Андрей Щупов - Охота на волков Страница 23

— Но не всякому офицеру мундир к лицу.

— Славно! — полковник, рассмеявшись, плеснул в бокал. — Не ожидал!… Стало быть, увлекаемся Прутковым?

— Увлекались, так будет вернее.

— Не зря я решил с тобой поговорить! Пожалуй, мы подружимся.

— Вам виднее, гражданин начальник.

— Константин Николаевич, — поправил его полковник. — Привыкай к человеческому языку.

— Трудновато будет.

— И тем не менее привыкай!

Лужин пожал плечами. Китель полковника действительно не увязывался с будничным «Константин Николаевич». В лексикон людей зарешеченного пространства жизнь вносит свои железобетонные правки: «вохра», «дубаки», «вертухаи», «кумовья»… Иное воспринималось непросто.

Полковник тем временем поднялся, поскрипывая щегольскими сапогами, прошелся по кабинету. Его вообще можно было назвать щеголем. Мундир, точно подогнанный по сухопарой фигуре, пепельный ежик на голове, не столь короткий, как у блатной братии, но все же достаточно импозантный. Ко всему прочему можно было добавить величавую осанку и нездешний загар. Полковник и по собственному кабинету не ходил, а прохаживался, с артистической небрежностью припечатывая каблук, на некоторую долю фиксируя перед очередным шагом, словно давая возможность вдоволь полюбоваться всем присутствующим.

— Ты понимаешь, зачем я тебя пригласил?

— Откуда ж нам, сирым, знать.

— Не прибедняйся. Все ты знаешь, а не знаешь, так догадываешься.

— Хотите предложить карьеру сексота?

— Ну, если без обиняков, то да. Хотя, если понимать под «сексотом» то, что понимает большинство людей, то мой ответ отрицательный. Скажем так, не секретный сотрудник, а секретный агент.

— Есть какая-то разница?

— Полагаю, что да.

— И какой же код мне будет присвоен? Два ноля или три?

Полковник снисходительно улыбнулся.

— На это даже не замахивайся.

— Что, рылом не вышел?

— Не вышел, — полковник кивнул. — Впрочем, могу признаться: чем дольше живу, тем больше путаюсь. Раньше как-то думалось легче. И человечество проще делилось. На профессионалов и дилетантов. А вот на старости лет вдруг выяснил, что дилетантизм-то, оказывается, вещь скользкая и крайне интересная. — Аристократическим мизинцем хозяин кабинета поскреб макушку. — Взять того же Майкла Вентриса. Повторил подвиг Шампольона, не будучи специалистом по языкам. Захотелось, видите ли, — и сел за расшифровку! В результате появились письмена античных греков. А ведь над этим бились целые институты, десятки и сотни ученых мужей! Такие вот пироги! Истинных универсалов нет, и всякая специализация по-своему чревата. Вывод печальный — крутись, как хочешь.

— Что вы и делаете в настоящее время.

— Что мы и делаем, — просто согласился полковник. — Суть в том, Валентин, что многое изменилось. Пока ты парился на нарах, страна три раза кувыркнулась через голову. А сейчас и вовсе готовится к какому-то сальто. Поэтому не стану скрывать, мы нуждаемся в людях и мы их ищем. Всюду, где только предоставляется такая возможность.

— Вы полагаете, что я вам подойду?

— Ну-ну, не кокетничай! Перечислять твои достоинства я не собираюсь Ты не дама, я не кавалер.

— Тем не менее, что-то не верится. Сидел, сидел — и вдруг понадобился.

— Верно! Но я уже сказал, ситуация изменилась. И не от хорошей жизни мы стали просматривать черные списки.

— Гниение начинает брать верх над усилиями санитаров? — криво улыбнулся Валентин.

— Тепло, — полковник усмехнулся. — И уж коли мы заговорили об этом, сразу скажу: прошлые твои истории нас не интересуют. Ни исчезновение общака, ни твои возможные партнеры. Более того, могу поделиться кое-какой информацией. Думаю, она тебя порадует. Ни один из фигурантов, проходивших по твоему делу, так и не дожил до сегодняшних дней. Алоис погиб в автокатастрофе, Малютина расстреляли в собственной машине из автоматов, Сулик укатил в Грецию, но и там его кто-то достал. По официальной версии — утонул, бедолага, в море. Такая вот, понимаешь, незадача.

Остановившись, Константин Николаевич глянул на гостя в упор.

— Ну? Интересуют еще какие-нибудь персоналии?

Валентин сухо сглотнул. Это был отменный крючок, и ему стоило большого труда не заглотить наживку. О Юрии с Викторией он так ничего и не спросил.

