Николас Блейк - Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера Страница 35

Но когда Лили Уоткинс накрывала стол к завтраку, она совсем не думала обо всем этом. Она думала об одном совершенно определенном молодом пареньке, о весне и о новом платье. Кроме того, она пыталась угадать, сколько чаевых она получит от гостей, когда те будут покидать Дауэр-Хауз, и какую она получит известность в Англии в связи с тем, что именно она обнаружила труп Киотт-Сломана. О чем думала миссис Грант, знали, как всегда, лишь ангелы на небе.

Люсилла Траль потянулась и зевнула. Вскоре она совсем проснулась. Тело ее сразу напряглось, взгляд стал настороженным — необходимо продержаться еще каких-то несколько часов.

Филипп Старлинг расхаживал по своей комнате, рубашка его небрежно свисала поверх брюк, а лицо горело от воодушевления, когда он мысленно произносил свою речь, которая уничтожит этого шарлатана и его работу о Пиндаре. Наконец выражения показались профессору достаточно хорошо отшлифованными и в то же время острыми, и он буркнул:

— Никто не может утверждать, что я ничего не получил от жизни!

Эдвард Кавендиш пытался побриться, но его рука дрожала так сильно, что удавалось ему это с большим трудом, а взгляд покрасневших глаз был таким диким, что серьезно обеспокоил бы собрание акционеров. Взгляд его сестры охарактеризовать было труднее. В нем были и злоба, и раздражение, и страх, и беспомощность и в то же время какая-то нежность.

Когда Найджел вскоре после завтрака появился в Дауэр-Хауз, он, если не считать полицейского, в первую очередь встретился с Джорджией Кавендиш.

— Прошу вас… — сказала она. — Скажите, Эдвард… — Больше она была не в силах что-либо произнести.

— Да, к сожалению, нет никакого сомнения, что именно ваш брат убил Фергуса О'Брайена, — ответил Найджел очень медленно, словно этим мог смягчить удар. — Он попал в безвыходное положение. Я…

— Нет-нет! Молчите! Найджел, инспектор мне говорил, что… что Эдвард рассказал ему о яде. Я спрашивала его об этом. Я просто не могла поверить, что это были вы. Я… С вашей стороны это было очень порядочно…

Она схватила руку Найджела и прижалась к ней губами. Потом на какой-то миг застыла, а затем воскликнула:

— Черт бы побрал все это! — и выбежала из комнаты.

Найджел с какой-то бессмысленной улыбкой посмотрел на свою руку, потом, собравшись с силами, отправился на поиски инспектора Блаунта. Он отыскал и Блаунта и Блекли за домом. Втроем они направились в столовую, и Найджел рассказал им, что удалось ему разузнать в Ирландии. Глаза Блекли загорелись от волнения, а кончики усов дрожали, как усики антенны. Блаунт воспринял новости спокойнее, но по его глазам, скрывавшимся за толстыми стеклами очков, можно было понять, что он тоже очень внимательно все выслушал.

— Да, мистер Стрэйнджуэйз, — сказал Блаунт. — Этим самым круг как бы замкнулся. Я доволен, что удержался от решительных мер, хотя после вашего замечания, сделанного относительно Эдварда Кавендиша и следов на снегу, было достаточно ясно, что основное подозрение падает на него, а не на мисс Джорджию. Вы проделали огромную работу.

Найджел скромно уставился куда-то вдаль.

— Прежде чем начать завершающую фазу этого дела в связи с новыми данными, добытыми мной в Ирландии, — произнес он, доставая пачку сигарет и предлагая их своим слушателям, — я бы хотел еще раз заострить внимание на тех уликах, которые указывают на Эдварда Кавендиша как на убийцу. В поезде я еще раз все обдумал и пришел к довольно впечатляющим выводам. Есть факты, которые известны только мне, поскольку я случайно сразу оказался здесь, у самых истоков всей этой истории. До сих пор я не придавал значения этим фактам и поэтому не упоминал о них.

Итак, это было утром того дня, когда мы обнаружили труп О'Брайена. Теперь мне кажется знаменательным тот факт, что когда я утром спустился вниз, то уже нашел Кавендиша на веранде. Усталый бизнесмен наслаждается утренним ландшафтом. Казалось, ничего подозрительного. Но человек недоверчивый мог бы заподозрить, что Кавендиш лишь ждет кого-нибудь, чтобы как-то помешать ему заметить следы на снегу или удержать этого человека, чтобы тот их не нарушил; кроме того, я добавлю и следующее: когда я сказал Эдварду, что хочу пройти к бараку посмотреть, не проснулся ли уже О'Брайен, Кавендиш совершил большую ошибку, отреагировав совсем не так, как было нужно, то есть он вообще не отреагировал.

