Лео Мале - Коррида на Елисейских Полях Страница 27

Я оставил его совершенно ошеломленного. Отправился забрать Ковета из бистро, в котором был телефон. Позвонил в резиденцию Монферье:

– Миссия выполнена, мадемуазель Анни, – сказал я. – Адриен Фроман не будет больше трепыхаться. Он нейтрализован. Но на вашем месте, я бы информировал Монферье и попросил его вернуться сюда и уладить это дело раз и навсегда.

– Спасибо, месье Нестор Бюрма, – ответила Анни ласковым голосом и положила трубку.

Все они говорили такими ласковыми голосами, когда хотели. Мадемуазель Анни... Дениза Фалез... Моника... Мишлин. А порой... их голос был сухим, компетентным... возглас неожиданности и ярости, любовные вздохи и хрип агонии...

Я очнулся и заметил, что все еще держу трубку в руках. Положив ее на место, подумал, что самое трудное еще впереди.

Глава пятнадцатая

Наркотики навалом

По всеобщему мнению, полицейского невозможно найти тогда, когда он нужен. Флоримон Фару не был исключением из этого правила. Я смог с ним связаться только поздно вечером. А дела, между прочим, не терпели отсрочки.

– Что новенького? – спросил я, входя в его бюро в компании Марка Ковета. (Журналист не отставал от меня ни на шаг.)

– Ничего, – сказал комиссар.

– Ну, тогда, наверное, я пришел первым к финишу.

– Да?.. А скажите – как, похоже, что вы рылись в одежде мертвой?

– Да. Кое-что забыл.

– Что именно?

– Носовой платок.

– Среди этих шмоток был и ваш носовой платок?

– Нет, платок Ломье, одного кинопродюсера. Вы можете готовить мандат на его арест по поводу убийства или сообщничества, может быть, и то, и другое сразу.

– Чего это вы мне здесь поете?

– Правду. А теперь, разрешите пару вопросов: ваш Жером Бланшар, который угнал мою тачку и убил маленькую Монику, как он выглядит? Вы нашли его карточку?

– Да. Вы...

– Не показывайте мне ее пока. Он высокий, худой, с угловатыми чертами лица, далеко не глупый на вид?

– Нечто вроде этого... (он протянул мне антропометрическую карточку). Естественно, вы его знаете, – вздохнул он.

– Да, но я никак этого не подозревал... (я постучал ногтем по карточке). Это слуга – секретарь – правая рука – доверенное лицо – личный советник Ломье.

Фару только пробурчал что-то.

– Был ли идентифицирован бандит, убитый при побеге Мельгано? – спросил я.

– Ничего не знаю, меня там не было. Но вы-то, наверняка, установили его личность, не так ли?

– Да. Это один из клики Вентури. Его имя Кловис.

– Очень хорошо, – произнес комиссар с удивительным спокойствием. – Я предполагаю, вы явились сюда, чтобы все мне рассказать?

– Да.

– Тогда выкладывайте.

– Вентури был наслышан о знаменитом запасе наркотиков, который Бланшар похитил у своих сообщников. То, что я ему рассказал о Люси Понсо, а также попытка Мельгано перейти границу, навели Вентури на кое-какие мыслишки. Он знал, что Мельгано из-за пустяков двигаться с места не будет. Сейчас Мельгано сидит в кутузке, и Вентури себе говорит: "Я его освобожу..."

– ...и он приведет меня к складу наркотиков.

– Зачем к складу? Вентури чхал на это дело. Он придумал кое-что получше. Наркотики и деньги всегда идут в паре. Когда Мельгано был задержан на границе, с ним не было большой суммы денег, не правда ли?

– Во всяком случае, такой суммы, за которую можно было бы скупить кучу наркотиков. Если бы такая сумма была, это стало бы известно.

– Да, такие деньги, подметая улицы, не заработаешь. Значит, где-то во Франции имеется тип при деньгах. И Мельгано должен знать, где лежат деньги и где наркотики. Захватив Мельгано, – а его побег сильно смахивает на похищение, – Вентури надеялся кое-что получить...

– Дополнительно хорошую пару лет тюряги, это точно.

– Не будьте мещанином. Вентури предполагал нечто вроде свидания между Мельгано и Бланшаром, и не ошибся. Мельгано встретился с Бланшаром.

– Кто вам об этом сказал? Мельгано или Бланшар?

– Моника.

– Она была участницей этого дела?

– Нет. При жизни она никогда не была способна на столь серьезные разговоры. Это сказал мне ее труп. В ту ночь, когда я застал ее в своей постели, человек, которого она хотела прельстить, был Ломье. Она ошиблась номером. И когда, уходя, она презрительно бросила мне фразу: "До скорого. Увидимся, когда я найду себе механика"[10], те, другие, услышали ее фразу иначе. Ломье жил на том же этаже, что и я, один из них – Ломье или Бланшар – ошибочно поняли: «... когда я найду тебе Мельгано!»

Закрыв дверь за Моникой, я услышал в коридоре легкий шум, когда Моника была еще недалеко. Это был один из тех, кто прошел в конец коридора, чтобы посмотреть на лицо девушки, вышедшей из номера частного детектива, которому, по мнению преступников, была поручена особая миссия. Как и все прочие, они знали, что я был телохранителем Грас Стендфорд, а также им показалось, что я стремился завязать контакт с Ломье в "Камера-клубе". Вероятно, все это побудило их следить за мной. Я предполагаю, что на следующий вечер Моника возобновила свои попытки и встретилась с Ломье. Носовой платок, который все еще находится в кармане ее юбки, принадлежит Ломье.

