Последняя возможность увидеть солнце - John Hall Страница 19

Мне хватает мозгов, чтобы не спросить его, что это и для чего предназначено. Я понимаю, что сейчас сам все увижу.

На кухне он ставит этот прибор на стол, убирает все лишнее с поверхности и жестом показывает мне положить мешок с сансарой рядом с машинкой. Он подключает ее к сети, и теперь мы просто молча стоим.

– Начнем через минуту. Она должна прогреться. Интересно узнать, что это такое? – спрашивает он.

– Я в любом случае узнаю, что это такое и его предназначение, – отвечаю я.

– Да, ты прав. А знаешь почему?

– Нет.

– Потому что мне стало лень заниматься всем этим, но это только первая причина.

– Какие еще есть причины? –цепляюсь за его последние слова.

– Ну, по сути, ты мне должен свою жизнь… По причине того, что я ее не так давно спас. Так что теперь всем этим будешь заниматься ты. Это обеспечит безопасность мне, отцу и нашему предприятию, потому что ты должен будешь молчать. Это твоя плата. – говорит он, косясь на машинку. На ней загорелась маленькая зеленая лампочка. – Время пришло. Открывай мешок.

– Высыпай содержимое в машинку, – говорит он, и я делаю.

Потом он жмет кнопку, и машинка начинает жужжать, после чего открывается небольшое отверстие, из которого устройство начинает выплевывать маленькие, одинаково расфасованные, пакетики с сансарой.

– Сыпь еще, – говорит он. – Фасуй весь мешок, а я сейчас вернусь.

Проходит минут десять. Стол усыпан пакетиками с сансарой.

– Кидай сюда, – заходя в помещение, говорит сын святого отца.

– А посчитать? – спрашиваю я в недоумении.

– Не требуется. Все уже вымерено и посчитано, – отвечает он и протягивает мне рюкзак. Делаю так, как он сказал.

– Возьми список. Здесь имена, контакты, адреса, по которым ты сейчас отправишься в виде доставщика. Вот тебе мобила. Если что, звони клиентам. Связи со мной или отцом нет. Если поймают, то ты ничего ни о ком не знаешь, понял? – спрашивает он.

– Да. Вопрос можно задать?

– Давай.

– Мне пешком шариться или как? Город немаленький…

– Вот тебе деньги на передвижение и так, если что надо, пожрать, бахнуть, купить чего, – говорит он и достает из заднего кармана джинс конверт.

– Я вас понял. Спасибо.

Застегиваю молнию на рюкзаке и покидаю помещение, затем дом божий.

Я маленькая лошадка, я везу людям сансару прямо из церкви.

– Вот мы и начали подбираться к финишной прямой, – первый голос появляется в моей голове.

– Да! Скоро все закончится, и можно будет уйти на покой, – второй голос сменяет первый.

– Скоро можно будет забыть обо всем об этом и отдохнуть, – полный умиротворения третий голос говорит в моих мыслях.

– Наконец-таки мы сможем отдохнуть, отоспаться, – четвертый голос сменяет третий.

– Отоспимся в гробу, – протягивает пятый голос.

– После того, как раскидаем кишки этих ублюдков вперемешку с их же мясом и дерьмом по мраморным обелискам, – темная материя вновь пришла в движение.

– Конечно, мы устроим танцы под кровавым дождем, – теперь уже я сам подхватываю волну безумия, а в этот миг такси проносит меня мимо магазинных витрин.

На светофоре я наблюдаю за манекенами, разделенными со мной двумя стеклами, расстоянием, людьми, идущими по улице, металлом и пластиком из которых состоит дверь автомобиля. Эти манекены, они как живые, и они смотрят на меня с высоты своей красоты. А потом они начинают, двигаться… Это девушки. Это прекрасные, словно ангелы, девушки. Их наняли на работу манекенами. Они стоят в витринах, меняют позы, освещают этот гнилой, темный Мир светом своих сияющих лиц и тел.

Они – что-то внеземное… Что-то, о чем вожделеют мужчины. Они живут в мыслях женщин как образы идеалов. А я смотрю на них и при всем великолепии вижу лишь обезличенность.

Мы плывем по городу из пенобетона, из стали, из людей, циркулирующих по сосудам улиц. В моем рюкзаке сильный дорогостоящий наркотик, что я везу из церкви по адресам, что дал мне сын святого отца. Я курьер сансары.

– Скоро все закончится. Скоро ты узнаешь лица, места, суммы… Скоро ты сможешь наполнить себя необходимой информацией, – крутится у меня в голове. – Скоро мы прибудем по первому адресу. Потом ноги отнесут на второй, третий, четвертый… Затем вновь такси, опять новые лица… Так я проведу весь день.

Я думаю, пока желтый автомобиль несет меня сквозь время и пространство… Пока я смотрю в окно и наблюдаю за тем, как жители этого города борются с дерьмовой погодой очередного дерьмового дня… А потом такси останавливается, я расплачиваюсь с водилой и отправляюсь на знакомство с первым, вторым, третьим лицом… А потом список заканчивается, а вместе с ним и этот день подходит к концу.

– Дрянь, – именно это слово сопровождает мое прощание с этой датой.

– Я все равно не понимаю, как ты можешь это пить, – говорит девушка за барной стойкой.

– Моя жизнь похожа на этот напиток, – говорю я. – Я дрянь.

– Как самокритично, – фыркая, говорит моя подруга и передает мне бутылку, а в это время, недалеко от меня сидят трое парней и что-то оживленно обсуждают. Смотрю на них и понимаю, что количество то же, что и в прошлый раз, а вот лица другие.

– Совпадение, – мелькает в моих мыслях.

– А что ты скажешь о том, что мы все бомжи? Не в буквальном, а в переносном смысле, – говорит один из них.

– Ну, как тебе сказать. Я не согласен, – говорит второй.

– Да ты сам посмотри, – вновь говорит первый. – Санечек, каждый из нас коллекционирует мусор в своих жизнях. Причем тащит как свой, так помимо этого хватает все дерьмо, что под руку попадется.

– Приведи пример.

– Легко! Ты смотришь телевизор?

– Ну, бывает.

– Читаешь новости?

– Да.

– Потом, бывает, думаешь обо всем об этом? Если сейчас передадут о чрезвычайном положении, о надвигающейся войне, к примеру, ты ведь будешь обо всем этом думать. А это – дерьмо, причем чужое. И ты будешь таскать за собой это. Примерный смысл ясен?

– Хорошо, допустим… – включается третий. – Допустим, что твоя теория верна и все мы бомжи, вот только жилища-то есть, правильно? Прописки и так далее. Документальные свидетельства.

– Это все есть, ты прав, Джон, но смотри, ведь бомжи тоже живут в разных зданиях. В подвалах, заброшках, в самовозведенных сооружениях типа, не знаю, бунгало. Так?

– Так. И? – спрашивает Джон.

– И то, всем и каждому есть куда тащить все это жизненное, накапливаемое,– говорит первый, и на некоторое время в этой компании повисает тишина.

– Но, знаешь, все равно, даже если так, то мы, каждый из нас, сами ответственны за выживание, –