Росс Макдональд - Холод смерти Страница 23

— Не видел.

— Естественно, она прятала его под одеждой, — опять вмешался Кинкейд-старший.

— Заткнитесь, Кинкейд, — сказал я абсолютно спокойно, не вставая. — Я не могу заставить вас быть честным и великодушным, если вам нравится быть негодяем, но я не позволю вам превращать в негодяя Алекса. По крайней мере, дайте ему возможность самому принимать решения.

Слюна у Кинкейда брызнула в разные стороны, но ему ничего не оставалось, как отойти в сторону.

— Не надо так разговаривать с моим отцом, мистер Арчер, — глядя в пол, произнес Алекс.

— Хорошо. На ней были блузка, юбка и кофта. Что-нибудь еще?

— Нет.

— Сумка?

— Кажется, нет.

— Подумай.

— Нет.

— Значит, она не могла тайно пронести револьвер тридцать восьмого калибра. Может быть, ты видел, как она его прятала под матрас?

— Нет.

— Ты был с ней все время с момента ее возвращения до отъезда в больницу?

— Да. Никуда не выходил.

— Значит, вполне очевидно, что этот револьвер не принадлежит Долли, и уж никак не Долли прятала его под матрас. Кто мог это сделать? У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Нет.

— Ты сказал, что они нашли оружие, которым было совершено убийство. Как они это установили? У них не было времени на баллистические тесты.

— Калибр револьвера соответствует величине раны, кроме того, недостает одного патрона, и из оружия недавно стреляли, — мрачно произнес из своего угла Кинкейд. — Это является доказательством того, что револьвер тот самый.

— Ты веришь, Алекс?

— Не знаю.

— Они допросили ее?

— Собираются. Шериф сказал, что они подождут до понедельника, пока будут готовы результаты баллистической экспертизы.

Если все обстояло так, то у меня еще было время. События вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, а также неопределенность прошедших трех недель вконец измочалили Алекса. Он уже не поднимал глаз.

— Я думаю, нам всем не следует торопиться с выводами относительно твоей жены. Даже если она виновна, в чем я очень сомневаюсь, она, как никогда, нуждается в помощи и поддержке.

— Он ничего ей не должен. Ничего. Она обманула его. Она только и делала, что лгала ему, — произнес Кинкейд.

Ради разнообразия я не дал себе сорваться:

— Как бы там ни было, она нуждается в медицинской помощи и в адвокате. У меня есть хороший адвокат, готовый приступить к делу, но я не могу нанять его сам.

— Не слишком ли вы расхозяйничались?

— Кто-то должен этим заниматься. Пока я не вижу желающих. От таких вещей не спасешься бегством. У девушки крупные неприятности, и, хотите вы того или нет, она член вашей семьи.

Похоже было, что Алекс начал прислушиваться, не знаю только ко мне ли. Его отец покачал головой:

— Она не имеет никакого отношения к моей семье. И можете мне поверить, что ей не удастся утянуть моего сына на дно, впрочем, как и вам. — Он повернулся к Алексу: — Сколько ты ему уже заплатил?

— Две сотни.

— Вы неплохо заработали. Вам щедро заплатили, и, как я уже сказал, вы свободны. Это личная комната моего сына, и, если вы будете продолжать настаивать на своем пребывании здесь, я позову администрацию. А если и им не удастся с вами справиться, я вызову полицию.

Алекс взглянул на меня и беспомощно махнул рукой. Отец обнял его за плечи:

— Я желаю тебе только хорошего, сын. Ты не имеешь никакого отношения к этим людям. Сейчас мы поедем домой и обрадуем маму. Ты же не хочешь свести ее в могилу.

Это был решающий довод, все было кончено. Алекс так и не поднял на меня глаз. Я вернулся к себе в комнату и позвонил Джерри Марксу, чтобы сообщить ему, что потерял клиента, впрочем, как и он. Казалось, Джерри расстроился.

Глава 13

Алекс с отцом покинули мотель. Я не стал выходить, до меня донесся звук моторов, быстро растаявший в тумане. Расстегнув на брюках ремень, я сел, повторяя себе, что надо было лучше управляться с ними. Кинкейд был напуганным человеком, который заботился о своем положении столь же сильно, сколь предшествующее поколение о своих душах.

Я поехал к Брэдшоу. Декан был моей последней соломинкой, правда, очень ненадежной, но у него были деньги, и он проявил к Долли некоторую симпатию, превосходившую чисто официальную заинтересованность в деле. У меня не было никакой возможности продолжать дело самостоятельно. Мне нужен был патрон, желательно с некоторым общественным весом. Алиса Дженкс удовлетворяла этим требованиям, но я не хотел, чтобы она становилась моей клиенткой.

У привратницкой стоял полицейский. Он не впустил меня осмотреть помещение, но не возражал, чтобы я проехал к дому. Испанка Мария открыла мне дверь.

