Алистер Маклин - Страх — это ключ Страница 28

— В чем дело? — спросил он холодно. Никакого изменения интонации, никакого повышения голоса. Я очень хотел надеяться, что доживу до того времени, когда увижу Ройала встревоженным.

— В нем, — ответил я. — Держи свою дрессированную обезьяну подальше от меня, Ройал, иначе я разорву его на части, ему и пистолет не поможет.

— Отстань от него, Гантер, — тихо приказал Ройал.

— Боже, босс, я его почти не трогал. Если отбросить надбровные дуги антропоида, перебитый нос, оспины и шрамы, то на лице Валентино оставалось мало места для игры чувств, но, как бы то ни было, сейчас оно выражало изумление и острое недоумение несправедливо обиженного:

— Я лишь слегка...

— Конечно, — Ройал уже отвернулся и пошел вперед. — Просто отстань от него.

Ройал подошел к лестнице и уже спустился ступеней на десять. И снова я внезапно замедлил шаг, и снова Валентино наткнулся на меня. Я развернулся и ударил его ребром ладони по запястью, выбив пистолет.

Валентино наклонился, потянувшись за пистолетом левой рукой, и закричал от боли, когда я изо всех сил врезал ему каблуком но пальцам. Я не слышал, затрещали ли кости, но этого и не требовалось — теперь обе его руки повреждены, и Мери Рутвен понадобится новый телохранитель.

Я не стал подбирать пистолет. Даже не двинулся с места. Слышал, как Ройал медленно поднимается по лестнице.

— Подальше от пистолета, — приказал он. — Оба.

Мы отошли. Ройал подобрал пистолет, отошел в сторону и жестом приказал мне спускаться по лестнице впереди него. Я не могу сказать, о чем он думал: с таким же выражением лица он наблюдал бы и за падением листа с ветки. Он больше ничего не сказал, даже не взглянул на руку Валентино.

Генерал, Вайленд и наркоман Ларри ждали нас в библиотеке. Как и раньше, усы и борода скрывали выражение лица генерала, но глаза его слегка покраснели, а лицо казалось более серым, чем тридцать шесть часов назад.

Но, может быть, мне это только показалось — в то утро мне все виделось в плохом свете. Вайленд был, как всегда, вежлив, элегантен, улыбчив, чисто выбрит и одет в прекрасно сшитый серый костюм, белую рубашку с красным галстуком. Ларри был просто Ларри — белое лицо, невидящий взгляд наркомана. Он тоже улыбался, и я пришел к выводу, что он плотно позавтракал, главным образом, героином.

— Доброе утро, Толбот, — сказал Вайленд: крупным проходимцам сегодня так же легко удается быть вежливыми с вами, как и бить по голове. — Что там был за шум, Ройал?

— Гантер, — Ройал равнодушно кивнул на Валентино, который только что вошел, сильно прижав левую руку больной правой и постанывая от боли. — Он слишком терроризировал Толбота, и тому это не понравилось.

— Убирайся и скули где-нибудь в другом месте, — холодно приказал Вайленд. Манеры доброго самаритянина! — Чувствуешь себя крутым и обиженным сегодня, да, Толбот? — Он больше не делал попыток показать, что босс здесь — якобы генерал. Тот стоял на втором плане гордой и в некотором смысле трагической фигурой. Но я мог ошибаться в отношении генерала. Очень ошибаться. Фатально.

— Где Яблонски? — поинтересовался я.

— Яблонски? — Вайленд лениво приподнял брови. — Кто тебе Яблонски, Толбот?

— Мой тюремщик, где он?

— Тебе, похоже, очень хочется знать это, Толбот? — он окинул меня долгим оценивающим взглядом, и мне это не понравилось. — Я видел тебя раньше. И генерал тоже. Никак не могу припомнить, кого ты мне напоминаешь?

— Утенка Дональда. Где Яблонски? — Я повел очень опасную игру.

— Он уехал. Смылся со своими семьюдесятью тысячами.

Сказав «смылся», он совершил ошибку, но я не стал заострять на ней внимание.

— Где он?

— Ты начинаешь повторяться и утомлять, — он щелкнул пальцами. Ларри, телеграммы.

Ларри взял какие-то бумаги со стола, передал их Вайленду и плотоядно улыбнулся мне.

— Генерал и я — очень осторожные люди, Толбот, — продолжил Вайленд. Можно сказать — очень недоверчивые, что одно и то же. Мы проверили тебя.

Мы провели проверку в Великобритании, Голландии и Венесуэле, — он помахал бумажками. — Это мы получили сегодня утром. Здесь говорится, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь — один из лучших в Европе специалистов по спасательным работам. Поэтому мы можем использовать тебя, поэтому Яблонски нам стал больше не нужен, и мы отпустили его сегодня утром. Вместе с чеком. Он сказал, что предвкушает поездку в Европу.

