Рэймонд Чандлер - Сестричка Страница 3

– Маленький, с очень хорошей оптикой. Снимать можно при любом освещении. «Лейка».

Я полез в конверт и достал две небольшие, очень четкие фотографии.

– Снимки сделаны вовсе не «лейкой», – заметил я.

– Нет, нет. Его снимал Филип. Филип Андерсон. Молодой человек, с которым я одно время встречалась. – Орфамэй вздохнула. – Очевидно, потому-то я и обратилась к вам, мистер Марлоу. Потому что вас тоже зовут Филип.

Я буркнул: «Угу», но был слегка тронут.

– Что же сталось с Филипом Андерсоном?

– Но мы говорили об Оррине...

– Знаю, – перебил я. – Но что сталось с Филипом Андерсоном?

– Живет все там же, в Манхэттене. – Орфамэй отвела взгляд. – Матери он очень не нравился. Вы, наверное, знаете, как это бывает.

– Да, – ответил я. – Знаю. Можете заплакать если хотите. Не стану вас упрекать. Я и сам сентиментальный плакса.

Я взглянул на фотографии. На одной Оррин смотрел вниз, и она мне была ни к чему. Другая представляла собой вполне сносный снимок высокого угловатого парня с близко поставленными глазами, тонким прямым ртом и острым подбородком. Выражение лица было таким, как я и ожидал. Если забудете вытереть ноги, этот парень напомнит вам. Отложив снимки, я взглянул на Орфамэй Квест, пытаясь найти в ее лице хотя бы отдаленное сходство с братом, но не смог. Ни малейшего сходства, что, разумеется, ни о чем не говорило. И не могло сказать.

– Ладно, – вздохнул я. – Съезжу туда, полюбопытствую. Но вы, наверное, и сами догадываетесь, что случилось. Ваш брат живет в чужом городе.

Какое-то время недурно зарабатывает. Может, побольше, чем когда-либо в жизни. Встречает людей, каких до сих пор не встречал. Притом в городе – поверьте, я знаю Бэй-Сити, – совершенно не похожем на Манхеттен в штате Канзас. Поэтому он пренебрегает всем, что ему внушали, и не хочет, чтобы дома об этом узнали. Хватит с него семейного гнета.

Орфамэй молча поглядела на меня, потом потрясла головой.

– Нет, Оррин не способен на это, мистер Марлоу.

– На это способны все, – сказал я. – Особенно такие, как Оррин.

Набожный парень из маленького городка, всю жизнь прожил под каблуком матери и надзором священника. Здесь он предоставлен сам себе. У него завелись деньги. Теперь ему подавай развлечений и света, отнюдь не того, что падает из восточного окна церкви. Не подумайте, что я осуждаю добродетельную жизнь. Я хочу сказать, что она ему осточертела. Так ведь?

Орфамэй молча кивнула.

– И он начинает пользоваться благами жизни, – продолжал я, – но не знает, как это делается. Здесь ведь тоже нужен опыт. Сходится с какой-нибудь заурядной девицей, пьет дешевое виски и чувствует себя ужасным грешником. В конце концов, парню двадцать девятый год: хочет поваляться в канаве, пусть себе. Потом он найдет, на кого свалить вину.

– Я не хочу верить вам, мистер Марлоу, – медленно произнесла Орфамэй. – Не хочу, чтобы мать...

– Если я не ошибаюсь, вами было что-то сказано о двадцати долларах, – перебил я.

Орфамэй была потрясена.

– Платить сейчас?

– А как это принято в Манхеттене, штат Канзас?

– У нас нет частных детективов. Только полиция. То есть вроде бы нет.

Она снова полезла в свою уродливую сумочку, достала красный кошелек, а из него – несколько аккуратно сложенных по отдельности ассигнаций. Три пятерки и пять долларовых бумажек. Оставалось у нее, похоже, немного.

Орфамэй подержала кошелек, словно демонстрируя, как он пуст. Потом разгладила на столе деньги, сложила их стопкой и придвинула ко мне. Очень медленно, очень печально, словно топила любимого котенка.

– Сейчас напишу расписку, – сказал я.

– Мне не нужна расписка, мистер Марлоу.

– Она нужна мне. Вы не оставляете визитной карточки, так уж пусть у меня будет какая-то бумажка с вашей фамилией.

– Для чего?.

– При необходимости я смогу доказать, что представляю ваши интересы.

Взяв квитанционную книжку, я заполнил бланк и протянул ей, чтобы Орфамэй подписала дубликат. Помедлив, она неохотно взяла жесткий карандаш и аккуратным секретарским почерком вывела на дубликате: «Орфамэй Квест».

– Адреса вы так и не указываете? – спросил я.

– Я бы не хотела.

– Тогда звоните в любое время. Номер моего домашнего телефона тоже есть в справочнике. «Бристол апартментс», квартира четыреста двадцать восемь.