– И она, видимо, случайно узнала об их деятельности?

– Да. Не забудьте, что все это должно было произойти в тот вечер, когда Люси Понсо отравилась опиумом.

– Ну и что?

– Это было самоубийство, которому помогли. Этот Ломье – очень злобный и мстительный тип. Два примера мести с его стороны: когда фирма X... переманила у него актера Пьера Люнеля, он воспользовался тем, что тот прежде был наркоманом, и потому несложно было снова приохотить его к употреблению морфия или опиума. И вот Пьер Люнель стал неспособен к серьезной работе, фильм – горит, а фирма X... имеет крупные неприятности.

Наш продюсер хорошо отомстил таким образом. Тот же сценарий в отношении актера Мурга, правда, с небольшим вариантом. Его никто не сманивал у Ломье, но он работал для продюсера, с которым наш герой, по-видимому, был на ножах. Слабым местом у этого продюсера был Мург, как и Люнель, бывший наркоман. Ему раздобывают все необходимое, чтобы снова приняться за старое, и, конечно, не очень дорого. Ломье – жмот, но когда речь идет об утолении жажды мести, его скупость молчит. Именно в это время он, видимо, связался к Бланшаром. Тот был его поставщиком. Позже, после того как Бланшар осуществил известную операцию в ущерб своим сообщникам, они, если можно так выразиться, объединились. Флоримон Фару пригладил свои усы:

– Вы говорили о Люси Понсо.

– Он не мог вынести, что она вновь выплывает на поверхность и, воспользовавшись ее болезненными наклонностями, помог ей покончить с жизнью. У нее не было ничего общего с торговцами наркотиками.

– Гм... Итак, они разговаривали об этом, а Моника подслушала их разговор и...

– Да. Так же, как и Жюль Рабастен. Он хотел обскакать Марка Ковета, думал быть мне полезнее, чем он. И не вернулся.

– Гм... А где все это произошло, по-вашему? В "Космополитене"? Кроме шуток?

– В "Приморских соснах", в Нейи, на вилле, которая принадлежит Денизе Фалез, и куда вам было бы неплохо прогуляться, чтобы проверить мои слова.

– О! Да, я полагаю, там найдется, что проверить. Дениза Фалез! Она что, тоже участвует во всей этой истории?

– Ничто не говорит о том, что Дениза Фалез принимает в этом участие. Когда это было необходимо, они уж, конечно, сумели удалить ее.

– Тем лучше для нее. Но хочу вам заметить.... Я не знаю, была ли Моника, которую нашли в багажнике вашей тачки, убита в "Приморских соснах", но уж Рабастен точно был убит у себя дома. Очевидно, вам обо всем известно больше, чем мне...

– Не сердитесь, старина. Вы знаете, что Рабастен был убит в два приема, если можно так сказать. Сначала он получил хороший удар по кумполу, предназначенный для того, чтобы заставить его вести себя тихо. Но он, наверное, пришел в себя, ему удалось убежать, и вместо того, чтобы поднять на ноги полицейских, как это сделал бы любой прохожий, подвергшийся ночному нападению, он вернулся домой, потому что с профессиональной точки зрения он узнал сенсационные вещи, которые следовало тут же изложить на бумаге. Но Бланшар заметил, что Рабастена не было на месте, бросился за ним вдогонку (его адрес ему был известен из документов журналиста) и врезал ему вторично, отправив к праотцам.

– Гм... Гм... А Моника? Как вы объясните ее присутствие в багажнике вашей машины?

– Очень просто. Тело Моники хранится в "Приморских соснах" – в морозильнике, например. Почему бы и нет? И вдруг представляется случай сыграть со мной скверную шутку. Послушайте, при каких обстоятельствах. Я приезжаю к Ломье в студию. Мой визит застает его врасплох. Он мурыжит меня в приемной больше, чем это допустимо. А зачем? Чтобы иметь время предупредить и позвать к себе своего советника, лакея, а на самом деле своего хозяина – Жана, иначе говоря Жерома Бланшара. Тогда под наблюдением Бланшара он выдает мне историю мегеры-супруги и подозрения, которые питает в отношении меня. Я клюю, потому что в тот момент мне неизвестно, что его супруга с января находится за границей. Не знаю уж, убедились ли они в том, что я ничего конкретно не ищу, но какие-то подозрения у них остались. Во всяком случае, раз я представляю опасность, есть возможность нейтрализовать меня. Если в моей тачке обнаружат труп, то полицейские, с которыми я далеко не всегда нахожусь в хороших отношениях, изымут меня на некоторое время из обращения. Бланшар ничего не боится: этот тип принимает быстрые решения. Без лишних разговоров он покидает студию. Затем звонит Ломье, чтобы тот задержал меня как можно дольше. Красный, потеющий Ломье справляется с этой несложной задачей. Я прошляпил в этом случае. В это время за рулем моей тачки Бланшар жмет к "Приморским соснам", укладывает труп Моники в багажник и возвращается поставить машину на то же место, откуда он ее взял – во двор студии. Цербер студии выходит из спячки, лишь когда появляются посторонние студии лица. Ломье, заболев от страха и измученный нервным напряжением, прерывает съемки своего фильма. А я уезжаю ... с Моникой позади себя, в качестве тайной пассажирки. Когда же я возвращаюсь в свои пенаты, у меня такое впечатление, что я тащу за собой запах трупа, подобранный в квартире Рабастена.