Картер Браун - Все дело в пакете Страница 17

Я выпустил небольшую струйку дыма из своей небольшой сигареты и страстно пожелал, чтобы я был небольшим человеком, которого не волновали бы никакие большие проблемы.

— Я всего лишь коп, — вкрадчиво продолжал Сантана, — человек, который получает сущие гроши за то, что занимается чисткой всяких гадостей, оставленных другими людьми. Подбираю тела, которые они бросают повсюду, и стараюсь найти тех, кто превратил этих людей в трупы, потому что, если они будут и дальше продолжать в том же духе, остальные возмутятся настолько, что я потеряю работу. Поэтому, чтобы хорошо выполнять ее, я обязан думать об остальных людях и днем и ночью. И меня не интересует, большие они или маленькие. Никто из них для меня не обладает особыми привилегиями, коли речь зашла об убийстве. Вам это ясно, Холман?

— Конечно, — ответил я.

— Прекрасно... Теперь вы можете мне сказать, в чем тут дело? Если вы начнете упрямиться, мы ведь сможем с вами поговорить иначе... Вы это прекрасно знаете.

Тяжело вздохнув, я сказал:

— Вы победили, лейтенант. Эти две женщины были убиты за небольшой аккуратный пакетик, который был засунут под ковер вон там... — Я ткнул пальцем в сторону письменного стола. — Приблизительно дюймов на шесть от края.

Он инстинктивно повернул голову, и я его ударил. Размахнулся так, как будто это был последний шанс выжить, вложил в удар весь свой вес. Мой кулак ушел глубоко в незащищенный участок под его сердцем, он издал скорее хрип, нежели крик, затем как бы сложился пополам. Я схватил его за лацканы пиджака и швырнул на диван, после чего извлек из кобуры его тридцать восьмой.

Отойдя на пару шагов в сторону, я стал ждать.

Ему потребовалось довольно много времени, чтобы очухаться. Когда наконец ему удалось принять сидячее положение, его лицо по-прежнему оставалось зеленовато-серым, а глаза одновременно выражали и ненависть и уважение.

— Ол-райт, что дальше? — с трудом выговорил он.

— Уэстэрвей не приглашал меня встретиться с ним в мотеле, — ровным голосом заговорил я, — это сделал мой клиент. Он шантажировал этого клиента...

Я рассказал ему всю историю с самого начала, вплоть до того момента, когда Луиза Уэстэрвей ударила меня по голове. Сантана молча слушал, через какое-то время он закурил сигарету и курил ее до тех пор, пока я не замолчал.

— Вы не сообщили мне имени своего клиента, — наконец сказал он.

— Верно, не сказал, потому что это часть нашей сделки.

— Сделки?

Какое-то мгновение он выглядел озадаченным.

— Той самой, которую мы собираемся заключить. Я буду сотрудничать с вами на все сто процентов, сообщу вам все, что мне известно, а за это я имею право не называть имени моего клиента, во всяком случае какое-то время. Сейчас оно вам все равно ничего не даст.

— И это сделка?

— Частично, — быстро произнес я. — Остальное заключается в том, что вы расскажете мне все, что вам удалось выяснить в отношении Глэдис Пирсон, ну и впредь мы будем помогать друг другу.

— Помогать друг другу? — Он на мгновение закрыл глаза. — Черт возьми, как это вы собираетесь мне помогать, Холман? Никак не возьму в толк.

— Я могу делать то, что вы не можете делать официально, — ответил я без задержки, — ходить в такие места, куда вы официально не попадете.

— Дайте-ка я все это упорядочу, Холман, — сказал он без удовольствия. — Вы мне уже сообщили половину своих дел, так?

— Демонстрация доброй воли, — усмехнулся я.

— Так что теперь моя очередь?

— Правильно.

— Вы сами не понимаете, о чем говорите, глупец! Вам ничего не светит, Холман, кроме бесконечно долгого судебного разбирательства, в котором вы будете участвовать в качестве основного свидетеля... А теперь верните мне пистолет.

«Черт с ним, — мрачно подумал я. — Или, возможно, мне разумнее сейчас удрать, пока еще есть такая возможность? Впрочем, мне удастся пройти не более пяти кварталов, потом меня схватят. Да нет, он просто испытывает меня, это же ясно...»

Я протянул пистолет. Он неторопливо спрятал его в кобуру, потом глянул на меня:

— На кухне есть какой-то коньяк. Я мог бы выпить его прямо сейчас. Принесите мне стаканчик.

— Это ром, — уточнил я. — Хотите со льдом?

— Разве здесь шел разговор о разбавленном водой коньяке?

Я отправился на кухню, приготовил пару стаканов, добавив в мои кубики льда, затем принес их в гостиную.

Сантана одним глотком опорожнил полстакана, крякнул и посмотрел на меня.

