Сара Парецки - Ожоги Страница 16

Я вошла в свою квартиру и включила автоответчик. Робин Бессинджер оставил сообщение, просил позвонить. Я набрала номер. Секретарша сказала, что он на совещании, но просил позвать его, если я буду звонить. Она предложила мне подождать у телефона. Прижав одной рукой трубку, я стала другой собирать постель с дивана. Я почти справилась с этим и уже укладывала матрас на место, когда в трубке раздался голос Робина:

— Мисс Варшавски? Говорит Робин Бессинджер.

— Вик, — поправила я его.

— О, Вик. А я-то удивлялся, что значат эти инициалы. Значит, так: наши лабораторные анализы не показали никаких следов младенца в руинах. С другой стороны, если он попал в сильное пламя, то мог просто сгореть дотла. Поэтому они решили взять на анализ золу. Результаты будут готовы через несколько дней. Роланд Монтгомери, из отдела поджогов и взрывов, хочет встретиться с тобой, выяснить, откуда у тебя сведения о ребенке.

Я не знала наверняка, была ли маленькая Кэттерин в «Копьях Индианы» во время пожара. В данный момент я даже не была уверена в том, что у Сериз вообще есть ребенок или мать. Но сказать это Робину я не могла.

— Где Монтгомери собирается с мной встретиться? — спросила я.

— В три часа у него в офисе, сможешь? Центр, Одиннадцатая улица. И если не возражаешь, я бы тоже хотел присутствовать. Смерть может изменить выплаты по страховке. Там будет и Доминик Ассуево из отдела взрывов и пожаров.

— Да, конечно, пожалуйста, — ответила я.

Монтгомери я не знала, но Ассуево встречала пару лет назад в связи с расследованием пожара, который случился в моей прежней квартире. Он считает себя другом Бобби Мэллори и, не знаю почему, относится ко мне с подозрением. Прежде чем положить трубку, я спросила Робина, не знает ли он фамилию Церлины. Он ответил, что у них пока нет списков потерпевших, но обещал выяснить у Доминика во время нашей встречи.

Я сложила диван и понесла простыни в стиральную машину, стоявшую в подвале. Особой чистоплотностью я не отличаюсь, но сейчас мне хотелось смыть все следы пребывания Сериз, и Элины тоже. Если я выстираю ее постель, то, получив ее от Лотти, больше не впущу в квартиру, это уж точно. Но что, черт побери, мне с ней делать? Стоп! Как же я раньше об этом не подумала — она ведь могла сказать Лотти свою фамилию! Если же нет, можно будет попросить Кэрол позвонить в клинику Майкла Риза и попытаться выяснить у них. Прежде чем встречаться с полицейскими, я хотела поговорить с Церлиной.

Но, приехав в клинику к Лотти, я узнала, что одно звено в этой цепи выпало — Сериз исчезла. Лотти дала ей успокоительное, и она проспала примерно час, а когда Кэрол в очередной раз заглянула в комнату, Сериз там уже не было — она исчезла. Кэрол встревожилась, а Лотти просто кипела от ярости. Миссис Колтрейн видела, как Сериз выходила, но ей и в голову не пришло остановить нашу пациентку — она полагала, что я за нее заплачу.

Ах да, о деньгах-то я и забыла. Надо было заплатить по счету и еще дать какую-то сумму в фонд для неимущих пациентов. Всего сто долларов. Лотти, которой я разбила весь день да еще испортила настроение, рассердилась и не стала делать мне никакой скидки. Я достала из сумки чековую книжку, выписала чек.

— Надо было отвезти ее в стационар, — бросила я устало, вручая чек миссис Колтрейн, — но все произошло так неожиданно… Я просто побоялась, что она умрет у меня на руках. В следующий раз, если случится нечто подобное, я не стану тебя беспокоить.

Мои слова немного охладили гнев Лотти. Она не хотела, чтобы ее считали бездушной. Или недостаточно внимательной к пациентам.

— Ее шок был результатом действия героина в сочетании с беременностью, — сказала Лотти. — Она наркоманка, ей надо лечиться. Немедленно.

— Не поручусь, что она согласится. Попытаюсь найти ее мать.

Я рассказала ей, в чем проблема. Кэрол сразу же пошла звонить в клинику Майкла Риза; она чувствовала себя виноватой в том, что упустила Сериз. Беременную, да еще под действием наркотиков.

— Это не ваша вина, — попыталась я ее успокоить, когда она вернулась, — вам все равно не удалось бы ее удержать. Раз она пошла по пути саморазрушения, тут уж ничего не поделаешь… Вам ли этого не знать.

— Да, Вик, вы правы. Но я чувствую себя виноватой и перед вами. Мы подвели вас. И Лотти, по-моему, злится на себя, а не на вас. Она старается работать на самом высоком уровне, вы же знаете. И если не удается кому-нибудь помочь, воспринимает это как личную неудачу. И надо же, чтобы такое случилось именно с вашей знакомой!

