Лео Мале - Солнце встает из-за Лувра Страница 24

– Я полагал, что вы ожидаете его прихода?

В его глазах вспыхнул злой огонек:

– Теперь я вижу все это в другом свете. И, с другой стороны, мне претит мысль допустить вас к моему посреднику, потому что с этой стороны забрезжила надежда…

– Со вчерашнего дня?

– Да.

– Какая надежда?

– Судя по всему, надо подождать, и сделка состоится. Посредника успокоили на этот счет. Кажется, смерть Ларпана была досадным фактом, но это ничему не помешает.

– Это меня не удивляет.

– Не знаю уж, что могло бы вас удивить,– вздохнул он.

– Ваш отказ сообщить мне имя вашего посредника.

Побежденный, он пожал плечами:

– Мире. Октав Мире. Это антиквар, торговец орденами и медалями. В Пале-Рояль, как вам уже известно… Галерея Монпансье. Номер…

И больше не артачась, он дал его мне. Я оставил Заваттера на борту последить за событиями и направился на свидание с торгашом.

Пале-Рояль являл собой обычный печальный вид. Провинциальная тишина пустынного кладбища. Сад был закрыт, и тени уже ложились на галереи, по плитам которых звонко стучали мои каблуки. Большие фонари кованого железа разливали слабый желтый свет. Всего несколько лавок были освещены. Ледяной ветер врывался через узкие проходы. Я спрашивал себя: что находят привлекательного люди в этом углу? Подумать только, среди прочих Колетт и Кокто, другие писатели, граждане, которых считают образованными и умными, живут тут и очень этим гордятся. Ну что ж, у каждого свой вкус. Что касается меня, то я знаю, живи я здесь, покончил бы с собой в конце концов.

Ладно, при всем этом я еще не нашел лавку господина Мире Октава. Наконец я ее увидел. Она не была освещена, поэтому я чуть было не прошел мимо, не заметив ее. В витрине тесными рядами были разложены всякие цацки и погремушки. Хватило бы украсить мундиры всех генералов. У себя ли хозяин или мне придется прийти еще раз? Я повернул дверную ручку и вошел, приведя в действие звонок над дверью. Вспыхнул свет, ослепив меня, из задней комнаты вышел человек. Это был довольно высокий тип с тяжелыми чертами лица, с манерами постаревшего красавца. В этом деле мы встречали немного молодых, начиная с картины Рафаэля.

– Месье Мире? – спросил я.

– Да, я.

– Мое имя – Нестор Бюрма.

– Очень приятно.

– Может быть, и нет, но это ничего не значит. Вы один?

– Да.

– Ждете клиентов?

– Месье, что это значит?

– Если вы их ждете, то они тоже подождут. Я хочу поговорить с вами спокойно. Пять минут, не больше.

Я подошел к двери, запер ее на задвижку и закрыл витрину плотной шторой. Снаружи никто не смог бы увидеть, как мы мило беседуем, например, с револьвером в руке.

– Дорогой месье,– сказал я,– вы попались как крыса. Придется распродать все эти жестянки и удирать. Если только вы не прислушаетесь к голосу здравого смысла. Скажите-ка, эта торговля славными атрибутами дает что-нибудь?

– А это вас касается?

– Ни шиша это вам не дает. Ваш главный источник доходов – это спекуляция крадеными предметами, например, картинами и прочими штучками такого же рода. Вы порядочный антиквар, связанный с порядочными коллекционерами и порядочными бандитами.

– Я думаю, что я сейчас позову полицию,– сказал он холодно.

– О, это мысль. Как я не догадался об этом раньше вас? Да, это прекрасная идея! Зовите полицию, и я расскажу ей, что Ларпан вам поручил… не знаю, говорит ли вам что-нибудь это имя… Впрочем, нет, начинать надо не так…

– Вы изобретаете по ходу дела?– усмехнулся Мире.

