Игорь Срибный - Летучие мыши Страница 3

Глава 3

Вскоре дождь превратился с ливень, сопровождаемый грозовыми разрядами. С гор побежали грязные, замешанные на глине ручьи, вымывая с высот накопившийся за зиму мусор из веток, прелых листьев, мелких камней.

— Блин, теперь мы тут застряли надолго! — глухо сказал Седой. — Нечего и думать о подъёме, пока глина не подсохнет до камня.

Разведчики сбились в плотную кучу, растянув над собой плащ-палатки, чтобы создать дополнительную защиту от дождя. Но все они знали, что это ненадолго.

— И единственный не обвалившийся блиндаж в лагере духов взорвали! — с горечью сказал Кум, кутаясь в пончо.

— Мы бы все в него всё равно не забились, — не поддержал его Кефир. — Он человек на пять-семь был рассчитан. Чего жалеть?

— Ну, хоть по очереди бегали бы греться! Там печка была…

— Ну, да! — отозвался сапёр Крот. — Печка без дымохода! Здорово бы мы там нагрелись… Прокоптились бы только!

Разведчики хохотнули. Кум обиженно засопел…

— А ты, Крот, не умничай! — сказал он. — Расскажи лучше, как ты на попа учился!

— Ну, учился! И что здесь такого?! Ты тоже учился. На сварщика…

— Что, правда, учился на священника? — спросил майор Дорошин.

— Правда! — ответил Крот. — В Сербии я видел, как люди убивали друг друга, в сущности, являясь одним народом. И те и другие были сербами. Только одни стали мусульманами при турках, а другие остались православными. Но и те и другие воевали за будущее СВОЕЙ страны… И я понял, что бороться надо только за свою душу, за самого себя. И пошёл в семинарию…

— Ни хрена себе! — вдруг прервал его Могила. — А я и не знал, что ты у нас поп!

Крот даже не посмотрел в его сторону.

— Но только там я понял и другое: каждый должен обрести и нести Бога в себе, а этому научить нельзя. Христианство в семинарии так же далеко от Христа, как Россия в то время была далека от социализма. А всё потому, что мы так и не научились отличать добро от зла!

— Это как так? — спросил Кум. — Мы добрые, боевики — злые! Чего тут различать?

— А-а, вот видишь, Кум, в чём беда?! Боевики ведь тоже думают о добре и зле! Но только для них мы — злые! А они добрые!

— Это уже их проблема! — воскликнул Кум. — Мало ли, что они там думают?!

— А евреи и арабы? А «америкосы» и иракцы? А сербы и албанцы? Где зло? Где добро? Зло коварно и многолико! Тысячелетия назад мы начали партию с дьяволом. Шах: мы жертвуем царской семьёй, офицерами и армией! Бессмысленно атакуем, рокируемся, делаем ход конём Семёна Будённого — пат! Дьявол располагает миллионами способов атаки и защиты, а мы знаем только грабли, на которые наступили и расшибли себе лоб…

— Да-а, — Седой задумчиво смотрел на зарницы, полыхающие над высокими зубцами гор. — Трагедия России двадцатого века — в её бескультурье. Уничтожив старую интеллигенцию, мы долго и тяжело пытались вырастить новую. В итоге, полностью потеряли умение распознавать зло, маскирующееся под добро. Вторжение в Афганистан окрестили интернациональным долгом, а мы и поверили… И тут начались шарахания… Наша интеллигенция восприняла вторжение, войну, как «святое, патриотическое дело», быстро, без всякого промежуточного перехода перескочив к твёрдой уверенности в том, что «война в Афганистане — это ад, мерзость и позор». А что она скажет завтра утром по поводу ЭТОЙ войны? Какие слова найдёт для нас?

— И какой же выход? — наморщив лоб, спросил Кум. — Что, зло непобедимо?

— Я думаю так! — сказал Крот. — С добром всё ясно! Оно неизменно, как заповеди Христовы. Человечество в своём развитии уже прошло через религию Бога-Отца. Познало религию Бога-Сына. Пришло время Бога — Духа Святого. И я верую, что эта религия выйдет из России и спасёт Мир!

— Что за бред ты несёшь, Крот?! Ещё ни разу за века существования человечества ни одна религия не спасала мир! Начиная от первых Крестовых походов и заканчивая мусульманским экстремизмом, крайние течения в религии всегда несли только войны. Так можно и отцов-иезуитов оправдать, сжигавших еретиков на кострах! Ты сколько проучился в семинарии? — спросил его Седой.

— Полтора года… Потом пошёл в Чечню. А что?

— Крепко они тебя накачали за это время… Я не разделяю твою уверенность. Я думаю, что единственное, чего мы достигнем… — нам чаще будут менять грабли: старые на новые…

Разведчики угрюмо молчали, думая каждый о своём.

Ливень прошёл, и теперь с неба сыпала мелкая морось.

Седой посмотрел на часы, было уже 12–20. Полдня потеряно впустую. Его всегда злило ничегонеделанье, но время, убитое по чьему-то нелепому приказу, он переживал очень болезненно.

Как будто прочитав его мысли, майор Дорошин сказал, глядя на небо:

— Вроде как, уходят тучи.

По верхушкам деревьев прошелестел лёгкий ветерок. Потом опять… И задул, зашептал листвой, сбрасывая на промокшие плащ-палатка мириады сверкающих брызг.

Седой оживился.

— Если ветер тучи разгонит, солнце быстро высушит подъём, — сказал он, складывая плащ-палатку. — Тогда сможем уйти ещё сегодня. А с кряжа вызовем вертушку. Не хотелось бы ночевать на мокрой земле…

Глава 4

Солнце вскоре показалось в разрывах грязно-серых туч.

Седой смотрел на его палящий диск, прикрыв рукой глаза, и думал, что солнцу тоже достаётся на этой войне. В него стреляли солдаты, когда зной становился нестерпимым, и просто так — от нечего делать… Его проклинали, когда в бою оно светило противнику в спину, а тебе в глаза, не позволяя вести прицельный огонь. На его восход молились духи и наши вертолётчики — выпущенные из «Стрел» и «Игл» самонаводящиеся на источник тепла ракеты, часто уходили на солнце. Поэтому лётчики всегда старались зайти на цель из-под солнца.

Но сейчас его жаркие лучи были необходимы, чтобы высушить подъём, иначе, разведчикам не подняться на кряж.

Через два часа Седой отправил на разведку Кефира и Могилу. Вернувшись, они доложили, что ливень смыл глинистый слой, обнажив скальные породы, и можно идти.

Поднявшись на кряж, устроили привал.

— До перевала дойти не успеем, — щуря от солнца глаза, сказал Седой.

— Можно заночевать на старом месте, — предложил майор Дорошин. — Туда-то дойдём?

— Группа, подъём! Приготовиться к движению! — скомандовал Седой и посмотрел в сторону майора. — Ни-ко-гда, ни при каких обстоятельствах не останавливайся на ночёвку дважды в одном и том же месте! Пошли!

Спустившись с кряжа, группа двинулась по тенистому лесу, разорванному скальными выходами, и скоро разведчики миновали место предыдущего ночлега.

— Командир, скоро начнёт темнеть! — нагнал Седого Кефир. — Пора бы и ночлежку поискать.

— Дойдём вон до тех скал, — Седой кивнул подбородком на каменный разлом, — там посмотрите.

До скал дошли уже в сереющем свете сумерек. Кефир и Могила ушли, неслышно растворившись в камнях. Но не успел Седой отправить людей в охранение, как на поляну вышло человек двадцать вооружённых людей — по виду контрактников. Одеты они были так же, как и федералы, воюющие в горах, — в потрёпанные горки, в касках, бронежилетах. В общем, группа выглядела так, как должны были по уставу выглядеть российские военные.

— Наши? — полувопросительно тихо сказал майор Дорошенко. — Разведчики?

Седой молчал, разглядывая непонятных солдат. Краем глаза он увидел, что его разведчики, скрытые от противостоящей группы общей массой, начали уходить за деревья, занимая позиции для боя.

Что-то было не так в облике этих солдат… И вдруг он понял — разведка, а тем более, контрактники, никогда не полезут в горы в касках и бронежилетах! Значит, это духи, вырядившиеся под федералов для совершения какой-то диверсии. «Тогда почему не стреляют?» — подумал он, и тут же сообразил, что разведчики, одетые в грязные разношерстные одеяния, небритые, осунувшиеся выглядят, наоборот, как боевики. Только из другого отряда.

Обе группы стояли и пялились друг на друга…

— Вокховерг мила ву? (Кто старший?) — спросил вдруг солдат, стоящий несколько впереди остальных.

Седой сделал шаг вперёд и, вскинув автомат, открыл огонь, целясь поверх бронежилетов. И тут же, упав на землю, откатился за небольшой валун, по которому мгновенно зацокали пули, высекая снопы искр.

Очень кстати возвратившиеся из камней Кефир и Могила ударили духам во фланг, укрываясь за скалами.

В такой ситуации спасти могли только выучка и скорость реакции… У разведчиков эти показатели оказались выше, чем у духов.

Внезапно стрельба прекратилась.

Седой медленно поднялся, держа дымящийся автомат наизготовку, и осмотрелся.

Девять тел валялись на земле, не подавая признаков жизни. В том числе, и амир отряда, задавший вопрос, послуживший сигналом к открытию огня… Остальные духи ушли в лес.