— Глэдис Пирсон зарабатывала около двух сотен в неделю в качестве личного секретаря Вагнера, но, судя по тому, как она жила, вы бы посчитали, что не менее тысячи. У нее была фешенебельная квартира на крыше небоскреба в новом районе Сансета, за которую она платила девятьсот долларов в месяц. У нее имелось тысяч на пять всяких туалетов, которыми были заполнены стенные шкафы. Я спросил Вагнера об этом. Он сказал, что не в состоянии объяснить. Он ничего не знает о личной жизни девицы, для него она была лишь хорошим секретарем. Вы не представляете, с каким трудом он это выдавил из себя.

— Ox? — пробормотал я.

— Я проверил этот мотель со всех сторон, — продолжал он скучным голосом. — Въезд на автостоянку по боковой улочке со стороны Уилшира. Так что любой человек мог свободно пройти с этой стороны. Комната Уэстэрвея была второй от края. Вполне вероятно, что убийца застрелил дамочку Пирсон, когда она отворила дверь, потом вышел тем же путем, как и вошел. Если он использовал глушитель, а все говорит об этом, потому что никто поблизости не слышал подозрительных звуков, ему даже не требовалось спешить при возвращении.

— Ox? — повторил я, но на этот раз очень осторожно.

— Уэстэрвей шантажировал вашего клиента, — заявил Сантана. — Когда вы туда явились, девица Пирсон была вместе с Уэстэрвеем; как вы догадываетесь, они занимались любовью. К тому же она жила не по средствам. Вроде бы все указывает на тот же шантаж. Теперь опять же этот пакет, который все хотят найти, но никто, очевидно, не может. Уэстэрвей решил, что его сестрица обманывает его, поэтому назвал ее Луизой Патрик. Потом она сообщила вам, что была замужем за этим самым Патриком? Может быть, он оказался очень удачным капиталовложением? — Он издал что-то наподобие “ха-ха”, которое я по доброте сердечной посчитал смехом, после чего болезненно ойкнул, поднявшись на ноги.

— Лейтенант? — Я мысленно перекрестился. — Значит ли это, что мы заключили сделку?

Сантана пожал плечами:

— Похоже на то... В таком случае я отправляюсь хорошенько познакомиться с советником по инвестициям. А что вы теперь делаете, Холман?

— Я не совсем уверен в отношении данного момента, — признался я. — У меня в голове полная неразбериха. Но если голова не отвалится, я что-нибудь придумаю.

— Почему бы вам не побеседовать со своим клиентом? — На секунду в его глазах промелькнул насмешливый огонек. — Кто знает! Может быть, именно ваш клиент ловко обращается с пистолетом с глушителем.

Я отправился домой, по пути остановился у офиса врача. Этого парня я хорошо знал, да и он был достаточно давно знаком со мною, чтобы не задавать нелепых вопросов и не встречать меня примерно такими фразами: “Хэлло, вижу, старина, что кто-то ухитрился пару раз вас стукнуть по голове?” Он назвал это контузией, заклеил голову лейкопластырем и содрал с меня пятнадцать долларов. Я сказал ему, что за такие деньги он мог бы накупить черт знает сколько этой липучки. Он усмехнулся и объяснил, что взял деньги не за пластырь, а за знание того, куда его следует приклеить. Тогда я обозвал его мошенником, он ответил, что знает об этом, и протянул мне сдачу с моей двадцатки. Чтобы показать, что он на меня не обижается, он подкинул мне бесплатно несколько таблеток аспирина. Поверите, меня тронула не столько его человечность, сколько потрясающая щедрость.

Я отправился домой. В квартире все еще был кавардак. Я привел в порядок самые вопиющие места, выпил пару бокалов спиртного, затем принялся осторожно обмывать лицо, пока с него не сошла краснота, но отек пока еще оставался. В общем и целом вид у меня был не особенно устрашающий, если только особенно не присматриваться. После этого я принял душ и переоделся. Было уже около половины девятого. В холодильнике оставалась отбивная, я приготовил ее по собственному рецепту, слегка обжарив с обеих сторон.

Прежде чем отправиться с визитом к моему клиенту, я извлек родной тридцать восьмой из ящика бюро и засунул в поясную кобуру под пиджаком. Я твердо решил, что не могу допустить, чтобы меня опять ударили по голове! С этого момента я дал себе слово всадить не менее двух пуль меж глаз тому, кто нацелится на мой многострадальный затылок, и даже не попросить потом извинения.

Сверкающий “роллс-ройс” снова стоял на подъездной дороге, на этот раз я переборол свой автомобильный комплекс неполноценности и припарковался рядом с ним, а не стыдливо позади. На водительском месте никого не было, но, как только я поднялся на ярко освещенное крыльцо, отворилась дверь и из дома вышел толстяк в сияющей шоферской фуражке. Мы посмотрели друг на друга — прежде я ни разу толком не вглядывался в него. Вечером он смотрелся громадной тенью, при дневном свете его физиономия казалась объектом неудачной трижды повторенной хирургической операции. Он пробурчал нечто неподдающееся расшифровке, но отнюдь не дружественное, и прошествовал мимо.