Лесли Чартерис - Святой в Лондоне Страница 32

Саймон услышал над головой сильный свист ветра, как будто взмахнула крылом гигантская птица. Взглянув вверх, он на мерцающем фоне облаков заметил большую крестообразную черную тень, которая неслась, едва не задевая верхушки деревьев. Вот тень вырвалась на свет, приобрела отчетливую форму, выровнялась, один раз подпрыгнула и приземлилась окончательно. Почти в тот же самый момент начали один за другим мигать и гаснуть огни...

Много позже Святой говорил Патриции Холм: "Никогда в жизни больше грубо не отзовусь о госпоже удаче. На каждый десяток мелких неприятностей эта леди каким-то образом позволяет нам однажды или дважды за всю жизнь прикупить три карты к флешь-роялю и получить на руки полную масть".

А тогда он стоял и с замиранием сердца глядел на гаснущие огни. Ведь пятнадцатью минутами раньше он мог напороться на крупные неприятности, и все бы сорвалось; пятнадцатью минутами позже он мог бы ничего и не увидеть; и только слепые богини удачи позволили ему прийти точно в ту минуту, когда происходили все описанные события. В угасающем свете самого дальнего огня он увидел, как за хвост самолета ухватился человек и начал толкать самолет дальше в темноту. Вскоре к нему присоединился и пилот, которого нельзя было узнать под шлемом, очками и кожанкой. Мотор был выключен сразу после посадки, и все остальное происходило в полной тишине. Наверное, пилот и другой человек откатили самолет в какой-то невидимый в темноте ангар. Последний огонь погас, и снова опустилась сторожкая темнота.

Сейчас Темплер глубоко вздохнул и вышел из тени дерева: он никак не мог бы вообразить, что под цилиндром и гетрами сэра Хьюго Ренвея скрывается самый обыкновенный контрабандист. Но Святой всегда с открытой душой готов был воспринять свежие идеи.

В этом случае Святому наиболее очевидным представлялся следующий путь – провести еще более полное и тщательное обследование топографических и других особенностей поместья Марч-хаус. И с присущей ему безрассудной гениальностью он решил осуществить свой замысел незамедлительно. Последний огонек наконец угас, и на поле упала мирная темнота. Если кто-то за оградой поместья и заметил приземление самолета, то он решил бы, что самолет прилетел со стороны Ла-Манша; а если сквозь полосу леса и высокий забор все-таки был заметен отраженный свет огней, то вряд ли он привлек чье-то внимание, ибо был виден только очень короткое время, да и в этом не было, наверное, ничего необычного. Но любому, кто мог наблюдать за имевшими место событиями с близкого расстояния, они показалась бы весьма странными и таинственными, особенно если они происходили в поместье мирового судьи и постоянного чиновника министерства финансов; а уж Святому сам Бог велел в эти события вмешаться.

Именно в этот важнейший психологический момент луна, чью хитрую тактику мы уже упоминали, решила сыграть в детские прятки с дремлющим миром.

Саймону Темплеру в прошлом не раз спасали жизнь такие странные вещи, как открытое окно или оброненная сигарета. Но никогда еще он не был обязан жизнью такой совершенно невероятной комбинации, как игривая луна и кролик. Кролик выскочил из куста на освещенное место между двумя деревьями спустя примерно секунду после появления луны. Святой стоял неподвижно, и зверек его даже не заметил: просто его привлек свет на соседнем поле, и, будучи от природы весьма любопытным, он решил исследовать это непонятное явление. Саймон сначала уголком глаза уловил какое-то неясное движение, но не двинулся с места. Потом он отчетливо разглядел, что это всего лишь кролик, и пошевелился. Под его ногой зашелестели сухие листья, кролик подергал носом и решил на этот вечер отложить исследование.

Но он не прыгнул обратно в куст, из которого появился. Возможно, на соседней лужайке у него было назначено свидание с дамой не слишком строгих правил, и он просто по пути остановился полюбоваться природой. Возможно, до него только что дошли слухи о молодых всходах салата на огородах Марч-хауса. Но все это мы узнаем только при его воскрешении в облике теософа. Ибо кролик, вместо того чтобы повернуть назад, двинулся вперед. Он стремительно прыгнул через ближайший просвет в кустах, который наметил для себя и Саймон. И погиб.

Мелькнула мгновенная вспышка голубого пламени, кролик в ужасном обратном сальто перевернулся через голову и упал, все еще подергиваясь, в полосу лунного света.

