Ричард Пратер - Дело об исчезнувшей красотке Страница 28

— Твоя подсказка, Эрв? — усмехнулся я. — Когда ты наконец расколешься и сознаешься, что в каждом заезде у тебя было по десять подкупленных лошадей?

— О-о, никогда. Никогда я такого не делал. Но, Шелл, я к тебе подошел совсем не из-за этого. У меня есть для тебя наводка, но выигрышем тут не пахнет. Пойдем. — Он потянул меня за рукав, и мы отошли в угол. — Тебя повсюду разыскивает один мерзавец. Оч-чень плохой человек. Зовут Сипель. Я не понял, в чем дело, но ты у него на мушке.

— Спасибо, Эрв. Все нормально. Не вижу повода для беспокойства.

— Но я серьезно, Шелл. И Сипель тоже серьезно. Если он кого-то задумал убрать, считай, тот уже мертвец. Это я вчера ночью узнал. Пытался выйти на тебя, но…

Я не дал ему договорить:

— Он мертв. Но все равно, спасибо за совет. Может, подскажешь, где тут можно набить карман?

Эрв задергал головой:

— К черту! Плюнь на все! Я тебе это говорю потому, что не хочу видеть тебя в гробу, ясно? И лучше здесь не играй. — Он свернул губы в трубочку и посмотрел на меня снизу вверх. — Значит, он нашел тебя?

— Во-во, он меня нашел. Скажи лучше, ты знаешь Винсента?

— Фрэда Винсента?

— Да.

— Конечно. Он тебе нужен?

— А он где? Здесь, что ли?

— А где же еще? Рулетка. Никак не может выиграть. А сейчас в баре. Здоровый рыжий парень.

— Спасибо, Эрв. Я тебе очень признателен.

— Мелочи, Шелл. Рад прогнуться.

Я пошел к бару.

Интересно, сумею что-нибудь вытянуть или нет? Винсент в свой колодец плевать не станет. Люди этого класса, как правило, очень представительны и умны, держатся со спокойным достоинством. В отличие от тех, кто живет грабежом и вымогательством, эти вместо оружия используют мозги. За крупными шишками типа Винсента всегда авторитет и уважение. Их слушаются и признают. А иначе и быть не может. Он бы не мог существовать, если в его жертвы и уголовники, с кого он сосет, сами не жили в обход закона. Выбирают сильнейшего. Как в джунглях. Ну что ж, либо он разговорится, либо нет. Все зависит от того, как я ему понравлюсь и какое у него настроение.

Я подсел к рыжему:

— Я угощаю. Сразу предупреждаю — хочу подъехать по одному вопросу.

Рыжий повернул голову. Здоровый мужик. Очень приятный, почти красавец, лет сорока пяти. Он откровенно меня разглядывал:

— Выпью с удовольствием. Хотя не могу заранее сказать, что окажусь столь же положительным и покладистым по второму пункту.

— Спасибо и на этом.

Я заказал ржаного виски с содовой и придвинулся к Фрэду. Ближайший к нам занятый стул был у другого конца стойки, никто не подслушивал, поэтому я спросил сразу и без обиняков:

— Одно время вы были знакомы с Уолтером Прессом, так?

Мой собеседник удивленно поднял брови:

— Прессом? Уолтером Прессом? Что-то никого не припомню с таким именем.

— Господин Винсент, я сразу открою вам карты. Меня зовут Шелдон Скотт. Я — частный детектив. Раскручиваю дело, в котором этот Пресс сильно замешан. Тычусь пока впотьмах как слепой котенок и пытаюсь нащупать любую ниточку. Я бы хотел знать, что он за человек, чем занимался и занимается и какие неприятности с властями у него были?

— Хм. Вы знаете, кто я такой?

— Как видите, знаю. И ваше имя, и род деятельности, и что вы знали Пресса и работали с ним. С самого обеда я только тем и занимаюсь, что разыскиваю вас.

— Неужели? Ну хорошо. Предположим, мистер Скотт, но только предположим, что я могу что-то знать о Прессе и кое-что вам сообщить. А не может это все потом отразиться каким-либо косвенным образом на мне лично?

— Исключено. Если, разумеется, вы не имеете никакого отношения к несчастному случаю, произошедшему с ним примерно год тому назад. — Я выразительно посмотрел на Винсента.

Он задумался.

— А кроме того, — продолжал я, — профессия частного сыщика немыслима без надежных источников информации, девяносто процентов которой я получаю, задавая людям разные вопросы. Некоторые сами приходят ко мне и поставляют нужные сведения, и все хорошо знают, что за информацию я плачу. Плачу или, если предоставляется возможность, оказываю ответную услугу. Иногда эти люди — просто мои друзья. Но! Господин Винсент, хитрость профессии в том, что, если я хотя бы раз, хотя бы один-единственный разочек допущу, чтобы посторонние узнали, откуда и от кого ко мне попала та или иная информация, мне свою контору придется немедленно закрывать и идти на пенсию. Больше мне уже никто и никогда не поверит. Вывод: я не могу позволить себе роскоши допустить утечку доверенных мне сведений, как не могу позволить и слабости выдать тех, с кем я общаюсь, если вдруг меня станут бить. Система проверена.

Все это время Винсент пристально меня рассматривал, а пальцы его машинально крутили стакан по стойке.

