Джон Макдональд - След тигра Страница 33

От отчаяния, собрав остаток сил, я дернулся всем телом. Послышался треск разрываемой материи, и моя рука оказалась на свободе. Я положил ее на живот и дал ей немножко отдохнуть, расслабив все мышцы. Затем я повернулся на другой бок и зубами развязал узел на левом запястье. После этого сел, потирая онемевшие руки, и тут услышал на лестнице шаги.

Нащупав на туалетном столике массивную стеклянную пепельницу, я придвинул ее поближе и лег в первоначальное положение, задрав руки кверху. Мне оставалось только лежать и надеяться, что войдет только один из них и не включит верхнего света. Я повернул голову к двери и прикрыл глаза настолько, чтобы наблюдать за ним сквозь ресницы. Увидев его в дверях, я застонал.

Он подошел к кровати и наклонился надо мной, но недостаточно низко, чтобы я мог до него дотянуться. Я снова застонал. Он нагнулся пониже. И тогда я правой рукой схватил его за затылок, а левой нанес изо всех сил удар тяжелой пепельницей прямо в лицо. Пепельница выскользнула из моей руки и упала на кровать. Он издал какой-то нечленораздельный звук и покачнулся. Я поднял пепельницу и снова ударил его в лицо. Череп хрустнул. Он ничком упал на меня и медленно сполз на пол. Это был тот чернявый, который поставил мне диагноз. Теперь лицо его было изуродовано до неузнаваемости. Я свесился с кровати и обыскал его карманы. Пистолета при нем не было, только маленький плоский перочинный ножичек с одним лезвием. Им я перерезал узлы на ногах. Подвинувшись к краю кровати, я сел, собираясь с духом, чтобы встать на свою больную ногу. Потом поднялся, но как только коснулся пола носком правой ноги, комната качнулась и поплыла перед глазами. Я опустился на кровать, потом сделал еще одну попытку. Теперь мне удалось вытерпеть боль, несмотря на тошноту и головокружение.

Перочинный нож – это, конечно, слабое оружие. Как же это я до сих пор не вспомнил о своем пистолете двадцать второго калибра! Я доковылял до письменного стола. В ящике его не оказалось. Я ведь бросил его в... Опять провал в памяти. Куда – не помню. Помню только, что было очень темно... Я потряс головой, тщетно пытаясь прояснить свои мысли, но вызвал только приступ резкой боли в левом виске. Дотронувшись пальцами до больного места, я нащупал большую рану и запачкал пальцы липкой горячей кровью.

Я достал из шкафа носок и медленно пошел в ванную, стараясь как можно меньше опираться на правую ногу. Едва я повернул выключатель, как увидел на полу ванной, прямо перед собой, Лоррейн. Ее голова была повернута под каким-то неестественным углом. Я в ужасе отшатнулся, но она вдруг стала таять и исчезла. Так бывает, когда долго смотришь на предмет, а потом быстро переводишь взгляд и еще несколько мгновений видишь его контуры. Только что здесь лежала мертвая Лоррейн, а потом ее отражение растаяло на кафельном полу. По-моему, я начал терять рассудок.

Я открыл аптечку, достал большой стеклянный флакон с кремом и запихнул его в носок. Держа носок в руке, я покачал своим оружием. Пожалуй, им можно нанести смертельный удар.

Их осталось двое. Во всяком случае, тех, кого я видел. Белобрысый здоровяк и тот, который резал мне ногу. Но их может оказаться и больше. Я проковылял в спальню и посмотрел на этого, на полу. По-моему, он еще дышал. Я выключил ночник и снял телефонную трубку. Услышал длинный гудок. Набрал ноль. Послышался голос оператора. Я попросил соединить с полицейским участком.

– Полицейский участок. Сержант Эшер.

– Соедините меня с лейтенантом Хейсеном. – Я с удивлением слышал свой голос, произносящий фамилию, которую я никогда не слышал. Вернее, я знал когда-то одного Хейсена. Пола Хейсена, который был центровым в нашей команде в колледже.

– Он сегодня выходной.

И тут меня вдруг охватил страх. Он появился откуда-то изнутри, из желудка, и охватил меня мгновенно, как огонь охватывает лист бумаги. Мною овладел холодный животный ужас.

– Алло? Алло? – твердил сержант. Я медленно опустил трубку на рычаг.

Я не мог понять, откуда этот страх. Словно мчался на поезде сквозь темный тоннель, а мимо мелькали не огни, а яркие эпизоды, значение которых я никак не мог уловить. А поезд летел к обрыву.

На лестнице снова послышались шаги.

