Джеймс Чейз - Нет убежища золотой рыбке Страница 16

Пока разносили напитки, мы говорили о пустяках. Потом все сели за стол. Ужин был изысканным. За едой Чендлер рассказывал о своей поездке в Вашингтон. Мы узнали, как выглядит президент, и о том, что, по его мнению, с инфляцией скоро будет покончено, и как они с президентом перешли на «ты». За десертом Лоис вдруг прервала его:

– Дорогой, ты не замечаешь, что никому не даешь вставить слово. Я охотно послушала бы Стива об этом интригующем убийстве в Истлейке.

– Ты права, милая. – Чендлер тепло улыбнулся ей. – О каком убийстве идет речь? Что случилось?

Лоис перевела взгляд на меня:

– Расскажите же нам что-нибудь. Кем был этот человек и почему его убили?

– Не имею понятия, почему его убили. – Я почувствовал на себе любопытные взгляды. – Он был управляющим универмагом.

– Да ведь я хорошо об этом знаю, газеты писали. Но какова причина убийства?

– Этого не знает даже полиция. Просто кто-то вошел и застрелил его. Больше мне ничего не известно.

Чендлер явно скучал.

– Скорее всего это сделал какой-нибудь наркоман, нуждавшийся в деньгах, – сказал он нетерпеливо. – Такие случаи происходят сплошь и рядом.

– Но мне кажется, в Истлейке можно найти гораздо более богатого человека, не так ли? Вряд ли у него было много денег, – предположила Лоис и вопросительно посмотрела на меня.

– Этого я не знаю.

– Ну, вы меня разочаровали! – Она улыбнулась. – Я была уверена, что вы-то знаете какие-нибудь новости. Меня страшно интересуют убийства.

Чендлер наклонился и потрепал ее по руке:

– Послушай, дорогая, мне нужно минуту спокойно поговорить со Стивом, так почему бы вам, девочки, не посидеть где-нибудь, а нас оставить здесь.

Лоис пожала плечами и повернулась к Джин:

– Что поделаешь, мы здесь больше не нужны, пойдемте.

Как только за ними закрылась дверь, Чендлер отодвинул свой стул и встал:

– Пройдем в кабинет, мне хочется посмотреть на этого Хэммонда.

Мне удалось сбежать лишь в первом часу. К этому времени Лоис отправилась в постель, а Джин – домой.

Чендлер восхищался статьей о Хэммонде. Потом опять рассказал мне о президенте, о его мерах по борьбе с инфляцией, и наконец мы с ним совместно набросали план статьи, которая бы просветила читателей относительно планов президента. Впрочем, саму статью мы собирались поручить Лэнсингу. Чендлер еще упомянул о Шульце. Он хотел, чтобы статья о нем появилась в следующем номере журнала.

– Нельзя упустить из рук этих проходимцев. – Он ухмыльнулся. – Принимайтесь за дело и задайте им жару. Хорошо, что у вас все в порядке и Уолли поправляется. Он прекрасный репортер. Как только ему станет лучше, пошлю его с Ширли в Лонг-Бич. Пусть погреется на солнышке. А вы справитесь без него. Не нужен ли вам помощник до его возвращения?

– Нет, достаточно и Берри. У нас в запасе ряд хороших материалов, которые мы сможем использовать.

Провожая меня до двери, он обронил:

– Должен сказать, вы отлично справляетесь. Жаль, что не могла прийти Линда, мне нравится эта девочка.

Одну секунду меня подмывало сказать о крушении нашего брака, но я передумал. Нечего было торопиться.

Я сел в машину и поехал в отель «Империал». Из кабины телефона-автомата позвонил Джин. Пришлось подождать, пока она взяла трубку.

– Можно мне на минутку заехать к вам? Есть новости.

– Извините, но я уже в постели. После двух часов общения с мадам я совершенно разбита. Придется отложить разговор до утра.

– Но ведь в редакции у нас нет ни минуты покоя. Тогда, может быть, вы согласитесь пойти со мной поужинать вечером? Я бы вам все рассказал.

– Завтра не могу, уже договорилась о встрече.

– Но это важно, Джин, нельзя ли отложить?

– Нет.

Ее отрывистый ответ убедил меня в тщетности дальнейших уговоров. Я заметно забеспокоился:

– Джин… я, собственно, ничего о вас не знаю. Можно задать вопрос? У вас кто-нибудь есть?

Наступило молчание, и наконец она ответила:

– Да, есть.

Ее ответ застал меня врасплох и глубоко и горько разочаровал. Я вдруг понял, что люблю Джин.

– Правда? – спросил я сдавленным шепотом.

– Мне нужно выспаться. – Она говорила все тем же резким голосом. Продолжать разговор не имело смысла. – Спокойной ночи. – Она положила трубку.

