Джадсон Филипс - По кривой дорожке Страница 3

— Куда, к черту, подевалась Элли? — рявкнул Девери.

— В Филадельфию, — отвечал Джордж.

— Интересно, чего это она там забыла?

— Питер ее послал. С каким‑то поручением.

— С каким?!

— Не знаю, мистер Девери. Питер собирался звонить мне и все рассказать, но вконец умотался в своей поездке и заснул. Я уж на стену лез, когда он, наконец, позво24 Зарубежный детектив 369

нил — в три ночи, извинился и сказал, что послал Элли в Филадельфию. Вот сижу жду ее звонка.

— Спасу нет! — совсем взъярился Девери. — Почему это усылают мою секретаршу, а мне ни слова! И она хороша! А Питер, так тот вообще свихнулся!

— Я передам ей, чтобы позвонила вам.

— Ах, какое одолл^епие! Премного благодарен! — Девери хлопнул трубкой и зарычал, перепугав девушку из фототеки, присланную ему в помощь: — Разыскать Стайлза!

Но накручивать телефон не пришлось, потому что в эту минуту Питер как раз появился в дверях кабинета. Он стоял за спиной у девушки и улыбался. Девери увидел его, поперхнулся очередной своей тирадой и произнес четко и очень спокойно:

— Сукин ты сын.

— А продолжение вам, пожалуй, лучше не слушать, — кивнул Питер девушке.

Облегченно вздохнув, та выскользнула, прикрыв за собой дверь.

Питер был не в духе. Раздражение Девери вполне справедливо. Нельзя же, в самом деле, не спросясь, отсылать из редакции ключевого работника. Знай Девери правду, он, конечно, согласился бы отпустить Элли, дать ей время прийти в себя. Поручение к Мэрритам — предлог жидковатый, но Питер все‑таки дал Девери этот вариант.

— И когда прикажешь ждать ее обратно?

— Через пару дней.

Девери не взорвался, а, наоборот, сказал очень спокойно:

— Брось меня дурачить. Мы, Питер, уже пятнадцать лет знакомы. Я же тебя насквозь вижу.

— Да нет, этот Мэррит существует по правде. И его семья тоже. И поручение к ним.

— Только незачем посылать туда Элли. Ты спокойно мог снять трубку и передать все сам.

— Мог бы, но…

— У Элли аборт, и она хочет скрыть от Джорджа.

— Мимо.

— Ладно! Ну и сиди на этом, как курица на яйцах, если тебе охота, — бросил Девери. — Обычно у тебя веские причины для твоих выкрутасов. В конце концов сам скажешь, в чем тут дело.

— Спасибо, Фрэнк. Надеюсь, ты понимаешь, я молчу, потому что не имею права говорить.

— Репортер оберегает источники своей информации, — заметил Девери, глаза его сузились. — Ну и что же дальше?

— Я хотел рассказать тебе об одной странной штуке. Сегодня меня среди ночи разбудил телефон. Анонимный звонок.

— Анонимный?

— Да, голос даже не опознать. Шепот. Не то мужчина, не то женщина. Велено передать тебе, чтобы ты «отвязался», не то жди неприятностей.

— От чего же именно я должен отвязаться?

— Он — или она — не объяснил.

— И тогда ты отослал Элли в Филадельфию, — заметил Девери.

— Ну при чем тут Элли!

— Ох и здоров врать! — почти весело воскликнул Девери. — Телефона‑то твоего в справочнике нет. Откуда же его узнать кому‑то? Может, выложишь все начистоту, Питер?

— Да не могу я, Фрэнк! Но скажи мне, что ты стряпаешь? Какой гвоздь? Кто что готовит? Меня, как тебе известно, не было больше месяца.

Деверп взял с пепельницы свою сигару и уставился на изжеванный кончик.

— Лучше ты мне ответь. Элли похитили? Речь идет о выкупе?

— Нет.

— Но есть же какая‑то связь между твоим вопросом о гвозде и отъездом Элли?

Питер ответил лишь взглядом.

— Хорошо, поверим тебе до поры. Но только запомни, старик, я не вчера родился.

— Не зря же ты лучший редактор в журнальном мире.

— Лестью меня не купишь, — Девери откинулся на стуле и сказал: — Бракстон Клауд.

— Финансовый маг и волшебник, мультимиллионер?

— Он. Недавно ему предъявили обвинение во взяточничестве, нарушении антитрестовских законов и еще куче всяких преступлений. Ему и президенту одной из его компаний — «Синее небо», Томпсону Клингеру. Клауд смылся из Америки и прячется где‑то в Коста — Рике. Там не действует закон о выдаче. А вот Клингер должен пойти под суд. Кристиан Элсворт, судья, предоставляет от срочку за отсрочкой. Прокурор по особым делам, который прямо полыхал против Клауда и Клингера, ни с того ни с сего остыл. Некто Лестер Стронг. Адвокат у Клингера — Уинстон Грейвз. Златоуст семидесятых годов. Только проконсультироваться с ним — и то целое состояние отдай. В общем, все это дело с запашком.