Рванувшись к стене, я снова наступил на больную ногу и на несколько мгновений погрузился в темную пустоту со вспыхивающими и вертящимися искрами. Но я не упал. Придя в себя, я успел прижаться к стене рядом с дверью. В дверном проеме показался высокий темный силуэт. И, размахнувшись с удвоенной от страха силой, я обрушил на его голову тяжелый флакон. В моей руке остался носок с осколками стекла. Я отчетливо слышал при ударе хруст ломающегося черепа. Я сделал шаг, пытаясь схватить его тело, но он был слишком тяжелый, и я боялся потерять равновесие, опираясь на одну здоровую ногу. В общем, он выскользнул из моих рук и упал с грохотом, гулким эхом разнесшимся по дому.

Снизу послышался хриплый голос. Он спрашивал, в чем дело. Я стоял на коленях в темноте возле трупа. Мои руки, дрожа, метались по его одежде, лихорадочно ощупывая карманы. Он лежал лицом вниз. Одним толчком я перевернул его на спину. Под пиджаком нащупал пистолет. Холодная рукоятка с насечкой приятно остудила мою мокрую от пота ладонь. Пистолет был с массивной рукояткой и длинным тяжелым стволом. Я пополз на коленях к двери, но, задев больной ногой о мертвое тело, упал вперед, животом на порог, высунувшись до пояса в коридор. Внизу, в холле, горел свет, и фигура, поднимавшаяся по лестнице, выделялась на его фоне четким силуэтом. Вот он уже на верхней ступеньке. У пистолета был тугой спуск. И очень тихий выстрел. Сдержанный звук, словно кто-то чихнул в носовой платок во время воскресной службы.

Человек на лестнице не успел сделать шаг вперед. Он коснулся пола носком ботинка и медленно отвел ногу назад, прочертив правильный полукруг, словно танцевал степ. Но он все же сделал шаг вправо и оказался в коридоре. Опершись боком о стену, он издал душераздирающий вопль: “Маааааам!” Он вопил, как заблудившаяся коза.

Я выстрелил еще дважды. Мне показалось, что каждый выстрел звучит немного громче предыдущего, но третий выстрел все равно прозвучал не громче, чем шлепок упавшей книги. Он сделал еще два шага, как лунатик, в сторону лестницы, отвесил церемонный поклон и повис на перилах. В тишине раздался хриплый стон и затих.

Я почувствовал, как мои губы раздвигаются в идиотской улыбке, какая появляется на лице, если ты неуклюже сталкиваешься на улице со случайным прохожим. Когда-то очень давно я смотрел фильм об убийце, который пел песенку “Красивый, словно роза”. Глупая такая песенка. Я стал насвистывать ее сквозь зубы. Мой свист отдавался эхом в тишине пустого дома. Я помнил только припев и насвистывал его снова и снова. Я заполз обратно в спальню, приставил дуло пистолета к виску этого белобрысого и выстрелил, продолжая насвистывать. Не знаю, кто он был такой, но поистине он был красивый, словно роза. То же самое я сделал с тем, у которого было изуродовано лицо. Этот, второй, дернулся, засучил ногами и поскреб одной рукой ковер, потом вздохнул и замер. Интересно, в какие глубины его сознания ворвалась моя пуля, в какие черные коридоры он нырнул. Не знаю, как его звали, хотя...

Я включил свет, стараясь не смотреть на них, и нашел свой ботинок с носком. Натягивая их на больную ногу, я морщился от боли и до крови кусал губы. Теперь наступать стало легче. По лестнице мне пришлось спускаться очень медленно и осторожно, ступенька за ступенькой, ставя вперед здоровую ногу... Что-то мне это напоминало...

Третий мертвец так и висел на перилах лицом вниз, руки скрещены, ноги врозь. Инни, минни, майни, моза – ты красивый, словно роза. Сзади, на шее, прямо посередине, у него была такая маленькая, аккуратная дырочка, как стежок на кармане, как мячик в лунке, как розовый бутончик. На верхней ступеньке что-то мелькнуло и, подняв голову, я успел заметить тающий силуэт обнаженной женщины, пытающейся запахнуть падающий халат.

Электронные часы в холле показывали четверть пятого. В замке зажигания моей машины не оказалось ключей. Пришлось возвращаться и искать у них в карманах. Мне повезло. Ключи оказались у того, кто висел на перилах.

Я сел в машину.

И вдруг в моей голове стало проясняться, словно включился кинопроектор. Воспоминания словно падали с грохотом на мою голову, как огромные глыбы. У меня было ощущение человека, стоящего возле рушащегося здания, пытающегося закрыть свою голову руками, ожидая, когда обвалится крыша и сровняет его с землей. Будто со стороны я разглядывал каждый обломок. Я знал, что это далеко не все, и многому еще предстоит свалиться мне на голову. Но по отдельным фрагментам картина в моем мозгу уже стала восстанавливаться. Маленький “порше” летит в озеро, кувыркаясь в воздухе. Я выношу тело Лоррейн и кладу в машину. Тинкер и Мэнди. Пол Хейсен.

И деньги. Толстые, туго перевязанные пачки банкнот, плотно набитые в черный чемодан. Я должен забрать их и уехать. Немедленно.