Картер Браун - Пляска смерти Страница 19

Сисси упомянула о фонарике в пещере, который, скорее всего, должен был лежать на полу. Я собрался было опуститься на колени, чтобы нащупать его, потом без определенной причины передумал и выхватил пистолет из поясной кобуры за долю секунды до того, как в пещере стало твориться что-то кошмарное.

Хорошо знакомая ручища обхватила мою шею, преградив доступ воздуха в легкие.

Но я же был копом, профессионалом, а этот сукин сын со своими стальными пальцами снова ухитрился меня достать! Причем до нелепого легко, что больше всего оскорбило меня. Возможно, именно это и помогло мне справиться с мгновенной растерянностью.

Другая его рука пыталась дотянуться до моего пистолета, поэтому мне пришлось резким движением нагнуть вперед голову, а затем изо всей силы ударить его затылком по физиономии. Он охнул от боли. Захват руки на шее ослабел, я ухитрился на какой-то дюйм опустить вниз подбородок и впился зубами в его руку, почувствовав воистину звериный восторг. Он завопил тонким голосом и инстинктивно оттолкнул меня в сторону, стараясь высвободить собственную плоть.

Я, к счастью, не свалился в темноте, пролетев вперед пару шагов, пока не восстановил равновесие, молниеносно повернулся и нацелил свой 38-й в сгусток темноты, где, как я искренно надеялся, должна была находиться голова нападающего. Звук выстрела соединился с треском расщепляемой кости, и что-то тяжело свалилось к моим ногам на пол пещеры.

Я ухитрился сделать глубокий вдох, и в этот момент яркий желтый свет неожиданно разлился по всей пещере. Я непроизвольно зажмурился, ослепленный, несколько раз осторожно мигнул, прежде чем открыть глаза. Она стояла неподвижно, как будто приросла к полу, ее палец все еще находился на выключателе лампы, работающей на батарейках. Лампа была подвешена на крюке к потолку пещеры как раз над ее головой. В темных блестящих глазах, уставившихся на меня, не было страха, только шок, который постепенно исчезал.

— Когда же именно Сисси присоединилась к вашей бригаде? — спросил я резким голосом.

Она даже не соизволила показать, что слышала меня, только медленно опустила глаза и посмотрела на пол, затем затрясла головой, как будто не хотела признать случившегося.

— Нет! — почти простонала она. — Ох, Господи, нет! — Она вздернула подбородок, в ее глазах читались одновременно и ненависть, и сознание собственной вины. — Вы его убили? — прохрипела она. — Он мертв, да?

Я посмотрел на атлетическое тело, распростертое у моих ног. Он лежал на спине, повернув набок голову, тоненькая струйка крови сочилась из глубокой раны на пару дюймов выше левого уха, окрашивая белый свитер алыми пятнами. Дышал он тяжело и неровно, но все же дышал! Этот сукин сын, подумал я с негодованием, должен чувствовать себя счастливчиком.

— Он не умер, — буркнул я, — просто потерял сознание.

— Но у него кровотечение! — запротестовала она.

— Вы так из-за этого переживаете, Нэнси Копчек? — усмехнулся я. — Готовы стать рядом с ним и плакать кровавыми слезами?

Ее ноги были избиты и поцарапаны, когда она пробиралась сквозь чащу в пещеру, черные лосины по-прежнему обтягивали элегантное тело, привлекая внимание к тем интимным подробностям, на которых даже нудисты останавливали взор. Я почувствовал что-то вроде сожаления — такая потеря!

— Вы не удивлены? — изумилась она. — Вы знали?

— После того как Чарвосье поведал мне за завтраком, на каких условиях Сисси предложила финансовую поддержку его нью-йоркскому сезону, — откровенно ответил я, — и о том, что Наташа Тамаер должна быть его новой примой-балериной… — Я покачал головой. — Да и вы тоже не проявили сообразительность, рассказывая мне о своих каникулах с Сисси и ее отцом несколько лет тому назад.

— Мне показалось, вы проглотили предложенный мною образ: этакая пустоголовая куколка, которая всегда выкладывает все, что приходит ей в голову, с очаровательной наивностью. — Она состроила недовольную гримаску. — Неужели я вас ни капельки не обманула, Эл?

— Не слишком. Но вот этот сукин сын на полу, он таки обвел меня вокруг пальца. Ведь я все время подозревал Гембла.

Она улыбнулась:

— Именно по этой причине вы лягнули бедняжку Дики так зверски в коленную чашечку?

— Естественно! По моим расчетам, это должен был быть Гембл. Когда я оставил вас и Бомона в гостиной и вышел из парадной двери, затем обошел вокруг дома, я заметил, что впереди крадется человек. Я был убежден, что Гембл должен был уже находиться снаружи в ожидании, когда вы разыграете сцену, что слышите шаги бродяги, это выманит меня наружу. Вам было бы весьма просто заглянуть в его комнату после того, как Бомон отказался пойти, и заявить, будто вы разбудили его и он пошел меня искать! Он был слишком хорошо одет для человека, которого вытащили из кровати среди ночи!

— Вы поверили мне, когда я сказала, что слышу под окнами шаги бродяги?

— Я не был уверен, но это не имело значения. В любом случае это предоставляло мне возможность кое-что выяснить. Но этот сукин сын обманул меня, надев свой немыслимый халат и белую шелковую пижаму! — Я тихонечко ткнул бесчувственного хореографа носком ботинка под ребра. — Ведь я придирчиво осмотрел его, когда потом вернулся в дом, потому что штанины его пижамы должны были быть покрыты пятнами от травы и грязью, если именно он набросился на меня, а они выглядели девственно чистыми, иначе не назовешь!

— И что же вы решили? — фыркнула Наташа.

— Что в тот самый момент, когда я добрался до парадной двери, Бомон просто сорвал с себя свой наряд и вышел из французского окна в чем мать родила, перебежал лужайку, затаившись в ожидании, когда я обойду дом? Нет, я этого не решил. Но я догадался, почему было так важно убедить меня, что бродяга существовал на самом деле и находился возле дома той ночью.

— Почему же?

— Чтобы убедить Сисси, что ее отец был все еще жив, когда коп находился в доме. И вы могли быть почти уверены, что после того, как я получил зуботычины от «бродяги», она будет настолько счастлива, что ее отец не совершил вторичного убийства, что заманит меня в свою постель из чистой благодарности, если не из чего-то иного… Кстати, как вам удалось уговорить Бомона убить Реймонда Сент-Джерома?

Она пожала плечами:

— Это было совсем несложно. Все, что требовалось, это доказать, что Сент-Джером жив, и сказать Лоренсу, что именно он убил Антона. У них же была пылкая любовь, продолжавшаяся довольно долго, и Лоренс просто не мог дождаться возможности отомстить за Антона.

— Что он сделал с телом?

— Оно находится здесь.

Она кивком указала на конец пещеры:

— Тут что-то вроде маленького туннеля, который ведет вниз, в скалу, по нему можно спуститься на четвереньках. Лоренс явился сюда вчера, когда стемнело, и занялся… ну… — Она хмуро посмотрела на меня. — Это нужно было сделать. Ему нельзя было доверять; посмотрите, как он задушил Антона. Я была бы следующей жертвой, если бы не сделала чего-нибудь для своей собственной защиты.

— Как получилось, что Сисси присоединилась к вам? Для этого потребовалась какая-то хитрость?

— Мы сказали ей, что он сумасшедший, — вкрадчивым голосом пояснила Наташа, — маньяк! Убедить ее в этом оказалось весьма просто. Потом Лоренс заявил, что вчера отправился в пещеру попытаться урезонить его, но ее отец напал на него как бешеный пес, а он, защищаясь, случайно слишком сильно ударил его по голове. В известной степени, как мне кажется, она обрадовалась. Потом мы заявили, что впредь все будет великолепно. Она получит денежки из папенькиного состояния, финансирование балетного сезона ей зачтется, а потом она будет жить спокойно и счастливо до конца своих дней!

— За исключением одного пустяка, возможно? — вежливо произнес я, когда она закончила. — Если тот неугомонный лейтенант вернется назад и станет ясно, что он догадывается о происшедшем, вам придется что-то предпринять в отношении него, дабы защитить всех остальных.

— Вы были таким типичным «одиноким волком», — Наташа сверкнула белыми зубами, — что план дальнейших действий казался совершенно ясным. «Расскажи ему про пещеру, Сисси, дорогая, — посоветовали мы ей, — но позаботься о том, чтобы мы смогли добраться туда первыми».

— Она никак не могла разыскать свои туфли, которые находились под кроватью, — насмешливо произнес я, — как вам это нравится?

— Ладно, Эл, — напряженным голосом заговорила Наташа, — вы развлеклись и получили ответы на все вопросы, что будет теперь?

Я пнул ногой Бомона довольно резко на этот раз, он негромко застонал.

— Нам нужно дождаться, когда очухается этот сукин сын, — сказал я сердито, — он может идти или ползти назад домой, но одно несомненно: я не намерен его тащить на собственной спине.

— Сисси, должно быть, уже помешалась, — пробормотала Наташа, — не зная, что тут произошло.

— Пусть понервничает. Всегда сможет завопить или застонать, если неизвестность станет для нее невыносимой.