– Именно так. Вы не зовете полицию? Давайте зовите. А пока она не приехала, я подготовлю красивый рассказ… Примерно вот так: богатый коллекционер, маньяк по имени Пьер Корбини, в данный момент находящийся на борту своей яхты «Подсолнух», пришвартованной в порту Лувра… все время этот Лувр… в один прекрасный день сказал человеку по имени Мире, который – предположительно – в прошлом уже продавал ему предметы искусства, добытые нечестным путем, следующее: «Существует один Рафаэль, который украсил бы мою коллекцию». Мире, который торгует всем, чем угодно, приветствовал это желание. Это дело стоит многих сотен миллионов, и Мире был уверен, что ему в качестве посредника перепадет тоже парочка-другая. Ибо Мире в действительности всего лишь посредник. Его дело передать заказ и вручить товар. Он обращается к Ларпану, который готовит кражу. Я не думаю, что Ларпан сам украл картину. Он, наверное, поручил эту работу кому-нибудь другому, специалисту. Но это всего лишь деталь.

– Вы многое знаете, месье Бюрма,– проскрипел Мире.

– Не так уж и много,– скромно отметил я.– Не так много.

– И чего же вам надо?

– Картину.

– Как?

– Мне нужна картина.

– А вы не знаете, где она?

– Пока нет. Узнаю через пару дней, но я нетерпелив. Мог бы узнать сейчас же, сказав легавым одну вещь, которую я от них скрыл, но это мне не нравится. И вообще я могу остаться в дураках. Мне больше подходит самому найти картину и преподнести ее на блюдечке этим господам. Это предпочтительно. В смысле премии. Поскольку таковая будет. Вы понимаете? Вопрос тщеславия и реализма одновременно, само собою разумеется. Таким образом, я сказал себе, что вы, возможно, сможете мне помочь…

– Слушайте, дорогой господин,– произнес он.– Мы оба теряем время. Я на самом деле являюсь всем тем, что вы сказали, согласен. Я не буду вас оспаривать. Но поверьте мне, когда я говорю вам, что не знаю, где находится эта проклятая картина, и что я огорчен этим так же сильно, как и вы.

– В самом деле? Я…

Я замолчал и бросился по направлению к заднему помещению лавки, где мне послышался шум, задев по дороге манекен, закованный в средневековые латы, он загремел мордой об пол, как в старые добрые времена рыцарских турниров. Резко отдернув занавеску, я ворвался в комнату, напоминающую настоящую свалку. Она была темна, но света из лавки хватало для того, чтобы я увидел типа, который приготовился смыться по лестнице, ведущей, не знаю куда. Я бросился на него. Он не приготовился к этому или струсил, потому что я поймал его довольно легко. Но затем тип освободился и с силой оттолкнул меня. Я приземлился на стул какой-то там эпохи, который, во всяком случае, не смог выдержать вес гражданина 20-го века. Я подумал, что тип воспользуется своим преимуществом, чтобы удрать, но он и не подумал этого сделать. Остановившись у лестницы, тип повернулся ко мне.

– Господа, господа,– хныкал Мире.– Я вас умоляю, не здесь, пожалуйста, ведь можно договориться, все уладить…

Он зажег свет. Мой противник угрожал мне крупным калибром.

– Лапы вверх! – сказал он.

– Черт побери!– воскликнул я.– Да это проститутка, альфонс Шассар!

– Заткнись и лапы вверх,– повторил он.

Я подчинился и одновременно выпутался из обломков мебели, не знаю, какого стиля.

– Ладно, мой сладенький. Я не буду щекотать тебя под мышками, но чем скорее ты спрячешь эту пушку, тем лучше. Ты ее держишь как разиня. Не удивлюсь, если ты сам себя поранишь.

– Заткнись,– повторил он.

– Господа, господа,– прохрипел Мире.

Его розовое раньше лицо, лицо бывшего красавца в период климакса, теперь стало серым и похожим на старые картины, которыми он занимался.

– Заткнись!– сказал Шассар уже в его адрес.

– Ну, решайся скорей, дружок,– сказал я.– Ты что, хочешь меня пришить?

