Рэймонд Чандлер - Младшая сестра Страница 22

Сигнал погас, звонок замолчал. Уилсон открыл тяжелую дверь, и мы вошли в павильон. После яркого, солнечного света все здесь показалось мне угольно-черным. Потом я начал различать скопление юпитеров в дальнем углу, остальное пространство громадного павильона казалось пустым.

Мы направились в сторону юпитеров, перешагивая через толстые черные кабели. Перед нами были только деревянные задние стороны декораций.

Вдруг кто-то скомандовал:

— Включите проекционные аппараты!

Зазвенел звонок, загорелись два экрана с проектированными на них бегущими волнами. Другой человек уже более спокойным голосом сказал:

— Актеров прошу следить за своим положением в кадре. Мы должны, наконец, снять эту сцену… Итак, мотор!

При последнем слове Уилсон замер на месте и задержал меня рукой. Зазвучали голоса актеров, похожие на невнятное бормотание.

Неожиданно один экран погас, и тут же раздалась команда:

— Стоп!

Снова зазвенел звонок и послышался шум движения. Мы с Уилсоном двинулись дальше. Он прошептал мне на ухо:

— Если Нэд Гэммон не снимет эту сцену до ленча, то он живьем съест Торренса.

— О, так здесь снимается Торренс!

Дик Торренс был кинозвездой второй величины и принадлежал к довольно распространенному в Голливуде типу актеров, которые никому не нравятся, но которых за неимением лучшего в конце концов берут.

— Дик, ты согласен проиграть всю сцену с начала? — спросил спокойный мужчина.

В этот момент мы завернули за угол съемочной площадки и увидели декорацию — палубу прогулочной яхты, на которой находились две женщины и трое мужчин. Один пожилой мужчина в спортивном костюме сидел в шезлонге, второй, рыжий, был в белом капитанском мундире. Роль третьего — яхтсмена-любителя — играл Торренс. Он был в синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках и красивой фуражке. Одна из женщин, симпатичная брюнетка, была актриса Сьюзен Кроули, вторая — Мэвис Уэльд. Ее тело облегал мокрый белый купальный костюм: предполагалось, будто она только что вылезла из воды. Гример брызгала водой на ее лицо, руки и концы белокурых волос.

Торренс не сразу ответил на вопрос режиссера, но потом без заминки обратился к нему:

— Ты считаешь, что я не знаю текста?

Из темноты в освещенный круг вступил мужчина с седеющими волосами и горящими глазами.

— Да, если ты не путаешь его умышленно, — по-прежнему спокойно ответил он.

— Это происходит потому, что я не привык сниматься перед задней проекцией, которая пропадает в середине сцены.

— Ты прав, — согласился Нэд Гэммон. — Беда только в том, что мы отсняли всего двести метров пленки. Не можешь ли ты провести эту сцену немного быстрее?

Торренс фыркнул:

— Могу ли я провести эту сцену быстрее… А не может ли мисс Уэльд побыстрее перелезть через борт яхты?

Мэвис Уэльд бросила на него презрительный взгляд.

— Мисс Уэльд играет все верно, — возразил режиссер.

Сьюзен Кроули пожала красивыми плечами.

— Мне кажется, Нэд, ей следует немного поторопиться. Она делает все хорошо, но могла бы играть еще лучше.

— Если бы я играла лучше, — вкрадчиво ответила Мэвис Уэльд, — то я затмила бы тебя. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы это случилось в твоей картине, дорогая?

Торренс рассмеялся. Сьюзен Кроули обернулась, бросив на него сердитый взгляд:

— Что здесь смешного, мистер Тринадцать?

Его лицо тут же приняло ледяное выражение.

— Опять это прозвище, — прошипел он.

— Господи, разве ты не знаешь? — удивленно протянула Сьюзен Кроули. — Тебя так называют потому, что если тебе удается какая-то роль, значит, ее отвергли двенадцать человек.

— Понимаю, — холодно проронил Торренс, затем снова разразился смехом и обратился к режиссеру: — О'кей, Нэд! Теперь, когда каждый сорвал злость друг на друге, может, мы сыграем так, как тебе хочется.

Нэд Гэммон кивнул:

— Ничего так не оздоровляет атмосферу, как небольшая ссора. А сейчас давайте продолжим работу.

Он вернулся к камере, помощник режиссера снова дал команду включить проекционные аппараты, и сцена была снята без помех и остановок.

— Стоп, — распорядился Гэммон. — Проявить эту сцену. Все свободны. Объявляется перерыв для ленча.

Актеры спустились со съемочной площадки по грубой деревянной лестнице, кивками здороваясь с Уилсоном. Мэвис Уэльд сошла последней: она задержалась, чтобы надеть купальный халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла на месте. Вперед выступил Уилсон.

