Джон Макдональд - Не суди меня Страница 37

Наконец все стихло.

– Тид, зайди, пожалуйста, сюда! – через дверь громко крикнул ему Пауэл.

Марсия сидела за столиком, обхватив голову руками. Плечи ее заметно подрагивали. Тид повернулся к стоявшему рядом Деннисону: широко расставленные ноги, по-военному выпрямленная спина, жуткое, как перед смертельной атакой, выражение на лице...

– Думаю, тебя это тоже касается, Тид, хотя моя дочь против этого возражает.

Марсия подняла залитое слезами лицо:

– Папа, неужели ты позволишь им...

– Успокойся и не перебивай! – проревел Пауэл. Такого тона в разговоре с дочерьми Тиду от него еще никогда не доводилось слышать... Ни с той ни с другой. – Пока ты сюда ехал, Тид, Марсии позвонила моя младшая дочь Джейк. Сказала, что ее не похитили, что она находится в каком-то месте по собственной воле. Мы должны сообщить полиции, что она в полной безопасности, и немедленно прекратить любые попытки ее найти. Домой же она вернется только после того, как я выполню определенные требования, которые мне в течение ближайшего часа передаст какой-то человек. Марсия боится за сестру, боится, что я не позволю им шантажировать меня таким мерзким и подлым образом!

– Марсия, каким голосом она с тобой говорила? – спросил Тид.

– Испуганным. До смерти испуганным. Сказала, что папа должен сделать все, что у него попросят сделать.

– Странно, лично мне всегда казалось, напугать Джейк не может ничто, абсолютно ничто в целом мире, – неожиданно мягким голосом, с нотками искреннего удивления произнес Пауэл, пожал плечами и вышел.

Через минуту до них донесся громкий стук двери его кабинета.

– Тид, ты должен убедить его сделать все, что они попросят, – тихим, умоляющим, но настойчивым тоном сказала Марсия. – Ты просто обязан! У нас нет иного выхода.

Тид сел на стул напротив нее.

– Он на редкость упрямый человек, Марсия, ты же знаешь.

– Но не бессердечный. Дороже, важнее младшей дочери Джейк у него никого и ничего нет, Тид.

– Нет, Марсия, неужели ты до сих пор не научилась понимать своего отца? Его нельзя ни купить, ни запугать. Хотя именно этого они сейчас и добиваются. Любыми средствами. Сначала запугать, потом купить!

– Значит, гордыня, даже самая благородная, может быть важнее... важнее, чем жизнь моей сестры? И ты будешь на его стороне?

– Нет, не буду. Но я знаю, что конечное решение, думаю, в любом случае очень трудное решение, будет принимать он, и только он один.

– Какое трудное решение, Тид? Неужели тут можно даже колебаться? Не зная, где она и... что с ней... происходит...

– Когда и как именно она «пропала»?

– Сразу после ужина. Помыла посуду, оделась и сказала, что хочет сходить в книжный магазин на углу. Чтобы забрать журнал, который она заказала несколько дней назад. Домой уже не вернулась. И... и даже не дошла до магазина. Я проверяла.

– Что на ней было надето?

– Синие джинсы, спортивный свитер с красно-белыми полосками, короткая куртка и широкий белый шарф... Иди поговори с ним, Тид. Попробуй убедить его, что в опасности жизнь его дочери, что это в любом случае намного важнее всех ваших политических разборок.

Он медленно, почему-то тяжело поднялся со стула:

– Что ж, наверное, ты права. Пойду попробую. Хотя...

Войдя в кабинет, Тид увидел, что Деннисон сидит за письменным столом, тупо глядя на кипу бумаг. Не очень яркий свет настольной лампы освещал поверхность стола, но оставлял в тени все остальное.

– Шеф, должен заметить, для расправы они выбрали, мягко говоря, довольно мерзкий способ.

Прозвучавший в ответ голос Пауэла звучал до странности отстраненно:

– Знаешь, Тид, теперь, когда это уже случилось, мне становится все более и более понятным, что чего-то вроде этого я ожидал давным-давно. Вот только подспудно, теоретически, не применяя лично к себе... Оказывается, не зря говорят: дети – это заложники судьбы. Не зря!

– Так, может, лучше не искушать судьбу и сделать, как они хотят? Чего бы они ни хотели!

– Возможно, ты и прав, Тид, но все дело в том, что во мне живут два Пауэла: с одной стороны, я самый обычный человек и... к тому же отец двух взрослых дочерей, а с другой – политический деятель, который просто не может, не имеет права допустить, чтобы его шантажировали, покупали, заставляли делать недостойные поступки. Ну и как мне теперь поступить? Оставаться самим собой или уступить этим подонкам? Компромисс, конечно, найти всегда можно. По крайней мере, в голове. Ну а в сердце? А способен ли один человек разорвать самого себя на две половины? Тид, тебе когда-нибудь приходилось отвечать на такие вопросы?