– Вряд ли я пойду к вам в гости, – холодно сказала Орфамэй.

– Я вас пока и не приглашал. Если хотите, позвоните часа в четыре.

Возможно, я что-то разузнаю. А может, и нет.

Орфамэй поднялась.

– Надеюсь, мать не сочтет мой поступок дурным, – сказала она, почесывая губу ногтем без маникюра. – Я имею в виду мой приход сюда.

– Только не рассказывайте мне, чего не одобряет ваша мать, – сказал я.

– Просто опускайте эти подробности.

– Ну, знаете ли!

– И перестаньте говорить «Ну, знаете ли!»

– Мне кажется, вы очень неприятный человек, – сказала она.

– Нет, вам этого не кажется. Вы находите меня очень симпатичным. А я нахожу вас очаровательной лгунишкой. Неужели вы думаете, что я берусь за это дело ради двадцати долларов?

Орфамэй обратила на меня немигающий, неожиданно холодный взгляд.

– Тогда почему? – И не получив ответа, добавила:

– Потому что на дворе весна?

Я опять промолчал. Она слегка покраснела. Потом хихикнула.

У меня не хватило духу сказать, что я просто устал от безделья. Может, какую-то роль сыграла тут и весна. И кое-что в ее глазах, гораздо более древнее, чем Манхеттен, штат Канзас.

– Я нахожу вас очень славным, право же, – негромко сказала Орфамэй.

Потом быстро повернулась и чуть ли не бегом бросилась из кабинета. В коридоре ее ноги издавали легкий, резкий, отрывистый стук: так стучит, наверное, по столу ее мать, когда отец тянется за вторым куском пирога. А у отца больше нет денег. Нет ничего. Он сидит в кресле-качалке на веранде в Манхеттене, штат Канзас, держа во рту пустую трубку. Раскачивается легко, спокойно, так как после удара нужно ко всему относиться легко, спокойно. И ждать следующего. С пустой трубкой во рту. Без табака. Ничего не делать и ждать.

Я положил двадцать заработанных тяжким трудом долларов Орфамэй Квест в конверт, написал на нем ее имя и бросил в ящик стола. Выходить на улицу с такой большой суммой денег в кармане не хотелось.

Глава 3

Можно долгое время знать Бэй-Сити, не зная Айдахо-стрит. И многое знать об Айдахо-стрит, ничего не зная о доме номер 449. Площадка перед ним неравномерно вымощена булыжником. К потрескавшемуся тротуару на другой стороне улицы примыкает покосившийся забор лесосклада. Чуть подальше ржавые рельсы подходят к высоким, скрепленным цепями деревянным воротам, похоже, не открывавшимся лет двадцать. Ворота и забор мальчишки исписали и разрисовали мелом.

На низкой некрашеной веранде дома в беспорядке праздно стояло пять деревянных и тростниковых кресел-качалок, скрепленных проволокой и влагой океанского воздуха. Зеленые потрескавшиеся жалюзи нижних окон были опущены на две трети. У парадной двери красовалось печатное объявление «Свободных мест нет». Висело оно, видимо, уже давно, так как выгорело и было засижено мухами. За дверью тянулся длинный коридор, из него наверх вела лестница длиной в треть коридора. Справа от двери находилась узкая полка с подвешенным на цепочке карандашом. Там же была пуговка звонка, а над ней приколотая тремя разными кнопками черно-желтая бумажная табличка «Управляющий». На противоположной стене висел телефон-автомат.

Я нажал пуговку. Звонок раздался где-то поблизости, но за ним ничего не последовало. Я позвонил снова. Опять ничего. Тогда я подошел к двери с черно-белой, теперь уже металлической, табличкой «Управляющий». Постучал.

Потом ударил в дверь ногой. Обратить на это внимание, похоже, было некому.

Я вышел, свернул за угол на узкую бетонную дорожку и направился к служебному входу. Для квартиры управляющего там, казалось, самое место.

Вся остальная часть дома, очевидно, сдавалась жильцам. На маленькой веранде стояли грязное мусорное ведро и деревянный ящик, набитый бутылками из-под спиртного. Сквозь стекла было видно, что дверь на кухню распахнута.

В кухне стоял полумрак. Я прижался лицом к застекленной двери веранды и стал вглядываться. Мне удалось разглядеть прямой стул с висящим на спинке мужским пиджаком, а на стуле человека в рубашке и шляпе. Замухрышку. Что он делает, не было видно, но было похоже, что этот полукарлик сидел у встроенного стола в обеденном уголке кухни.

Я постучал по стеклу. Замухрышка не обратил на это внимания. Я постучал снова, посильнее. На сей раз он откинулся назад вместе со стулом, явив мне маленькое бледное лицо с сигаретой во рту.

– Чего тебе? – рявкнул замухрышка.

– Управляющего.

– Его нету, малыш.

– А ты кто?

– Тебе-то что?

– Хочу снять комнату.