Картер Браун - Девушка, которой не было (сборник) Страница 25

— А как Гейл? — прервал я его. — Рассказывала она Ллойду, как проводила время с Лестером Фоссом?

— Что? — Он посмотрел на меня безумными глазами. — О чем вы толкуете?

— Фосс был ее любовником, не правда ли?

— Вы, очевидно, помешались! На мгновение мне показалось, что он хочет ударить меня.

— Гейл? С любовником? Да она жила для одного человека. И этим человеком был Ллойд. Вот почему она не захотела дальше мириться с тем, как он все это время относился к ней... Она не могла больше жить с ним. Но не могла жить и без него. Поэтому однажды вечером и приняла снотворное... — Кадык на его тощей шее подпрыгнул, он конвульсивно проглотил слюну. — Тело обнаружил я, вы это знаете?

— И вы также нашли оставленную ею записку! — фыркнул я. — Вы все так описываете, что у неискушенного слушателя сердце просто кровью обливается от жалости. Но на меня ваше повествование произвело бы большее впечатление, если бы позднее вы не использовали эту записку, чтобы шантажировать Карлайла.

— Это был единственный известный мне способ наказать его за то, что он погубил Гейл, — заявил Годфри с потрясающей простотой. — Видите ли, мистер Холман, поскольку Ллойд вынужден был выплачивать мне эту тысячу первого числа каждого месяца, то невольно вспоминал и о смерти Гейл.

— Великолепно! — Я посмотрел на него с восхищением. — Мне никогда не доводилось слышать, чтобы так рационально объясняли шантаж!

— Верно! — Его усики снова задрожали. — Мне безразлично, поверите ли вы мне или нет, мистер Холман! Меня даже не тревожит, поверит ли этому приятель Карлайла, которого вы представляете. Особенно теперь, когда Ллойд мертв и все это кончено.

— Кончено? — переспросил я.

— Разумеется! — Он нетерпеливо пожал узкими плечами. — Раз Карлайл предстал перед Верховным Судией, нет оснований продолжать эту историю.

— Вы хотите сказать, — я невольно зевнул, — что не возражаете, чтобы его приятель прекратил ежемесячные выплаты?

— Конечно! — Светло-голубые глаза глядели на меня с возмущением, как будто я задал обидный вопрос. — За кого вы меня принимаете, мистер Холман? За профессионального преступника?

— В данный момент я не знаю, что и думать, — признался я. — Вы меня сбили с толку. Но если вы говорите серьезно, что с шантажом покончено, тогда, возможно, дадите мне записку, оставленную вашей сестрой?

Усики вздрогнули, затем Джастин решительно покачал головой:

— Нет, но я сообщу вам содержание записки. Я выучил ее наизусть: “Джастин, прости меня за то, что я сделала. Но я просто не могу продолжать так жить дальше. Единственная любовь в моей жизни уничтожена, поэтому мне лучше умереть. Я сожалею, мой маленький братик, только о том, что больше не смогу заботиться о тебе. Но ты не будешь одинок, тебя будет согревать память обо мне”. Затем сестра ее, разумеется, подписала. — Годфри быстро заморгал. — Прошло уже два года после ее смерти, Холман, но я все еще не могу вспоминать ее предсмертное послание без слез.

— Так почему бы вам не отдать мне записку? — с надеждой осведомился я. — Вы выучили ее наизусть, с вымогательством покончено, эта записка вам больше не нужна!

— Еще как нужна! — На его физиономии появилось хитрое выражение. — Вы ни на минуту не ввели меня в заблуждение разговорами о том, что представляете приятеля Карлайла, Холман. Вы представляете студию! Они не хотят, чтобы после смерти Карлайла выплыли какие-то скандальные истории. Ну а я не хочу, чтобы в связи с этим упоминалось имя Гейл. Так что эта записка — моя охранная грамота, ясно?

— Не совсем, — произнес я устало.

— Уж не знаю, чего вы хотите добиться, связывая имя Гейл с этим Фоссом. Забудьте об этом раз и навсегда! Не предпринимайте никаких попыток, Холман. Иначе я открою правду о смерти Гейл и предъявлю ее записку.

Он расправил узкие плечи и настороженно посмотрел мне в глаза. В нем все время чувствовалась какая-то показная бравада. Ну как можно относиться к человеку, который упорно молчал об истинной причине гибели единственной сестры и использовал ее предсмертную записку для выкачивая долларов. А после смерти объекта шантажа добровольно решил прекратить вымогательство, ибо наказывать стало некого?

— Вы уверены, что деньги вам больше не нужны, мистер Годфри? — вежливо осведомился я.

— Я обойдусь, — произнес он с достоинством. — И не забудьте, что я вам сказал, мистер Холман. Если только начнете копаться в жизни моей сестры, пытаясь отыскать в ней какую-то грязь, я публично разоблачу Ллойда Карлайла. Пусть все знают, какой это был мерзкий тип!