— Поэтому ты и отправился в Вашингтон?

— Махинации, сделки, лоббисты, сомнительные политиканы: — Девери стукнул кулаком по столу. — Где‑то в недрах зреет большущий скандал.

— Кому поручена тема?

— Ведет ее Джейк Джекобе. Джорджу Уилсону поручено разузнать все возможное о Лестере Стронге, прокуроре. Стронг — нью — йоркский. Я рассчитывал, и ты, как вернешься, то подключишься. — Девери прищурился. — Элли угрожали? Требовали, чтобы Джордж бросил заниматься Стронгом? Поэтому ты ее услал?

— Сам же говорил, что лгать тебе бесполезно.

— Берись за тему. И, ради бога, с оглядкой. Вдобавок к лоббистам и политиканам замешаны еще профсоюзники во главе с Майком Тоски. Из Вашингтона я вывез ощущение, что за каждым моим шагом следят. Порой крайне неумело. Значит, хотят, чтобы я заметил слежку. Помоги *е мне, Питер. Если кто‑то обидел Элли, потому что она из «Ньюсвью», я Бракстона Клауда и всю его вонючую империю разнесу в клочья.

— В пиковом положении можешь смело рассчитывать и на меня, — сказал Питер.

Пройдя к себе, Питер изучил последние номера «Ньюсвью» и папку с вырезками из других газет, приготовленную Джейком Джекобсом. Джейк, или Джон, Джекобе — лучший репортер — детектив «Ньюсвью», тощий парень, волосы по плечи, взирает на мир сквозь дымчатые очки. На вид легкомысленный, на деле же характер у парня железный, а его хватке позавидовал бы мангуст. Джейк Джекобе числил Девери и Питера в своих почитателях. Писать бойко так и не навострился, но это его ничуть не заботило. Когда‑то он работал шифровальщиком в армии, головоломки и ребусы точно орешки колет, а разок и ему довелось стать газетной сенсацией — он победил былого русского чемпиона по шахматам в неофициальном матче. Когда Джейка бросали на расследование, он добывал факты, проверяя и перепроверяя информацию: Девери не принимал на веру ни единого слова. Покончив с расследованием, Джейк вываливал материа лы на стол Девери и хватался за следующее. Статью в журнал писали другие.

Сейчас Джейк притащил свою специальную папку по делу Бракстона Клауда и его сообщников. Он примостился на краешке стола, без передыха дымя сигаретами и прихлебывая холодный кофе.

— Что ж, Питер, присоединяйся, не стесняйся, как говаривал мой папочка, спец по рекламе. Бракстон Клауд посеял, прости за каламбур, бурю{Клауд — облако, туча (англ.)}, синее небо чернеет на глазах. — Он наблюдал, как Питер роется в фотографиях, заметках, вырезках, и время от времени комментировал: — Вроде бы Джордж Пирпонт Морган изрек: если вас интересует цена, значит, не по карману яхта. У Клауда целых три, и, уверен, ему в голову не влетает спросить, сколько они стоят и во что обходится их содержание.

Питер разглядывал цветную фотографию Бракстона Клауда из «Эсквайра»: рослый, темноволосый мужчина, сочной смуглоты загар, лицо чуть ли не целиком прячется за огромными темными очками — виден только твердый тонкогубый рот. Узкие синие брюки, тенниска. Окружен стайкой красоток, едва прикрытых узенькими ленточками бикини.

— Любитель обнаженного тела наш Бракстон, — заметил Джейк. — По — моему, это его образ на публику. Этакий беззаботный прожигатель жизни. А фактически он слишком занят, времени у него хватает, только чтобы наскоро заняться пепвой попавшейся девочкой. Деньги и подарки он швыряет щедро, так что сентиментальностями можно себя не утруждать. Стоит ему заикнуться, и любая к его услугам.

Еще одна фотография Клауда.

— Джейк, он что, всегда в темных очках?

— На фото — да. А в жизни, как сам понимаешь, не имел чести встречать. К его логову в Коста — Рике не подберешься и на сотню миль. А с остальными причастными к делу я виделся и разговаривал. С Уинстоном Грейвзом, правда, не особо разговорились. Знаменитость. Я к нему: «Доброе утро, мистер Грейвз», а он отрезал: «Убирайся, парень» — и конец беседе. С остальными же потолковал.

— И с этим тоже? — поинтересовался Питер. Он держал в руках фотографию судьи Кристиана Элсворта из апелляционного суда. Типичный судья — седовласый, кустистые нависающие брови, глубоко посаженные глаза, умный взгляд.

— Продался со всеми потрохами, — сказал Джейк. — Доказательства? Попробуй раздобудь. Со времен Уотергейта ребята научились обращаться с деньгами. В ходу красивенькие, без пятнышка наличные.