Глава 4

Саймон перевернул зверька носком ботинка – это был, вне всякого сомнения, самый мертвый кролик во всем графстве Кент. Потом Саймон вытащил из кармана фонарик и очень осторожно осмотрел кусты. Они были переплетены блестящими медными проводами с интервалом шесть дюймов до высоты примерно шести футов, и если бы Саймон не остановился из-за кролика, то наверняка задел бы один из них.

Святой провел по лбу слегка дрожащей рукой и осмотрел ближайшее дерево. Здесь тоже не было шансов повторить Тарзанов трюк, потому что такие же медные провода оплетали ствол на очень большую высоту. Без резиновых перчаток и изолированных пассатижей делать там было нечего, и, кроме того, Саймон был уверен, что электрифицированный забор окружал всю посадочную полосу и другие объекты, которые могли бы представлять интерес.

Двадцать минут спустя Святой спрыгнул с дерева на дорогу рядом с машиной и обнаружил Попрыгунчика Униаца сидящим на подножке и разочарованно разглядывающим давно опустевшую фляжку.

– Привет, босс, – сказал Униац, неловко поднимаясь и отрываясь от грустных размышлений. – Ну как, загребли монету?

– Я и близко не подобрался, – закуривая, отрицательно покачал головой Саймон. – Меня кролик испугал.

Увидев озадаченное выражение лица Попрыгунчика, он добавил:

– Не бери в голову. Я все тебе расскажу на следующий год. Поехали обратно в Лондон.

Саймон сел за руль, а Попрыгунчик, сунув в карман фляжку, медленно обходил машину, все время неуверенно оглядываясь через плечо. Когда Святой нажал стартер, он кашлянул.

– Босс, – робко произнес он, – а ничего, если мы этого фараона здесь оставим?

– К-кого оставим? – заикаясь, спросил Святой.

– Да фараона, – ответил Попрыгунчик.

– О чем это ты толкуешь? – осведомился Саймон, снова выключая передачу.

– Так ведь, босс, – произнес Попрыгунчик тоном Эйнштейна, объясняющего элементарную арифметическую задачу, – колесо-то не было проколото.

– Какое колесо? – со стоическим терпением спросил Саймон.

– А то колесо, которое вы мне сказали заменить, – пояснил Униац. – Вы мне сказали заменить колесо, а оно и не было проколото.

Мысленно Святой лихорадочно подыскивал соответствующие ситуации слова, но, прежде чем он смог сформулировать достойный ответ, Попрыгунчик решительно продолжил свое признание, раз уж начал:

– Так вот, босс, поставил я колесо обратно и уселся ждать фараона. Глядь, а он тут и катит на велике. "Привет, – говорит, – парень. Ты чего тут делаешь?" Я ему и объясняю, что, мол, хотел сменить проколотое колесо, а оно вовсе и не было проколото. "Так чего же ты здесь?" – спрашивает он. Тут я, босс, вспомнил ваша слова и говорю: "Я думаю о женушке, которая ждет дома муженька". А он мне: "Да ты пьян, задница ты этакая"...

– Не может быть, чтобы он так сказал, – прервал Попрыгунчика Святой.

– Ну, может, и не так, но что-то в этом роде, – не желая спорить, согласился Униац, – а только говорил он с акцентом.

– Понятно, – протянул Святой. – И что же ты сделал?

– Ну, я размахнулся и врезал ему по скуле.

– А он что на это сказал?

– А он ничего не сказал. – Попрыгунчик ткнул пальцем куда-то в темноту. – Я отволок его за кусты да там я бросил. Почему и спросил, можно ли его тут оставить.

Саймон Темплер временно онемел. Если бы он поддался инстинктам, то рядом со спящим сельским констеблем за кустами лежал бы покойный и оплакиваемый мистер Униац, но возросшее чувство гражданской ответственности все же возобладало в нем.

– Ладно, оставим его здесь, – вымолвил наконец Святой. – Хуже уже не будет.

Всю обратную дорогу до Лондона он напряженно думал. Это был такой случай, когда лишь один шанс из ста давал возможность прекрасной мести. А когда уже установленный преступник занимал такое положение, какое занимал сэр Хьюго Ренвей, Святой предпочитал все тщательно обдумать. Существовало только два вида контрабанды, которые давали большой доход и влекли за собой тяжелое наказание, чтобы оправдать такие крайние меры, как убийство летчика на Брайтон-роуд и электрифицированный забор в поместье Марч-хаус, но здесь любопытно отметить, что Святой все еще далеко не правильно интерпретировал уже известные ему факты.

Вырубленный Попрыгунчиком случайный полицейский являл собою непредусмотренное и довольно серьезное осложнение в планах его кампании, но Святой не ожидал, что последствия того случая дадут о себе знать так скоро.