Развороченная могила - Джоан Роулинг Страница 16

оставаясь на одном месте. Читая в газетах о действиях полиции, она, вернувшись в Лондон, отказывалась верить, что община не подвергается преследованию за свой пацифизм, легкие наркотики и философию “назад к земле”. Долгое время она настаивала на том, что Кроутеры не могли совершить того, в чем их в итоге обвинили, не в последнюю очередь потому, что ее собственные дети сказали ей, что им удалось уйти невредимыми. Только после прочтения материалов судебного процесса Леда с неохотой согласилась с тем, что это было скорее везением, чем правилом; что ее пасторальная фантазия действительно была очагом педофилии. Как обычно, она отмахнулась от этого эпизода, сочтя его аномалией, и продолжила беспокойное существование, в результате которого ее сын и дочь, когда их не бросали на произвол судьбы на тетю и дядю в Корнуолле, постоянно перемещались между различными видами небезопасного жилья и нестабильными ситуациями по ее выбору.

Страйк выпил треть своей свежей пинты, после чего вновь сосредоточил свое внимание на лежащей перед ним странице.

Мазу Уэйс, жена папы Джея, выросла на ферме Чепмена. Она была там во времена общины Эйлмертона, и это похоже на ее личное королевство. Я не думаю, что она когда-либо посещала центры в Бирмингеме или Глазго, а в лондонский храм она приезжает лишь изредка. Я всегда ужасно боялся Маму Мазу, как ее называют члены церкви. Она похожа на ведьму: очень белое лицо, черные волосы, длинный острый нос и странные глаза. Она всегда ходила в балахоне, а не в спортивных костюмах, как все остальные. Когда я был маленьким, мне снились кошмары про Мазу, где она подглядывала за мной через замочные скважины или наблюдала за мной из мансардных окон.

Фишкой Мазу был контроль. Это трудно объяснить тому, кто с ней не знаком. Она могла заставить людей делать все, что угодно, даже причинить себе боль, и я ни разу не видел, чтобы кто-то отказался. Одно из моих самых ранних воспоминаний о ферме Чепмена — это подросток по имени Джордан, бьющий себя по лицу кожаной плетью. Я запомнил его имя, потому что Джонатан Уэйс пел духовную песню “Roll, Jordan, Roll” всякий раз, когда видел его. Джордан был намного крупнее Мазу, он стоял на коленях, его лицо было покрыто рубцами, и он продолжал хлестать себя, пока она не сказала, что пора остановиться.

Несмотря на то, что все говорили мне, какая Мазу хорошая и святая, я всегда считал ее ужасным человеком. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что ненависть к Мазу стала началом моего сомнения во всей церкви, хотя в то время я думал, что Мазу просто злая, а не что вся церковная культура прогнила.

Мазу никогда не любила Луизу и всегда следила за тем, чтобы ей поручали самую тяжелую работу на ферме, на улице в любую погоду. Став старше, я понял, что это происходило потому, что Джонатан и моя мать спали вместе. Мазу никогда не нравились женщины, с которыми спал Джонатан.

Объяснить, как я проснулся, сложно.

Через несколько лет после нашего вступления в ВГЦ на ферме Чепмен поселилась новая семья — Доэрти: мать, отец и трое детей. Пока они жили на ферме, Дейрдра Доэрти снова забеременела и родила четвертого ребенка — дочь, которую Мазу назвала Лин. (Мазу получила права на наречение всех детей, родившихся на ферме Чепмен. Она часто спрашивает у И-Цзин, как назвать ребенка. Лин — это название одной из гексаграмм).

Мне было 12 лет, когда отец, Ральф, уехал посреди ночи, забрав с собой троих старших детей. На следующее утро нас всех собрали в храме, и Джонатан Уэйс объявил, что Ральф Доэрти — материалист и эгоист, а его жена, оставшаяся с Лин, — яркий пример чистоты духа. Я помню, как мы все ей аплодировали.

Я был очень озадачен и шокирован уходом Ральфа и детей, потому что никогда не знал, чтобы кто-то делал это раньше. Нас всех учили, что уход из церкви разрушит твою жизнь, что материалистическое существование буквально убьет тебя после того, как ты был чистым духом, что ты сойдешь с ума и, возможно, покончишь жизнь самоубийством.

Затем, через несколько месяцев после ухода Ральфа, Дейрдре была исключена. Это потрясло меня даже больше, чем уход Ральфа. Я не мог представить, какой грех могла совершить Дейрдре, чтобы ВГЦ заставила ее уйти. Обычно, если кто-то делал что-то не так, его наказывали. Если человек сильно заболевал, ему могли разрешить уйти, чтобы получить медицинскую помощь, но ВГЦ обычно не отпускал людей, если только они не были настолько сломлены, что не могли работать.

Дейдре оставила Лин, когда уходила. Я должен был радоваться, потому что Лин все равно сможет вырасти чистой душой, а не губить свою жизнь в материалистическом мире. Так считало большинство членов клуба, но я так не считал. Хотя у меня не было нормальных детско-родительских отношений с Луизой, я знал, что она моя мать, а это что-то значит. Втайне я считал, что Дейдре должна была забрать Лин с собой, и это была первая серьезная трещина в моих религиозных убеждениях.

Я узнал, почему Дейдре была исключена, совершенно случайно. Я был на “наказании” за то, что пнул или толкнул другого ребенка. Я не помню подробностей. Меня привязали к дереву и оставили там на всю ночь. Мимо проходили двое взрослых. Электрические фонарики на Ферме запрещены, поэтому я не знаю, кто это был, но они шептались о том, почему Дейрдре исключили. Один рассказывал другому, что Дейдре написала в своем дневнике, что Джонатан Уэйс изнасиловал ее (все члены церкви старше девяти лет должны вести дневники как часть религиозной практики. Высшие руководители читают их раз в неделю).

Я знал, что такое изнасилование, потому что нас учили, что это одна из ужасных вещей, которые происходят в материалистическом мире. В церкви люди занимаются сексом со всеми, кто этого хочет, как способ укрепления духовных связей. Нас учили, что изнасилование — это другое, это жестокая форма материалистического обладания.

Я не могу передать словами, что я почувствовал, услышав, что Дейдре обвинила папу Джея в изнасиловании. Вот насколько я был индоктринирован: помню, я подумал, что лучше бы меня привязали к дереву на целую неделю, чем услышать то, что я только что услышал. Меня воспитывали в духе того, что Джонатан Уэйс — самый близкий к Богу человек на земле. Церковь учит, что если допускать плохие мысли о нашем лидере или о самой церкви, то это значит, что в тебе