Блекли удивленно взглянул на Найджела. Инспектор тоже. А потом вдруг шлепнул себя ладонью по лбу:

— Ну конечно же! Откуда он мог знать, что полковник собирался ночевать в бараке!

— Вот именно! Он должен был удивиться, так как был уверен, что полковник спит в своей комнате в доме. А поскольку он ничего не ответил мне, выходит, он знал, что полковник ночует в бараке. А он мог знать это только в том случае, если сам видел Фергуса там. Далее. Кавендиш старался удержать подальше от этих следов не только меня, но и других, он заставил меня позаботиться, чтобы гости не нарушили этих следов. Для человека ни к чему не причастного это уж слишком… И потом, дело с ботинками. На Кавендише было пальто, и он мог легко пронести под ним эти ботинки. К тому же у него было больше, чем у других, времени, чтобы незаметно оставить ботинки в бараке. Он вытирал себе лоб платком, и я не сомневаюсь, что и ботинки нес, накрыв их носовым платком, чтобы не оставить на них отпечатков пальцев. Предполагаю, что он немедленно хотел их поставить куда-нибудь в укромное место, но не сразу нашел такую возможность, ибо я почти уверен, что, когда я обыскивал барак, ботинок еще не было. Потом появились и другие люди, мое внимание было направлено на то, чтобы заметить реакцию каждого из них на случившееся и проследить, чтобы никто ни к чему не притронулся. В эти-то мгновения Кавендиш и мог избавиться от ботинок — скорее всего, в тот момент, когда Люсилла разыграла обморок… Вот, собственно, и все, что я хотел вам рассказать.

Последовала непродолжительная пауза. Потом Блекли хлопнул себя по лбу:

— Я должен был бы подумать о чем-то подобном, сэр. Мне это пришло в голову, когда вы заговорили о Кавендише. Помните, Беллами сказал, что он в то утро проспал? А ведь он хотел провести ночь в бараке. Тем не менее он почувствовал себя таким усталым, что заснул и даже на следующее утро не смог подняться вовремя… Давайте-ка заглянем в показания мисс Кавендиш… — Он лизнул палец и принялся переворачивать листки своего блокнота. — Вот! «Я прошла в комнату брата и попросила дать мне снотворное. Он держал его в своем чемодане. Брат еще не спал, он поднялся и достал мне лекарство». — Блекли с победным видом откинулся на спинку. — Ну, господа, вам это о чем-нибудь говорит?

— Все очень просто, — сухо ответил Блаунт. — Вы хотите сказать, что Кавендиш подсунул добряку Беллами снотворное, чтобы он не помешал ему в бараке, когда тот будет делать свое грязное дело.

— Видимо, мне он тоже подсыпал снотворное, — заметил Найджел. — Ведь я тоже не хотел спать, но тем не менее заснул и проснулся довольно поздно. Видимо, он подсыпал мне снотворное в кофе после обеда.

— В таком случае, он, вероятно, знал, что вы приехали сюда по желанию О'Брайена в качестве детектива, — ответил инспектор. — Вы не могли бы дать мне на минуточку ваши записи? — обратился он к Блекли.

Тот протянул ему блокнот.

— Как я вижу, после мисс Кавендиш показания давал ее брат. Он заявил, что лег спать в самом начале первого, но долго не мог заснуть. И он еще не спал, когда без четверти два мисс Кавендиш вошла в его комнату. Надо думать, что возит он с собой снотворное не для забавы… Но, в таком случае, спрашивается: почему же Эдвард не предпринял ничего, чтобы побыстрее заснуть? Видимо, спать ему было нельзя, да и в комнате своей он оказался незадолго до появления там сестры.

Словно по команде, все трое откинулись на спинки кресел. Первый круг доказательств виновности Эдварда Кавендиша, судя по их удовлетворенному виду, закончился успешно. Инспектор Блаунт закурил сигарету и продолжал:

— Ваши доказательства для нас, разумеется, очень ценны, мистер Стрэйнджуэйз, но для суда они мало что будут значить. Мы должны еще раз обратиться к вопросу о мотиве преступления. Мне кажется, что в свете новых данных мы можем не касаться завещания мистера О'Брайена, так как мотив убийства почти наверняка не связан с ним, но проверить это мы обязаны. В настоящее время мы не знаем, унаследует ли что-нибудь Кавендиш или нет. Но если он знал, что упомянут в завещании, и совершил убийство, чтобы добраться до денег, то он бы, вероятно, не признал, что знает содержание завещания, ибо после обнаружения завещания этот факт наверняка бросил бы на него подозрение. И несомненно, он не уничтожил бы завещание, если бы совершил убийство ради денег. Он мог бы убить О'Брайена и зная, что его сестра унаследует достаточную сумму и даст ему необходимые деньги. Но, как бы то ни было, мне кажется, что все это лишь побочные мотивы или детали, вообще не играющие роли.