Юрий Кузнецов - Кровавый след Страница 3

– Мне нужно позвонить?

– Да, – коротко сказала Марина и направилась на кухню.

Я снял рюкзак и прошел к телефону. Абонент ответил сразу же; я узнал голос Павла Грязева.

– Какая программа на сегодня? – спросил я после приветствия.

– На сегодня пока ничего, – спокойно ответил Павел. – Завтра утром готовность номер один. В шесть за тобой заедет машина. Собираемся к семи.

– Понял. Спокойной ночи.

– От этого спокойствия уже в ушах звенит, – сказал Павел, но сразу же осекся: – До утра!

Еще мгновение я слушал гудки в трубке и старался сообразить, что за работа меня ждет.

– Поешь что-нибудь? – предложила Марина.

Она прислонилась к косяку и внимательно всматривалась в мое лицо. Мы давно уже привыкли не обсуждать вопросы, связанные с моей службой, но она всякий раз настораживалась, когда меня срочно куда-нибудь вызывали. Мне даже не нужно было говорить ей об этом. Она сама удивительным образом догадывалась, старалась скрыть свое волнение, но у нее это плохо получалось.

Я знал, как Марина относится к моей работе, догадывался, что ей хотелось бы, чтобы я занимался чем-нибудь менее опасным. Но нужно отдать ей должное – жена никогда не разговаривала со мной на эту тему, не пыталась убеждать, только всякий раз молча отводила глаза в сторону и закрывалась в себе, становилась какой-то скованной, словно посторонний человек.

– Что-нибудь легкое, – попросил я и улыбнулся.

Я последовал за женой на кухню. Марина заканчивала приготовление мясного салата.

– Что-то серьезное? – не оборачиваясь, спросила она.

Я знал, что она взволнована.

– Отзывают из отпуска, – как можно равнодушнее ответил я.

– Когда?

– Завтра утром надо быть на работе.

Она слегка склонила голову набок и продолжала свое занятие.

– Как там дядя Сеня и тетя Даша? – Марина, пожалуй, слишком резко переменила тему разговора.

– Отлично. Принимали меня на высшем уровне, очень расстроились, когда узнали, что ты не приедешь.

– Представляю, – Марина на мгновение повернулась ко мне. На ее лице была печальная улыбка. Жена выглядела такой незащищенной, что мне захотелось заключить ее в объятия, покрепче прижать к себе и оберегать от всех неприятностей. Я протянул руку и нежно провел ей по спине. Марина не приняла игры, стала накрывать на стол.

Я любил наблюдать со стороны, как она готовит. Меня всегда восхищали точность ее движений и женственная грация. Она передвигалась по кухне так, словно каждый шаг, каждое движение или взмах руки были ей тщательно отрепетированы. Сейчас ее длинные светлые волосы были собраны заколкой и спадали на плечи золотистым водопадом.

Марина откинула со лба непослушную прядь волос и устало произнесла:

– Все готово. Можно садиться за стол.

Вдруг мне показалось, что передо мной стоит не жена, с которой мы прожили много лет, а прекрасная богиня домашнего очага. Я разглядывал ее с восхищением, словно только сейчас впервые увидел. Под легким халатиком отчетливо вырисовывалась безукоризненная фигура, которой могла бы позавидовать любая семнадцатилетняя девушка; длинные стройные ноги притягивали внимание. В эту минуту она показалась мне желанной, как никогда. Я не удержался и, протянув руки к жене, произнес:

– Иди ко мне.

Она не тронулась с места, стояла передо мной без движений, но в глазах появлялось ответное желание. Я потянулся к ней и медленно провел ладонью по спине. В ее глазах возник загадочный блеск. Моя рука скользнула ниже, я почувствовал приятную упругость стройных ног. Марина сделала шаг навстречу и оказалась совсем рядом со мной.

– Прекрати, – ласково произнесла она. – Ты же видишь, я занята.

– Кем же? – спросил я, глядя в ее глаза.

На лице у жены появился румянец. Она обвила своими тонкими руками мою шею и прошептала на самое ухо:

– Тобой.

Сердце в моей груди радостно забилось, я привлек к себе Марину, усадил ее на колени и страстно поцеловал. По телу разлилось приятное ощущение тепла. В этот момент, кажется, был способен толкнуть двадцатипудовую штангу и без всяких затруднений удерживать ее.

Одной рукой я поддерживал Марину за талию, другой гладил ей ноги, медленно поднимаясь вверх, исследуя каждый сантиметр ее тела. Моя ладонь ощущала легкое вздрагивание ее тела. Я стал расстегивать пуговицы на ее халатике.

– Не здесь, – тихо сказала Марина.

Я бережно поднял ее на руки и понес в спальню. Обняв руками мою шею, Марина положила голову на плечо и спросила:

– А как же ужин?