Незаметно, насколько позволял хлам на полу, я продвигался к стенке, где мне было бы легче схватить какой-нибудь предмет и швырнуть ему в морду. А этот неумеха даже не замечал моих маневров. Он весь находился под впечатлением пушки, которую держал в руке. Она его буквально обременяла.

– А почему бы мне тебя не убить? – произнес он свистящим шепотом.– Ты будешь не первым.

– Брехня. Ты мне скажи, на каком кладбище он или они похоронены. Иначе я тебе не поверю.

Выиграв еще несколько сантиметров, я остановился.

– Хмырь, которого я пришил, еще не похоронен. Лежит в морге. Это сукин сын – Ники Бирикос.

– О, черт! – сказал я.

– Нет! Нет! – заорал Мире Октав.

– Нет, нет, месье Мире? А почему? Сзади меня кто-то есть, не правда ли? Кто-то, чье присутствие я чувствую, но слишком поздно? Не надо паниковать и так кричать. А то у Шассара начнется сердечный приступ. Поймите же вы раз и навсегда: когда сзади Бюрмы кто-то есть, то тут уже не обойдется без хорошенького удара дубинкой, ручкой лопаты, утюгом или другим тупым предметом по нестеровской тыкве. Это вам скажет каждый, кто читает детективные романы. Значит, так, пусть работают. Я уже привык получать сполна свою порцию. Сегодня это будет в виде премии. Спокойной ночи, Шассар. Спокойной ночи, Мире. Всем спокойной ночи…

Глава четырнадцатая

ПОРЦИЯ ХИНИНА ДЛЯ РАФАЭЛЯ

Тьма. Тьма кромешная. Однако дела пошли вразнос, а я тут валяюсь в темноте. Боль волнами прокатывалась от шеи вдоль позвоночника и доходила до самых пяток. Боже мой! Какая темень. Открой же глаза, сказал я себе. Это мысль. Хорошая мысль. Идея Нестора Бюрмы. Не всем приходят в голову такие идеи. Я открыл глаза. С трудом. Кругом темно. Правда, не совсем. И в этой темноте, которая не совсем, имелся светящийся червячок. Мне не было жарко. Голова у меня горела, но не ноги. Я посмотрел на светящегося червячка и попытался поймать его. Я был покрыт грудой какой-то дряни, которая при моем движении со звоном посыпалась на пол. Внезапно светящийся червячок оказался у меня под носом. Это были мои часы. Семь часов. Утра или вечера? Скорее всего вечера. Я приподнялся на колени и сбросил с себя еще несколько консервных банок. А может быть, это и не были консервные банки. Мне удалось встать на ноги. Все завертелось кругом. Дайте немного света, пожалуйста. Агентство Фиат Люкс просит. Я поискал выключатель, нашел, споткнувшись еще разок о металлический хлам, и повернул его. Быстро схватил свою шляпу, которая валялась неподалеку, и прикрыл ею глаза. Потом посмотрел на свои ноги. Все в порядке. И, наверное, они помогут мне убраться отсюда. Пол был усеян медалями, орденами; целые груды безделушек этого рода. Военный крест, крест Почетного Легиона, крест такой, крест сякой. Все это посыпалось во время отчаянной драки. Деревянный крест. Деревянного креста нет? Жаль. А два деревянных креста? Я перешагнул через Мире, потом через Шассара и пошел посмотреть, нет ли в этой Богом проклятой квартире кухни или чего-нибудь подобного. Кухни я не нашел, но нашел в уголке немного водки. Прополоскал рот. Стало несколько лучше. Выпил все остальное, стало совсем хорошо. Я вернулся в заднюю комнату, прошел в лавку. Потом снова в заднюю комнату. Мире Октав больше уже не будет скупать краденое. Шассару Морису уже не придется блеять о несуществующей любви в постели с похотливыми старухами, подчиняться капризам богатых греков. Каждому по пуле, и куча проблем решена. Из кармана Мире торчало письмо. Я его взял. Обычный конверт. Обычная бумага. Обычный текст.