Я помедлил, ожидая его дальнейших победных заявлений, но единственное, что расслышал, — это неубедительное сопение. Поэтому я поднял три пальца на прощанье и вышел из двухквартирного дома на Вест-Голливуд.

Я позвонил на студию Манни Крюгеру из первой же аптеки, попавшейся мне на пути, и узнал, что он на совещании. Приехав туда минут тридцать пять шестого, я с большим трудом пробился сквозь поток технических работников и служащих, спешивших домой.

Секретаршей Манни была настоящая куколка: рыжеватая блондинка, одетая в скромную белую блузку и прямую юбку, плотно обтягивающую ее бедра. Именно эта часть туалета секретарши явилась, пожалуй, для ее шефа самым веским основанием, чтобы посвятить свою жизнь целиком работе в офисе. И я сказал куколке это. Но мой хитрый комплимент не произвел на нее особого впечатления.

— Мистер Крюгер хотел бы встретиться с вами в проекционной, — деловито сообщила она. — Я провожу вас туда, мистер Холман.

— Как вы смотрите на то, чтобы по дороге заехать в Палм-Спрингс и провести там уик-энд? — с невинным видом спросил я, следуя за ней по коридору.

— Хотите знать? — Она обернулась и насмешливо посмотрела на меня. — Я работаю у мистера Крюгера вот уже три года, и мне делали заманчивые предложения многие эксперты: продолжительный отпуск в Европе, месяц в Акапулько, морское путешествие до Рио на личной яхте. — Ее брови брезгливо приподнялись. — А вы предлагаете какой-то скоропалительный уик-энд в Палм-Спрингсе. Кто вы, мистер Холман? Некая разновидность крохобора?

— Я рассчитывал заплатить свою долю за комнату в мотеле, — ответил я, обороняясь. Глаза ее округлились.

— Скажите, какая щедрость!

Девушка прибавила шагу. Ее круглые ягодицы так и ходили под туго обтягивающей юбкой. Зрелище было настолько привлекательным, что заставило меня серьезно задуматься, не стоит ли расширить мое первоначальное предложение до целой недели в Палм-Спрингсе. Причем я буду оплачивать не только комнату в мотеле, но также и обеды.

Однако мы уже добрались до проекционной, и секретарша распахнула передо мной дверь.

— Вы найдете мистера Крюгера внутри. — Ее голос понизился до шепота. — Может, вам следует чаще бывать в кино, мистер Холман? Ваши методы соблазнения немного устарели, вы так не считаете? В конце-то концов, в век изобилия нужно что-то другое...

Я улыбнулся ослепительной улыбкой — зубы у меня были такие же белые, как у нее, но, правда, не совсем ровные.

— Я бы держал вас в клетке голой, — пробормотал я мечтательно. — И каждый раз, когда вы раскрывали бы свой прелестный ротик, я всыпал бы в него горсточку птичьего корма.

Когда я бросил на нее последний взгляд, лицо ее выглядело растерянным, улыбка исчезла. Задумавшись позднее об этом инциденте, я решил, что ни одна девушка, проработавшая у Манни Крюгера три года, не сможет уже, как прежде, понимать шутки и улыбаться им. Я подождал, когда мои глаза привыкнут к темноте, потер нос, переборов стремление чихнуть в прокуренном зале. Различив два силуэта, я двинулся туда и опустился на стул как раз рядом с Манни. Его очки блеснули в свете серебристого экрана, когда он повернул ко мне голову.

— Еще пять минут, Рик! — прошептал он едва слышно.

Я кивнул. На экране мелькали кадры фильма. Судя по длине юбки знойной блондинки, он был снят в 1950 году. Ллойду Карлайлу тогда было около сорока, выглядел же он максимум на двадцать два года. Густые, курчавые, черные как смоль волосы, под глазами ни малейшего намека на мешки, подбородок не обмяк. Он играл героя войны, который во время внеочередного двухдневного отпуска женился на распутной блондинке. Из-за нее он потерял решительно все: блестящую карьеру, лучшего друга, а под конец и девушку, которая, как он понял слишком поздно, была его единственной настоящей любовью. И вот теперь, в финале, который мы наблюдали, он помешался. Карлайл изображал это совершенно натурально. Фильм заканчивался такой сценой: Ллойд душит свою блондинку, и камера показывает его лицо крупным планом. Экран погас и оставался темным еще некоторое время, прежде чем зажегся свет.

Рейзер тихо вздохнул:

— Таким мы его никогда больше не увидим!

— Какой талантище! — Манни громко проглотил слюну. — Он даже заставил эту глупышку Аманд Эванс выглядеть вполне прилично.