Вместо ответа я закрыл ее уста долгим поцелуем. Она ответила, и это еще больше возбудило меня. Я осторожно опустил жену на кровать, одним движением стянул с себя тенниску и лег рядом. Марина повернулась ко мне, провела ладонью по моей груди и животу, расстегнула пуговицу на джинсах. Я приподнялся на одной руке, склонился над ней и стал покрывать ее тело нежными частыми поцелуями в губы, шею, грудь, живот…

Она гладила руками мои плечи, голову и возбужденно дышала, потом попыталась снять с себя халат.

– Помоги мне, – шепотом попросила жена.

Я помог ей освободить руки из рукавов, отбросил халатик. Обнаженное тело Марины было прекрасно.

– Я хочу тебя, – произнесла она.

И я ответил ей страстной взаимностью.

ГЛАВА ВТОРАЯ

(воскресенье, 18 августа)

Будильник разбудил меня в половине шестого. Я вскочил с кровати и начал быстро собираться. Марина еще спала. Одеяло сползло к ее ногам и открыло моему взору ее нежное тело, которое напоминало мне сейчас блаженные минуты прошедшей ночи.

Без пяти минут шесть раздался телефонный звонок. Я быстро снял трубку.

– Через пять минут будет машина, – услышал я спокойный голос Терехина.

Я прислушался, не разбудил ли звонок Марину, но из спальни не доносилось ни звука. Осторожно открыв дверь, я вышел из квартиры.

Из-за угла дома показалась служебная «Волга». Она притормозила рядом со мной, я быстро заскочил внутрь.

– Проснулся? – протянул мне руку Сергей Дроздов, один из товарищей по подразделению.

Впереди, рядом с водителем, я заметил Гену Москвина. Он обернулся:

– Тебя тоже из отпуска вызвали?

– Да.

– Я вот отдохнул всего шесть дней, – продолжал Москвин. – Теперь неизвестно, придется ли еще.

– А сколько ты успел, Витек? – спросил Дроздов.

– Две недели.

– Везет же некоторым, – с завистью вставил Москвин.

– Я не ответил. Разговор об отпуске мне уже порядком надоел.

– Так никуда и не съездил? – не отставал Москвин.

– А ты думал, что меня только сейчас спецрейсом из Сочи доставили? – огрызнулся я, давая понять, что мне не нравится эта тема.

Он замолчал и больше не приставал ко мне с дурацкими расспросами. Дальнейший путь мы проделали в полном молчании. Мне даже показалось, что ребята нервничали, впрочем, как и я сам.

Машина въехала во двор, и за нами закрылись ворота. Мы вышли, хлопнули дверцами и направились к своему подъезду.

Поднявшись наверх, я с удивлением отметил, что здание полно сотрудников, словно кто-то собрал всех для важного совещания.

Я увидел Терехина и направился к нему:

– Такое чувство, будто в разгаре рабочий день, а не половина седьмого воскресного утра.

– То ли еще будет, – многозначительно ответил Терехин.

Я внимательно посмотрел на него, ожидая, что тот закончит свою мысль, но Терехин молчал. Мы направились в кабинет шефа.

Полковник Филатов склонился над столом и делал какие-то записи. Ему было около сорока лет, и он имел славное героическое прошлое. За плечами полковника были Египет семьдесят пятого, специальное задание в Афганистане в восьмидесятом и миссия восемьдесят второго в Сирии и Ливане. Немногие в нашем подразделении могли похвастать таким списком.

Мы уважали шефа и старались прислушиваться к его советам. Свой авторитет он заслужил на практике, а не просиживал штаны в кабинетах. Такое среди ребят ценилось.

Наконец полковник оторвался от бумаги, провел рукой по густой копне темных волос, кое-где подернутой сединой и внимательно осмотрел подчиненных.

– Все в сборе, – сказал он и встал. – Что ж, давайте начинать.

Он вышел из-за стола и продолжал:

– Товарищи, ожидается подписание нового союзного договора. Это очень напряженный момент. Поэтому мы обязаны до особого распоряжения оставаться в пределах города, на нас может быть возложено выполнение ответственной задачи. Пока это все, что мне известно.

Я был удивлен. За долгие годы работы в спецорганах я повидал многое и привык к иносказательности или недосказанности. Но слова полковника Филатова были совершенно непонятными. И я уверен, что со мной согласился бы любой другой из тех, кто присутствовал сейчас в кабинете.

Мы стали украдкой переглядываться между собой.

Я сидел рядом с Лешей Терехиным. Нельзя было сказать, что мы с ним были особенно близки в повседневной жизни. Однако мы были больше, чем друзья, – мы были напарниками – и понимали друг друга с полуслова. Сейчас лицо Леши было обращено ко мне, и я знал, что хотел сказать мне Терехин: