Лео Мале - Коррида на Елисейских Полях Страница 22

Я тронул с места, проехал мимо имения, остановился поодаль и вернулся пешком обратно, слоено любитель одиночных прогулок. Если судить по медной табличке на воротах, оно называлось "Приморские сосны". В самом деле, два таких дерева росли по другую сторону ограды. Нигде никакого имени владельца. В конце асфальтированной аллеи виднелся дом элегантной архитектуры. "Кадиллак" Фромана стоял перед ним. На горизонте ни одного двуногого существа. Из Булонского леса вылетела желтая бабочка, долетела до середины бульвара, потом, испуганная промчавшимися мимо двумя автомобилями, вернулась к своим кустам.

Влажная послеполуденная тишина внезапно была нарушена взрывами смеха и хихиканьем девиц, которых щекочут. Это проявление веселья имело место на соседней с "Приморскими соснами" вилле. По крайней мере, по моим предположениям. Ни там, ни в другом месте никого не было видно. Я прошел немного дальше до строящегося дома. Прикладываясь время от времени к бутылке красного вина, один рабочий готовил раствор для штукатурки. Я смотрел, как он трудится, пока тот не прервал свою работу и не обратил внимание на меня. Смех по соседству, который было затих, возобновился с новой силой. Я сказал:

– Вот уж кто не скучает.

– Денежные мешки с компанией, – сказал рабочий.

– Коммунист, папаша?

– Ни в коем случае. Особенно с тех пор, когда богачи-киношники обзавелись партбилетами.

– А это богачи-киношники?

– Не знаю. Но дальше живет баба, которая с ним, кажется, она принимает те еще солнечные ванны! И есть такие, которые пялятся на нее и веселятся по этому поводу. Скажите-ка, а у вас, часом, нет желания взобраться на леса и тоже поглазеть? Несколько дней тому назад я скинул оттуда двух типов... Говорю это, чтобы предупредить вас. Меня тошнит от этого свинства!

– Целомудрие и робеспьеровский дух, – сказал я.

– Целомудрие или нет, – возразил тот, – а вход на стройку посторонним воспрещен.

Я повернул голову на урчание мотора. По-прежнему, не изменяя своей роли угря, Адриен Фроман собирался улизнуть. Человек, стоявший на подножке "кадиллака", цепляясь за открытую дверцу, как алкаш за стойку в бистро, прощался с ним. Это был Ломье.

"Кадиллак" поехал по направлению к Сене. Ломье вернулся в "Приморские сосны". Я подошел к своей тачке, сел на раскаленное сиденье и застыл с трубкой во рту. В вибрирующем от жары воздухе тяжело кружили мухи. В вилле, где веселились, девицы продолжали повизгивать от щекотки и заливаться идиотским смехом. Итак... Дениза Фалез жила в "Приморских соснах". Вместе с Монферье она уехала на Лазурный берег, а Ломье занял ее место, быть может, потому что здесь для заключения сделок атмосфера была более подходящей, чем в отеле... Могучая логика, Нестор Бюрма. Из тебя что-нибудь выйдет, если по пути тебя не сожрут поросята. Я протянул руку к стартеру. Вдруг какой-то голос произнес:

– О, да это месье Нестор Бюрма! Какой сюрприз, месье!

И для меня тоже. Это был Жан, слуга – правая рука Ломье, прогуливающий пса. Я не обратил внимания, как он подошел, и криво улыбнулся ему в ответ. Ситуация мне явно не нравилась.

– Вы появились как раз вовремя, чтобы выручить меня, – сказал я. (Было как раз наоборот). – Я хотел повидать месье Ломье и не знал... Он принимает?

– По всей вероятности, месье.

– Он уехал из "Космополитена"... (кивок головой слуги) ...а в студии я узнал, что он не снимает... (новый кивок) ...и я... короче говоря, я детектив (идиотская улыбка с моей стороны) ...и я раздобыл адрес его убежища. Хотелось бы его повидать.

Вновь кивок головой.

– Конечно, месье. Заведете свою машину или оставите тут?

– Я ее заведу.

– В этом случае я вам открою решетку и предупрежу о вашем визите месье Ломье.

Заезжая во двор, я быстро соображал. Объяснение моего присутствия тут было приемлемым. Повидать его хозяина. Отлично. Но что я теперь выдам Ломье? Невозможно было заговорить об этой истории со стереоскопической съемкой. И вдруг я нашел. Мне пришла в голову идея, которая снимала все проблемы. Правда, от этого пострадает моя репутация в глазах Ломье. Но мне было наплевать на Ломье...

...Впрочем, в этот день его глаза мало что различали. Они были мутными и бессмысленными. Прошел добрый отрезок времени, пока они остановились на мне. Развалившись в кресле кокетливой гостиной, с сигарой во рту, с подносом на расстоянии протянутой волосатой руки, снабженный всем необходимым, чтобы мертвецки напиться, Ломье и сейчас уже был довольно хорош.

– Ну и что? – пролаял он. – Вы ведь приятель Монферье, как вы сказали. Это он вас прислал?

– Нет. Кстати, он вовсе не мой приятель. Я его немного знаю. Как и вас. Вот и все.