– Сейчас речь о куда более важных вопросах, Пауэл...

– Боюсь, слишком многим уже доводилось обжечься на «куда более важных вопросах».

– Это сильно попахивает фанатизмом, шеф. Или, если тебе так приятнее, популизмом.

– Тид, прежде чем я приму решение, мне надо выслушать их конкретные требования. Без этого, сам понимаешь, любое решение было бы не более чем простым мальчишеством. Если от них потом можно будет отказаться, я приму их, но если нет, я приму их вызов. И постараюсь достойно ответить блефом на блеф! По тому что, несмотря ни на что, убежден: они вряд ли решатся причинить Джейк реальную...

– Откуда у тебя такая уверенность, Пауэл? Они ведь не люди. Сейчас мы имеем дело с животными! И обрати внимание, не с хищниками, а с животными! У которых с самого рождения не было ни чести, ни честности, ни морали... Ничего. Вообще ничего!

– Нет, нет, они не осмелятся... Они не могут осмелиться! Я должен верить в это, должен, иначе...

– Ну а если? Если осмелятся?

– Об этом я не хочу даже думать.

– А зря, очень зря... Если они причинят ей хоть какой-нибудь реальный вред, ты, Пауэл, скорее всего, сразу потеряешь и Джейк и Марсию. Обеих своих дочерей!

– Тид, извини, но... интересно, а на какой стороне собираешься играть ты?

Почему-то не спуская глаз с нервно сжимающегося и разжимающегося здоровенного кулака Деннисона, лежавшего на зеленом сукне письменного стола, Тид, слегка кашлянув, сказал:

– Если они сделают с ней что-то не то, я буду думать о тебе совсем по-другому. Вот так я и буду играть, Пауэл. Иначе просто не могу.

– Скажи, как по-твоему, в этом мире осталось хоть немного порядочности? Или об этом лучше всего просто забыть?

– Знаешь, Пауэл, как бы там ни было, никогда не стоит слишком драматизировать события. Для начала давай, как они требуют, отзовем полицию, скажем, что все образовалось, что произошла досадная ошибка, ну а потом будем ждать их чертова посланца. Посмотрим, кто придет и зачем. Это ведь вот-вот будет, так ведь?

Деннисон, как ни странно, тут же послушно снял телефонную трубку и набрал номер. Пока он разговаривал, Тид терпеливо сидел сбоку письменного стола, думая о Джейк, о слишком сильном, почти абсурдном запахе ее духов в ту ночь торжества ее плоти и духа, о том, насколько она не похожа на Марсию, о молочно-шелковой нежности кожи ее спины, о едва слышных, но явно различимых звуках нетерпеливой страсти, исходящих откуда-то из глубины самой ее сути, о ее вдруг ставших как ледяные сосульки руках, которые с невероятной силой притянули его губы к ее губам...

В это время в кабинет неслышно вошла Марсия, прислонилась крепким и выразительным бедром к краешку стола, – согнутые плечи, руки, отчаянно прижатые к груди... Тид, не раздумывая, немедленно взял ее ладонь в свои руки, крепко сжал, понимающе улыбнулся. Но улыбкой не радостной, а именно понимающей.

– Да, вот как бывает: думаешь, твой мир настолько безопасное место, что, казалось бы, живи себе и живи, но потом вдруг случается такое... – тихо прошептала она.

– Я знаю, Марсия, знаю. Мы слишком многое воспринимаем как само собой разумеющееся. Не подлежащее ни сомнению, ни рассуждению. Знаешь, Марсия, там, где мы были с твоим отцом, в Германии, мне рассказывали, как все это было в тридцатых. Громкий стук в дверь в середине ночи. Стук в дверь рукояткой пистолета... И некому пожаловаться. Вообще некому! Во всей твоей любимой, единственной, сраной стране! Любой суд – городской, сельский, деревенский, федеральный, не важно – с превеликим удовольствием отштампует готовое решение, подготовленное профессионалами из, так сказать, определенных кругов. Тогда мне часто приходил в голову один очень простой вопрос: как можно жить в этом мире? Не лучше ли послать его... Но куда? И главное, как?! Но ответа при этом, увы, так и не нашел. Наверное, сейчас у твоего отца тот же самый случай.

Марсия тоже изо всех сил стиснула его руку.

– Мне кажется, я уступала бы до самого конца, Тид. Согласилась бы на любой компромисс. Хотя бы из-за простого чувства страха. Пока во мне ничего не осталось бы вообще. Ну а потом все было бы совершенно бессмысленно.

– Да, совсем недавно мне уже приходилось слышать это слово – «компромисс». Марси, не думаю, что ты на самом деле готова пойти на это. Ты слишком сильна и будешь бороться. До самого конца. Может быть, сделаешь вид, что готова, но все равно будешь стоять на своем.