глазах его впервые засветился интерес. — Расскажите мне о себе. Почему такой человек, как вы, занимается тем, чем вы занимаетесь? Вы много зарабатываете?

— На жизнь хватает. Но я занимаюсь своим делом не из-за денег. Я занимаюсь им, потому что мне это нравится.

— А разве это не грязная работа?

— Это зависит от того, кто ею занимается. То же самое можно сказать о врачах и других профессиях. Я стараюсь, чтобы моя работа была чистой.

— И вам это удается?

— Не всегда. Несколько раз я делал грубые ошибки в оценке людей. Некоторые считают, что частный сыщик обязательно жулик. И они действуют соответственно с этим своим убеждением, как, например, вы в настоящее время.

Старик крякнул, как тюлень.

— Я не могу действовать слепо в таком серьезном деле.

— Я тоже. Но не знаю, почему вы считаете это дело таким важным...

— Это я вам скажу. Дело идет о жизни людей, о любви мальчика к своим родителям. Я стараюсь очень осторожно обращаться с такими вещами.

— Согласен с вами. Вы, кажется, очень заинтересованы в Джоне Брауне-младшем?

— Вы правы. Мальчик много пережил. И я не хочу, чтобы он зря страдал.

— Я не собираюсь делать так, чтобы он страдал. Если мальчик действительно сын Джона Брауна, вы сделаете ему добро, сведя нас.