— Что ж… Нет вопросов, нет проблем. Можно продолжать беседу.

Валентин в замешательстве потер кончик носа. Слушая разглагольствования полковника, он привычно выискивал скрытую ловушку, сторожил ухом нечаянное слово, вглядывался не в образ, а в тень. Бойтесь данайцев, дары приносящих, — и так далее, и тому подобное. В чудо не верят, страшась будущих разочарований. По той же самой причине не отваживаются на любовь. Но будет ли хуже человеку, угодившему в капкан, слышащему рычание разгуливающих поблизости хищников?

Полковник опять заговорил — и вновь как-то странно, по кривой огибая доступное, предпочитая изъясняться замысловатыми иносказаниями:

— …Так уж выходит, что сперва полноту мужчин замечают любовницы, чуть позже — супруги, а после и они сами. Некоторое время — иногда довольно длительное разбухающие телеса удается маскировать под одеждой, но в последней наиболее критической стадии происходит психологический перелом — и впервые на все попытки похудеть, убрать и сбросить лишнее откровенно машут рукой. И с лицами идущих на амбразуры — в магазинах приобретают костюмы на два-три размера больше предыдущих, в питании перестают соблюдать какие-либо режимы. Нечто подобное, Валентин, наблюдается и на нашей замурзанной планетке. Люди подобно микробам обживали ее на том или ином континенте, росли, меняя дубины на арбалеты, звериные шкуры на полотняные туники, воздвигая храмы и пирамиды, вымирая и вновь возрождаясь. Землетрясения, цунами, всемирные потопы — ничто не уничтожало нас полностью. Всякий раз какой-нибудь лихой Ной обязательно выживал. Забирался в пещерку, на гору, на плот, и все начиналось сызнова — дубины, арбалеты, порох китайского Прометея. Кстати, возможно, вовсе и не китайского, но это уже не столь важно… Я лишь хотел сказать, что истинного прогресса никогда не было. Его выдумывали оптимисты. А мы толклись на одном месте, крутились, как ослепленные мельничные лошадки. И не по спирали, а по самому банальному кругу. История циклилась, не обращая внимания на цифры старого и нового летоисчислений. И даже в главном мы в сущности повторялись: Адам и Ева, Эней и Дидона, Ромео и Джульетта… Мы не знаем ни имен первых царей, ни имен первых демократов-республиканцев. Но уж во всяком случае это не были ни Дантон с Робеспьером, ни даже Брут с Кассием. Лозунг: «землю крестьянам!» в те далекие времена повторяли народные трибуны, заменяя лишь слово «народ» на «плебс». Природа, как пес, побывавший в блошином цирке, стряхивала с себя назойливое человечество, а оно вновь и вновь размножалось, раскачивая землю сильнее и сильнее. В конце концов мы добились своего. Медленно, но верно Земля одолела те несколько шажков, что отделяли ее от пропасти. Да, да! И не надо смотреть на меня такими глазами! Я не фаталист и не поклонник капиталистических сюров. Я только констатирую факты. Впервые тот самый плебс, о котором столько разглагольствовали бородатые мыслители, восторжествовал везде и всюду, обратив пожелания трибунов в розовые реалии… — Полковник шумно вздохнул.

— Некогда греки-ахейцы покорили более высокую культуру критян, а вскоре после Троянской войны варварские полчища дорийцев тайфуном прошлись по всему Балканскому полуострову, выжигая греческую цивилизацию до третьего колена. Увы, все повторяется, но в более пугающих масштабах.

— Я так понимаю, на горизонте опять замаячили правнуки дорийцев?

— Примерно так.

— Значит, даешь очередного спасителя? Даешь мессию?

Валентин не мог удержаться от иронии, — очень уж прозрачное предисловие преподнес ему собеседник, однако полковник и не думал сердиться.

— Всякий, следующий велению совести, автоматически становится мессией. Мессий одиночек не было и не будет. И Христос не был мессией, он был лишь великим примером, ибо мир спасают не оптом, а в розницу. И каждый начинает с самого себя, своего крохотного окружения. А когда один решает за всех, когда по мановению какого-нибудь Троцкого миллионы бросаются на другие миллионы… — Полковник поморщился. — Таких, братец, оптовых спасателей надо бы к ближайшей проруби — да в холщовый мешок с пушечным ядром.

— И кто будет это делать? Очередной оптовик?

Лицо полковника посмурнело. В глазах проблеснула сиреневая тоска, и Валентин ощутил невольный озноб. Люди с такими глазами действительно готовы на мессианские походы. Болотом и мглой веяло от этого взгляда. Все «да» и «нет» полковником были произнесены. Он не размышлял, он попросту витийствовал — о том, что было для него давным давно решенным.