– Это подлец.

Он схватил бутылку и налил себе, не предлагая выпить мне.

– Возможно.

– Вы это ему скажите. Я хочу, чтобы вы это ему сказали.

В этот момент через балконную дверь до нас донеслись крики и смех.

– Послушайте-ка этих кретинов, – изрек продюсер. – Видно, у них не все дома. Вы знаете, что они стараются сделать? Еще чуть, и они ворвутся в имение. Смотрят поверх стены. Ищут Денизу Фалез. Пусть ищут. Ее у меня увели, Денизу. Да, но это не пройдет! Проклятье! Заткнутся ли они когда-нибудь!

– Покажитесь, – предложил я. – Это единственный способ.

Он уставился на меня угрожающим взглядом и выругался. Его ругань явно относилась ко мне, никакого сомнения. Это был хороший предлог, чтобы распрощаться.

– Я вернусь, когда вы будете более общительны, – сказал я.

– Останьтесь, – промычал он. – И скажите, зачем вы сюда приехали, поскольку вы тут не по поручению Монферье...

И он выдал мне еще одно ругательство. А! Вот как! Ну что ж...

– Послушайте меня внимательно, – сказал я. – Это стоит того. Позавчера я вам наврал. Я действительно работаю для мадам Роланды Ломье.

– Что?

Он бросил все. Сигару, которая была у него во рту и стакан, который держал в руке. И вскочил со своего кресла. Появись за моей спиной гримасничающий призрак, он не произвел бы на него большего впечатления.

– Да, – продолжал я. – Бывают сделки с Господом Богом.

Он посмотрел на меня, наполовину отрезвев.

– Сделки с Господом Богом, – повторил я, – если вам понятно, что я хочу сказать...

– Чушь, – произнес он. – Я не согласен.

– Хорошо. Тогда мне здесь больше нечего делать.

– Момент! – заорал он.

Его взгляд, устремленный в окно, вернулся ко мне.

– Жан!

Верный слуга явился на зов.

– Принесите другую бутылку. Мне кажется, что господин Нестор Бюрма...

– Не надо, – сказал я. – Раз вы ответили нет, значит нет. Я вам не продавец ковров, и не буду тратить свое время, чтобы торговаться.

Представилась возможность смыться и выйти из этой дурацкой и затруднительной ситуации. Я резко повернулся на каблуках и вышел из комнаты. За своей спиной я услышал, как Ломье разразился дребезжащим смехом пьяницы и чокнулся стаканом с бутылкой или с чем-нибудь другим. Жан проводил меня и, не произнеся ни слова, открыл решетку.

– Салют! – сказал я.

Его глаза были прикованы к юным весельчакам, крикунам и щекотунам, которые шумно возились на террасе соседнего дома.

– Мари Шанталь и компания, – сказал он. – Бездельники, паразиты, охотники подглядеть в замочную скважину.

Добропорядочный пуританин, его лакейское благородие. И в киношных кругах тоже есть всякой твари по паре.

Я опять взял курс на Париж. Может быть, Адриен Фроман не будет вечно проскальзывать у меня между пальцев. А вдруг он вернулся домой... и я решил побродить поблизости. Но перед тем, как поехать на улицу Жан-Гужон, я остановился у одного бистро и использовал его телефонную кабину, чтобы позвонить в резиденцию Монферье.

– Уже есть результат? – воскликнула мадемуазель Анни, не скрывая своего восхищения. Всего три четверти часа прошло, как она пустила меня по следу, и я произвел на нее впечатление рекордсмена по скорости исполнения.

– Не знаю, – ответил я. – Только что я общался с продюсером Ломье, шефом Денизы Фалез. Он вне себя от ярости по поводу удара, который ему нанес Монферье.

– Ах, вы в курсе?

– Да. Он очень сердит, и я не удивлюсь, если он придумает какой-нибудь трюк, чтобы отплатить Монферье той же монетой.

Мадемуазель Анни засмеялась несколько презрительно:

– В самом деле? Интересно, каким способом?

– Он недавно имел свидание с Адриеном Фроманом. У меня было явное впечатление, что она вздрогнула от неожиданности:

– Что? Фроман... Ломье... Но ведь это невозможно! У Ломье нет денег.

– Так говорят. А я считаю его скорее скупердяем, что не одно и то же.

– Нет, нет, нет. У него нет денег. Это общеизвестная истина. И такая сделка, которая стоит миллионы, особенно с господином Монферье, уже имеющим договоренность...

– Но Ломье все же находит деньги, чтобы делать свои фильмы.

– Ломье... он не идет ни в какое сравнение. (Я явственно слышал, как она барабанит пальцами по своему бюро). Это последний человек, о котором я могла подумать. Вот только, если... Одно из двух, месье Бюрма: или Ломье задумал выманить деньги у Фромана, что было бы довольно забавно, или он является подставным лицом, выбранным именно потому, что, в силу его безденежья, никому и в голову не придет мысль заподозрить его в намерениях ставить нам палки в колеса. Подставное лицо какого-нибудь синдиката... Изучите очень тщательно эту возможность, месье Нестор Бюрма.