Вайленд говорил тихо, убедительно, очень искренне и смог бы уговорить даже апостола Петра пропустить его в рай. Я напустил на себя такой вид, какой был бы у апостола Петра, затем произнес много такого, чего никогда не сказал бы апостол Петр, и закончил свою речь словами: «Грязный, лживый обманщик!».

— Яблонски?

— Да, Яблонски. Подумать только: я слушал этого лживого двуличного человека! Я верил ему! Он обещал мне...

— Что он обещал тебе? — мягко поинтересовался Вайленд.

— Он считал, что я кончу на виселице и что обвинения, по которым его выгнали из нью-йоркской полиции, подстроены. Он думал, что сможет доказать это, если ему представится шанс расследовать деятельность некоторых полицейских и покопаться в некоторых полицейских досье. — Я снова выругался. — Подумать только: я верил...

— Ты говоришь бессвязно, Толбот, — резко перебил меня Вайленд. Он очень пристально наблюдал за мной. — Давай к делу.

— Он думал, что сможет купить свой шанс, при этом я помогу ему, а он — мне. Часа два он вспоминал старый федеральный закон, а затем написал телеграмму в какое-то агентство, предложив им какую-то очень интересную информацию о генерале Рутвене в обмен на предоставление ему возможности ознакомиться с определенными досье. И я, дурак, поверил, что все это всерьез!

— Ты, случайно, не помнишь фамилии человека, которому была адресована телеграмма?

— Нет, забыл.

— Лучше припомни, Толбот. Ты можешь купить этим кое-что очень важное для тебя. Жизнь!

Я посмотрел на него без всякого выражения и уставился в пол. Наконец сказал, не поднимая головы:

— Кейтин... Картин... Кертин... Да, Кертин, Дж. К. Кертин.

— И он предлагал только информацию, если его условия будут приняты?

Так?

— Так.

— Толбот, ты только что купил себе жизнь. Конечно, я купил себе жизнь. Но Вайленд не конкретизировал, на сколько я ее купил. На сутки, а то и меньше. Все зависело от того, как пойдет работа. Но меня это не волновало. Удовольствие, которое я получил, наступив Валентино на руку, было ничем по сравнению с тем счастьем, которое я испытывал сейчас. Они заглотнули мою историю. При таких обстоятельствах, если разыграть карты правильно, они неизбежно должны были ее заглотнуть. А я разыграл свои карты правильно. Если судить с их точки зрения — Толбот ничего не знает, то придумать такую историю просто невозможно. Они не знали и не могли знать, что мне известно о гибели Яблонски, что они проследили за ним вчера и прочитали адрес на телеграмме, потому что они не знали, что я побывал ночью на огороде, что Мери подслушала их разговоры в библиотеке и побывала у меня. Если бы они считали меня соучастником Яблонски, они застрелили бы меня сразу. А так они некоторое время не станут меня убивать. Некоторое время, но, может, мне его и хватит.

Я заметил, что Вайленд и Ройал обменялись быстрыми взглядами и Вайленд слегка пожал плечами. Они были крутыми ребятами, эти двое, крутыми, хладнокровными, безжалостными, расчетливыми и очень опасными.

Последние двенадцать часов они знали, что агенты ФБР в любую минуту могут взять их за горло, но не было заметно, что они напряжены. Мне стало интересно, что бы они думали и как бы действовали, если бы знали, что агенты ФБР следят за ними вот уже три месяца. Но время сообщать им об этом еще не пришло.

— Джентльмены, есть ли необходимость в дальнейших задержках? — в первый раз заговорил генерал, и, несмотря на все внешнее спокойствие, в голосе его звучало напряжение. — Давайте приступим к делу. Погода быстро ухудшается, передали предупреждение об урагане. Мы должны вылететь как можно быстрее.

Про погоду он сказал правильно, но не в том времени — она уже ухудшилась. Ветер больше не стонал — он выл в кронах раскачивавшихся дубов. Небо затянуло облаками. В холле я посмотрел на барометр: он упал до отметки 27, что предвещало неприятности. Я не знал, попадем ли мы в центр шторма или он пройдет мимо, но прийти шторм должен был часов через двенадцать, а может, и раньше.

— Мы уже вылетаем, генерал. Все подготовлено. Петерсен ждет нас в заливе. — Петерсен — видимо, пилот вертолета. — Где-нибудь через час все мы будем на месте, и тогда Толбот сможет приступить к работе.

— Все? — переспросил генерал. — Кто это «все»?

— Вы, я, Ройал, Толбот, Ларри и, конечно, ваша дочь.

— Мери? А это необходимо? Вайленд ничего не ответил, он просто посмотрел на генерала. Секунд через пять руки генерала расцепились, а плечи дрогнули. Этой картине не требовалась подпись.