— Доктор Брэдшоу дома?

— Нет, сэр.

— Где я могу его найти?

Он пожала плечами:

— Не знаю. Кажется, миссис Брэдшоу сказала, что он уехал на выходные.

— Странно. Я бы хотел поговорить с миссис Брэдшоу.

— Сейчас посмотрю, не занята ли она.

Я не стал дожидаться приглашения, вошел в дом и уселся на позолоченное кресло в холле. Мария пошла наверх. Через некоторое время она спустилась и сообщила, что миссис Брэдшоу примет меня.

Прошло, по меньшей мере, полчаса, пока она, хромая, появилась на лестнице. Она уложила свои седые волосы и нарумянила щеки, поверх платья была наброшена кружевная шаль, заколотая бриллиантовой брошью и скрывавшая ее морщинистую шею. Она протянула мне руку, и я подумал, не ради ли меня все это.

Казалось, старуха была рада мне.

— Как дела, мистер... мистер Арчер, не так ли? Я так надеялась, что кто-нибудь навестит меня. Из-за этого тумана чувствуешь себя так одиноко, и без шофера... — Она словно услышала жалобные ноты в своем голосе и взяла себя в руки. — Как девочка?

— В больнице. Доктор Годвин считает, что по сравнению со вчерашним вечером ей немного лучше.

— Очень хорошо. Рада слышать, — сказала она, не спуская с меня блестящих глаз. — Мне и самой сегодня гораздо лучше. Мой сын обвинил меня сегодня утром, что вчера я устроила, как он выразился, очередной спектакль. Право, мне очень жаль. Я не слишком хорошо владею собой по вечерам.

— Вчерашний вечер был нелегким для всех.

— А я просто старая эгоистка — не правда ли, вы думаете обо мне именно это?

— Я думаю, люди с возрастом не очень меняются.

— Это уже очень похоже на оскорбление. — Однако она продолжала улыбаться почти кокетливо. — Вы хотите сказать, что я всегда была такой?

— Ну, вам виднее.

Она открыто рассмеялась. Смех получился не слишком веселым.

— Вы хладнокровный молодой человек и не без таланта. Мне нравятся талантливые мужчины. Проходите в кабинет, я распоряжусь, чтобы вам принесли выпить.

— Спасибо, но я...

— Ну, тогда я сяду. — Она осторожно опустилась в позолоченное кресло. — Мои нравственные качества, может, и не изменились к худшему, чего нельзя сказать про физическое состояние. Этот туман очень плохо влияет на мой артрит. — И, словно спохватившись, она добавила: — Но мне нельзя жаловаться. Я обещала сыну, что в наказание за вчерашний вечер проведу весь день без единого слова жалобы.

— И получается?

— Не слишком хорошо. — Ее морщинистое лицо искривилось в улыбке. — Это как пасьянс — всегда немного жульничаешь. Или вы не жульничаете?

— Я не раскладываю пасьянсы.

— Ну это небольшая потеря, хотя они помогают мне убить время. Ну, не буду вас задерживать, у вас ведь есть дела.

— Дело у меня к доктору Брэдшоу. Не подскажете, где его найти?

— Рой улетел в Рено сегодня утром.

— В Рено?

— Не в игорный дом, уверяю вас. Он совсем не игрок. Иногда я даже думаю, что он слишком осторожен. Рой немножко маменькин сынок, вам не кажется? — Она насмешливо посмотрела на меня, явно не слишком огорченная таким положением дел.

— Не стану скрывать, я удивлен тем, что он улетел в разгар расследования.

— Меня это тоже удивило, но я не стала его удерживать. Не думаю, чтобы он сбежал. У них просто конференция деканов в Неваде. Они к ней готовились несколько месяцев, а Рой — основной докладчик. Так что находиться там — просто его долг. Он поехал с удовольствием. Ему нравится быть на людях — в нем есть что-то актерское. Вот ответственность, которая с этим связана, нравится ему гораздо меньше.

Трезвость ее оценок удивила и обрадовала меня. Она была очень оживлена — живой собеседник лучше пасьянса.

Миссис Брэдшоу, кряхтя, поднялась и оперлась на мою руку.

— Идемте в кабинет. Здесь так дует. Вы мне нравитесь, молодой человек.

Я еще не знал, хорошо это или плохо. Она усмехнулась мне прямо в лицо, словно прочитав мои мысли.

— Не бойтесь, я не съем вас. — Ударение было поставлено на последнее слово, как будто она уже съела своего сына за завтраком.

Мы прошли в кабинет и сели друг против друга в кожаные кресла с высокими спинками. Она позвонила и велела Марии принести мне виски со льдом, потом откинулась назад, и ее взгляд заскользил по книжным полкам. Казалось, фаланги книг напоминают ей о высоком положении, занимаемом ее сыном.