Я направился к машине. Никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Я знал ее полтора года, но все это время фактически не замечал, выделяя лишь профессиональные качества и энергию. Потом неожиданно увидел в ней женщину. Словно в темной комнате вдруг зажгли свет. Все же я мог бы догадаться, что у такой женщины не могло не быть друга. И вот теперь я знал наверняка, и это не принесло мне радости.

Приехав домой, я загнал машину в гараж. Когда я отпирал дверь дома, сзади послышалось:

– Менсон…

Я быстро обернулся.

В темноте стоял сержант Бреннер.

– Погасите свет, я не хочу, чтобы меня здесь видели.

Мы сидели в темноте друг против друга. Рассмотрев Бреннера получше, я испугался. Он уже не был жестким самоуверенным копом, которого я знал. Это был совершенно другой человек, человек на грани отчаяния. Лицо его побледнело и осунулось, со щек исчезли горькие складки, казалось, он вдруг съежился и увял.

– Слушайте, Менсон, давайте говорить начистоту. Вы взяли ту пленку и снимки? Только говорите правду.

– Нет.

Он обмяк в кресле:

– Голстейн уже знает, что Горди был шантажистом и пленки кто-то забрал.

– Если вы тоже влипли, как и я, то лучше бросить играть в прятки, – произнес я.

Он посмотрел на меня:

– Ладно… тогда выкладывайте все и забудьте, что я коп. Только начистоту.

– Мне кажется, мы могли бы помочь друг другу. Моя жена украла в универмаге дорогие духи, и ее засняла скрытая камера. Горди потребовал за этот кусок пленки двадцать тысяч долларов. Он сказал, что я у него не один и другие мужья оказались точно в таком же положении. Я согласился уплатить, но у меня не хватило денег. В конце концов, я пошел к нему с тремя тысячами. И нашел его мертвым. Когда я собирался обыскать дом, там появилась какая-то женщина. Мне удалось сбежать, пока она вызывала полицию. Я не убивал, но уверен, что его застрелили из моего пистолета. Уходя, я оставил его на диване. По-моему, пистолет кто-то взял, застрелил из него Горди, а потом положил на место. От пистолета я уже отделался. – Я смотрел на него в упор. – Это все. Теперь ваша очередь.

– У меня почти та же история. – Он безнадежно махнул рукой. – Зачем они это делают? Положим, я зарабатываю не так уж много, но мы можем почти все себе позволить. Я думал, что она довольна. Ее тоже засняла камера одной из первых. Этот гад захотел три куска, а где мне взять такие деньги? Мы договорились, что Горди будет продавать мне пленку по частям за тридцать долларов в неделю.

Хотя я и недолюбливал Бреннера, мне стало его жаль.

– Если пленку найдут, мне крышка. Голстейн выгонит меня из полиции. – Он утер рукой пот со лба. – Когда я приехал в эту нору и нашел гильзу, то решил, что вы убили его и забрали пленку и фотографии. Поэтому я и отдал вам гильзу, так как не хотел, чтобы ей завладел Голстейн. Я думал, будет лучше, если он ни до чего не докопается. Глупость, конечно. Голстейн все узнал про камеры и обшарил весь магазин, ища пленки. Но ничего не нашел. Жилье Горди он тоже перевернул вверх дном, но снова ничего не нашел. Голстейн не дурак, понял, что здесь пахнет шантажом, и теперь проверяет всех, кто покупал в этом магазине.

– Все равно он ничего не узнает, пока не найдет пленку, – сказал я.

– Так-то оно так, но ведь он вроде бульдога. Если во что вцепится, так уже не выпустит.

– Подождите, Бреннер, давайте подумаем вместе. – Я был рад высказаться человеку, с которым можно говорить откровенно. – Пленка и фотографии спокойно лежат в каком-нибудь арендованном сейфе. Или у кого-то, кому Горди доверял. Еще их мог забрать убийца. Если они хранятся в сейфе, Голстейн рано или поздно их найдет. Если же их забрал убийца, то, скорее всего, уничтожил их. – Я помолчал. – Но вот если они у доверенного человека, вовсе не исключено, что нас начнут скоро опять шантажировать.

– Мне и самому приходило это в голову, потому я так и надеялся, что они у вас. Выходит, либо они у убийцы, либо…

– А как насчет той женщины, Фреды Хейвз?

– Это любовница Горди, потаскуха и пьяница. Когда я приехал, она ползала вокруг Горди, хныкала, перемазалась его кровью, а потом начала выть. Пока она заливалась слезами, я нашел гильзу. Понятия не имею, видела она ее или нет. Пришлось рискнуть.

– Вы что-нибудь о ней знаете?

– Я же сказал: потаскуха и пьяница. Торчит в барах и ждет, чтобы ее кто-нибудь угостил. Больше ничего о ней не знаю.

– По-моему, не мешало бы к ней присмотреться. Правда, сам я этого не могу, но для вас это не составит труда.

Затем я рассказал о Германе Веббере и его сказочку о пропавшем досье и объяснил, почему я уверен, что Веббер солгал.