— Хорошо, — произнес он.

— Я хочу знать подоплеку этого дела. Дальше меня не уйдет. Хочу разобраться сам, потому что пока все, что происходило, кажется не имеющим смысла. И никаких письменных показаний, ни под присягой, никак. Только понять самому, что творится под официальным прикрытием. — Я прервался и промочил горло.

Винсент по-прежнему выжидал.

— Послушайте, Винсент, я не ищу ничего такого, что бы представляло потом интерес для суда, и я не хочу ни во что вас впутывать. Что бы вы ни сказали — останется строго между нами. Моему слову можно верить — это моя работа. Взгляните-ка сюда, — я протянул ему удостоверение и лицензию, — по документам видно, что я действительно Шелдон Скотт, частный детектив. Хотите — проверьте. Но у меня нет времени. А в конце концов, вас лично это ни с какого боку не касается. О Господи! Винсент! Сколько еще я должен вас убеждать, черт подери? Или вам вдобавок анализ крови подавай?

Он громко рассмеялся. Потом опрокинул в рот остатки виски и сказал:

— О'кей, сейчас моя очередь ставить выпивку. Бармен! — Винсент показал ему два поднятых вверх пальца. — Мистер Скотт, у вас очень смутные и расплывчатые представления относительно рода моей деятельности. Если вы полагаете…

Я не дал ему закончить фразу:

— Стоп-стоп. Погодите. Я не лезу в ваш рэкет, вы не лезьте в мой.

Винсент пригубил то, что принес бармен, и тогда наконец заговорил. Очевидно, к этому моменту он уже все обдумал, внутренне расслабился и обращался ко мне так, как если бы я сам был с ним в деле.

От стойки бара мы перешли к маленькому столику в углу, где он сразу спросил:

— Что вы хотите знать?

— Первое: как вы были с ним связаны? Второе: что вам известно об автокатастрофе, в которой, как считают, он погиб? Третье: что это было за дело, в котором он наколол одного или нескольких своих сообщников и свалил потом неизвестно куда со всеми деньгами? И четвертое, последнее: как и когда он ввязался в организацию сомнительных священнодействий под вывеской Общества Ревнителей Истины Внутреннего Мира?

— Да-а, вам хочется узнать самую малость. Готовы всю ночь слушать?

— Всю не всю, но сколько потребуется.

— О'кей. С моей стороны долго рассказывать нечего. Пресс, конечно, крыса еще та. Оторви да выбрось. Шнурками бы ему на улице торговать. Я с ним один раз ввязался в заморочку, поэтому знаю. Лично мне хватило выше головы. Прищучили лысого дурика из Таскона, да-а, пощекотали мы его тогда за пятки. Я косил под солидного, объяснял то да это, чтоб никто не дергался, а Пресс крутил с ним вплотную и должен был почти неделю прятаться по разным углам, пока не взяли башли. По-моему, там было убийство. Лысый оказался слюнтяем и размазней, зудел и зудел, падла. Дело-то закрутил Пресс, и как мы вообще не загремели, до сих пор не понимаю. Лысый, сукин сын, всю дорогу плевался блевотиной. Пресс сорвался и все испортил. Я тогда Пресса в сторону, погладил нашего мальчика по головке, и двадцать косых мы все-таки сняли. Обошлось неплохо, я считаю. Но этот Пресс! Я все думал, еще одно мокрое будет, но ничего; впрочем, я так до конца и не въехал.

Я с умным видом кивал и делал вид, что имею представление, о чем идет речь.

— Значит, Пресс был не тот чувак для такого дела?

— Не тот? Куча мусора, чемодан без ручки. Ему бы другим задницу лизать.

— А как он выглядел?

— Сморщенный обрубок, вот как. Кожа да кости.

— Он американец… был?

— Да, черт возьми, он был американец. Египтянин, что ли, ты думал?

— О'кей. Ну а остальное?

— Насчет Внутреннего Мира? Об этом я ничего не знаю. Совсем. Скорей всего, это было потом. Когда он снова ускользнул. Как всегда, не договорились, как разделить. Там, на севере, в прошлом году Пресс, я знаю, скорешился с крошкой Джо Хэйденом. Сумел навешать лапши этому нефтяному жуку из Далласа, а крошка Джо подыгрывал. Заманили беднягу в какой-то магазин во Фриско[16] — и выкладывай, говорят, шестьдесят пять штук. Послали, короче, за ними. А дальше Пресс встречает его с поезда и как ни в чем не бывало заявляет, что планы, мол, изменились. Но денежки, говорит, давай, а то тяжело с ними ходить туда-сюда. Шестьдесят пять штук. Крошка Джо, конечно, тут и пригодился. Скрутил его. Сам-то Пресс его б не вырубил. Бедный крошка Джо. Пресс ему спасибо не сказал. Никому, сука такая, никогда не говорил. Сдернул, как последняя дешевка, а жука того даже не угомонил. Ушел, словно так и надо. Тот, естественно, разъярился, пошел палить в белый свет как в копеечку. Толпа в ужасе. Джо потом рассказывал, что, когда этот нефтяной бидон более-менее пришел в себя, у него — веришь ли — крыша поехала. Рвал волосы подчистую. Огромными клочками, как из парика. В магазине такое творилось — в войну не увидишь, а если еще и выплату ущерба добавить, то вообще.