— Хелло, Джордж, — сказала Мэвис Уилсону, глядя на меня. — Вы ко мне?

— С вами хочет поговорить мистер Марлоу. О'кей?

— Мистер Марлоу?

Уилсон покосился на меня.

— Его прислал Бэллоу. Я думал, вы с ним знакомы.

— Кажется, мы встречались.

Она по-прежнему не сводила с меня глаз.

— В чем дело?

Я молчал.

Секунды через две она сказала:

— Спасибо, Джордж. Пойдемте в мою уборную, мистер Марлоу.

Она повернулась и прошла в дальний угол павильона, где находилась белая с зеленым актерская гримерная с табличкой на двери: «Мисс Уэльд».

Не заходя в нее, она осмотрелась вокруг, потом взглянула на меня своими чудесными синими глазами.

— Итак, мистер Марлоу?

— Вы помните меня?

— Конечно.

— Так не начать ли нам с того, на чем мы остановились в прошлый раз… Или, может, вы предпочтете начать все с начала?

— Как вас сюда пропустили? Кто? Почему? Все это требует объяснений.

— Я работаю на вас. Бэллоу уплатил мне задаток и получил от меня расписку.

— Очень остроумно. А если я не хочу, чтобы вы на меня работали?

— Все прикидываетесь?

Я вынул из кармана снимок, сделанный в «Танцорах», и протянул ей. Она долго и внимательно разглядывала его, потом медленно подняла руку, коснувшись влажных завитков волос, и чуть заметно вздрогнула.

— Ну и что? — спросила она, вскинув на меня дерзкий взгляд.

— У меня есть негатив и несколько отпечатков с него. Вы смогли бы найти их в отеле «Ван-Найз», если бы знали, где искать, и располагали бы большим временем. А если бы он остался в живых, вы купили бы их у него.

— Меня немного знобит, — перебила Мэвис. — Я хочу перекусить.

Она вернула мне снимок.

— Вас немного знобит, и вы хотите перекусить, — повторил я.

Мне показалось, что я различаю биение пульса на ее шее. Но света было мало, и я не был уверен в этом. Она слегка улыбнулась мне, устало, измученно.

— Я не уловила многозначительности ваших слов, — заметила Мэвис.

— Потому что вы слишком много времени проводите на яхтах, — пояснил я. — Я узнал вас и Стилгрейва, так что обладание этим снимком дает мне право на получение бриллиантового собачьего ошейника.

— Хорошо, — сказала она. — Какое обвинение вам угодно мне предъявить?

— Пока не знаю, — ответил я. — Но уточню, если это поможет мне вывести вас из состояния королевской надменности. А пока дрожите и ешьте свой ленч.

— Это займёт у вас слишком много времени, — спокойно произнесла она. — И вам нечего продать, кроме своей жизни.

— Я продал бы ее недорого. За пару темных очков, синюю шляпу и за ссадину на голове от удара каблуком женской туфли.

Мэвис Уэльд скривила губы, словно хотела засмеяться, но сдержалась.

— Не забудьте еще о трех пощечинах, — напомнила она. — До свиданья, мистер Марлоу. Вы пришли поздно. Слишком поздно.

— Поздно для меня или для вас?

Она открыла дверь гримерной.

— Думаю, для нас обоих.

И она быстро вошла в комнату, оставив дверь открытой.

— Войдите и закройте дверь, — сказала она.

Я повиновался. Передо мной была не обычная для кинозвезд роскошная гримерная со множеством безделушек и украшений, а здесь находились только самые необходимые вещи: старая кушетка, кресло, небольшой туалетный столик с зеркалом и двумя лампочками по бокам, стул перед ним и поднос для кофе.

Мэвис Уэльд включила круглый электрообогреватель, потом взяла полотенце и стала вытирать влажные концы волос. Я уселся на кушетку и ждал.

— Дайте мне сигарету.

Она отшвырнула в сторону полотенце. Ее лицо приблизилось к моему, когда я дал ей прикурить.

— Как вам понравилась наша небольшая ссора на яхте?

— Она имела довольно сволочной характер.

— Все актеры — сволочи. Одни больше, другие меньше — вот и вся разница. Таков кинобизнес. В нем есть что-то дешевое. Так было всегда. Было время, когда актеров не пускали в порядочное общество. Большинство из них и теперь не следует пускать. Огромное напряжение, огромная настойчивость — и все это выливается в мелкие грязные сцены, вроде той, какую вы наблюдали.

— Мелкие дрязги, — сказал я.

Она дотронулась пальцем до моей щеки. Палец жег, как раскаленное железо.

— Сколько вы зарабатываете, Марлоу?