— Да, пожалуй… — рассеянно проговорила я.

На самом деле я была до смерти рада, что дело повернулось именно так. Что Сериз исчезла и мне больше не нужно о ней беспокоиться. Это было чудесное избавление.

— Хорошо еще, что удалось узнать для вас фамилию ее матери, — продолжала Кэрол. — Запишите: Рамсей. Она сейчас в клинике Майкла Риза. Главное здание, комната четыреста двадцать два. Я сказала старшей сестре, что вы из Службы социальной защиты, так что вас пропустят к ней без проблем.

Я искренне поблагодарила Кэрол, усмехнувшись про себя ее маленькой хитрости. Служба социальной защиты! А что, очень похоже на то, чем я занимаюсь последнее время, с тех самых пор, как Элина объявилась у меня на прошлой неделе. Может быть, пора перейти к республиканцам и брать пример с Нэнси Рейган? В следующий раз, если какая-нибудь алкоголичка или наркоманка, даже беременная, постучит в мою дверь, я твердо скажу «нет».

Глава 11

МУДРАЯ БАБУШКА

Я снова забралась в свой «шеви» и взялась за руль. Была еще только середина дня, но я чувствовала такую усталость, как будто неделю взбиралась на Эверест. В машине все еще ощущался запах блевотины, хотя я потратила добрых полчаса на ее отмывание. Но через несколько секунд поняла, что пахнет от моей одежды. Я же тут ползала на коленях, пока мыла и чистила. Включив зажигание, я помчалась на бешеной скорости, почти не обращая внимания на светофоры. Больше всего мне сейчас хотелось попасть домой, сорвать с себя одежду и соскрести всю грязь.

Я поставила «шеви» под невероятным углом к тротуару и помчалась по лестнице через две ступеньки. Едва закрыв за собой дверь, тут же начала сдирать с себя одежду. Скинула все в кучу на пол и прямиком понеслась в ванную. Я стояла под горячим душем больше получаса, дважды вымыла голову, а кожу протерла, наверное, до дыр, пока наконец не почувствовала, что отмылась. Оставалось только надеяться, что я очистила себя и свою жизнь от всех алкоголиков и наркоманов.

Одевалась я очень медленно, так же медленно и тщательно накладывала косметику, а волосы даже уложила гелем. Вдруг захотелось выглядеть элегантно, и потому я надела золотисто-желтое платье из хлопка, с большими черными пуговицами, черные туфли и даже сбегала в холл за черной сумкой, под цвет.

Изгаженная одежда все еще валялась на полу. Я потащила ее в подвал к стиральной машине. Постельное белье, которое я заложила туда утром, уже можно было перекладывать в сушку, но нет, решила я, на’ сегодня хватит. Я заложила джинсы и рубашку туда же, в машину, и снова включила ее на полный цикл.

Часы показывали чуть больше часа. Встреча с Домиником Ассуево назначена на три, но до этого я еще хотела повидаться с Церлиной, хотя мой энтузиазм по отношению к семейке Рамсей здорово поубавился. Значит, поесть не успею. Ну что же… Я села в машину, вырулила на Лейк-Шор-Драйв и влилась в поток машин, следующих на юг.

Клиника Майкла Риза выходит на набережную озера и занимает около одной-двух миль по Двадцать седьмой улице. И мне пришлось изрядно покружить, прежде чем кто-то потеснился на метр, так что будь я проклята, если заплачу за парковку.

В стеклянной будке у ворот клиники сидел охранник. Он даже не поинтересовался, кто я такая и к кому иду. Так что история о «социальной защите» не пригодилась.

В коридорах стоял специфический больничный запах — смесь лекарств, антисептиков и человеческого пота, — который заставил меня вздрогнуть: я столько времени провела в клиниках, когда болели родители. Мама умерла от рака, мне тогда едва исполнилось пятнадцать. Отец — десятью годами позже от эмфиземы легких: слишком много курил. Иногда я все еще злюсь на него за это. Вот как сейчас…

Церлина Рамсей лежала в четырехместной палате. По стенам были развешаны телевизоры, которые показывали различные мыльные оперы. Две женщины взглянули на меня с безразличным видом и вновь устремили глаза на экраны. Две другие даже не обернулись. Какая же из них Церлина? Никто из них даже отдаленно не напоминает Сериз. На одной из кроватей висела табличка, запрещавшая курить, так как больной подают кислород. Лежавшая на этой кровати женщина, маленькая толстушка, левая рука которой была покрыта марлей и чьи пышные формы выпирали из тесной больничной рубашки, показалась мне наиболее подходящей кандидатурой. После пожара Церлина наверняка должна страдать от удушья, так что кислород скорее всего мог понадобиться именно ей.