Рэймонд Чандлер - Прощай, красавица Страница 4

– Неприятности, братец, – ответил портье высоким, звучным голосом, – у нас только-только прекратились. – И, понизив голос на пять или шесть тонов, спросил: – Как, вы сказали, ваше имя?

– Марло. Филип Марло.

– Хорошее имя, братец. Ясное и веселое. Выглядите вы сегодня недурно. – Он снова понизил голос: – Только вы не из ООО. Я не видел никого оттуда уже много лет. – И, разведя руками, лениво указал на табличку: – Куплена с рук, братец. Просто для виду.

– Ладно, – сказал я, облокотился на стойку и стал вертеть полудолларовую монету на голой исцарапанной поверхности. – Слышал, что произошло во «Флориане» сегодня утром?

– Не помню, братец, может, и слышал. – Но теперь он открыл оба глаза и неотрывно смотрел на блики вертящейся монеты.

– Прикончили хозяина, – сказал я. – Некоего Монтгомери. Сломали шею.

– Да упокоит Господь его душу, братец. – Голос понизился снова. – Вы полицейский?

– Частный сыщик по секретному делу. И я сразу же вижу, может ли человек хранить секреты.

Портье изучающе посмотрел на меня, потом опять прикрыл глаза и задумался. Снова неторопливо открыл их и уставился на вертящуюся монету. Оторвать взгляд от нее было выше его сил.

– Кто же это? – негромко спросил он. – Кто прикончил Сэма?

– Один бандит, только что из тюрьмы. Он разозлился, что кафе не для белых, как, видимо, было раньше. Может, ты помнишь?

Портье не ответил. Монета с легким звоном упала, подскочила и замерла.

– В долгу не останусь, – сказал я. – Могу прочесть тебе главу из Библии или поднести стаканчик. На выбор.

– Библию, братец, я читаю в кругу семьи. – Взгляд его был ясным, льстивым, неотрывным.

– Может, ты недавно пообедал, – сказал я.

– Обед, – сказал портье, – такая штука, без которой человек моей комплекции и характера старается обходиться. – Голос понизился. – Зайдите сюда.

Я зашел за стол, достал из кармана плоскую бутылку бурбона и поставил на полку. Затем вернулся на прежнее место. Портье нагнулся и стал пристально ее разглядывать. Вид у него был довольный.

– Братец, этим вы ничего не добьетесь, – сказал он. – Но я буду рад пропустить глоток за компанию с вами.

Открыв бутылку, портье поставил на стол два стаканчика и осторожно наполнил их до краев. Поднял один, старательно понюхал и, оттопырив мизинец, опрокинул в рот.

Распробовав виски, он подумал, кивнул и сказал:

– Эта штука из нужной бутылки, братец. Чем могу быть полезен? В этой округе нет ни единой трещинки на тротуаре, которой бы я не знал. Да, сэр, у хорошего человека и виски хороший.

И снова наполнил свой стаканчик.

– У Сэма приличное, тихое заведение, – сказал он. – Там за целый месяц никого не пырнули ножом.

– Как оно называлось лет шесть-восемь назад, когда было заведением для белых?

– Световые надписи стали дорого стоить, братец.

Я кивнул:

– Так и думал, что название осталось прежним. Если б оно изменилось, Мэллой, наверное, сказал бы об этом. А кто был владельцем кафе?

– Удивляете вы меня, братец. Этого несчастного грешника звали Флориан. Майк Флориан.

– И что же случилось с Майком Флорианом?

Негр учтиво развел своими коричневыми руками. Голос его был печальным и звучным.

– Умер он, братец. Господь прибрал его. Лет пять или шесть назад. Точно не помню. Беспорядочная жизнь, братец, и, как я слышал, испорченные пьянством почки. Нечестивый человек умирает как безрогий бык, братец, однако на небесах его ожидает милосердие. – И добавил обычным голосом: – Будь я проклят, если знаю почему.

– У него остался кто-нибудь из родных? Налей себе еще.

Портье заткнул бутылку пробкой и отодвинул.

– Двух мне хватит, братец, – до вечера. Спасибо. Ваша манера разговаривать льстит достоинству человека… Осталась вдова. По имени Джесси.

– Что сталось с ней?

– Искать знания – значит много спрашивать. Про вдову я не слышал. Загляните в телефонный справочник.

В темном углу вестибюля стояла переговорная кабина. Я вошел в нее и прикрыл дверь, чтобы зажечь свет. Заглянул в потрепанную книгу, прикрепленную цепочкой к полке. Фамилии Флориан там не оказалось. Я вернулся к столу:

– Не нашел.

Негр с сожалением наклонился, выложил на стол адресный справочник, придвинул ко мне и сомкнул глаза. Ему стало скучно. В адресной книге значилась Джесси Флориан. Жила она на Пятьдесят четвертой Западной улице, дом 1644. Мне стало любопытно, чем же я пользовался всю жизнь вместо мозгов.

Записав адрес на клочке бумаги, я отодвинул книгу. Негр вернул ее туда, откуда извлек, пожал мне на прощание руку, потом сложил руки на столе таким же образом, как до моего прихода. Глаза его медленно закрылись, и он, казалось, уснул.

Этот эпизод для него закончился. Подходя к двери, я обернулся. Глаза негра были закрыты, дышал он мягко и ровно, чуть причмокивая губами. Лысина его поблескивала.

Я вышел из отеля «Сан-Суси» и направился к своей машине. Все это казалось слишком простым. Чересчур уж простым.

5

Дом номер 1644 на Пятьдесят четвертой Западной улице оказался рассохшейся коричневой развалюхой, перед ним был иссохший коричневый газон. Ствол крепкой с виду пальмы украшало большое голое пятно. На веранде одиноко стояла деревянная качалка, ветерок постукивал прошлогодними несрезанными побегами пуансеттии[2] о потрескавшуюся штукатурку стены. В боковом дворике раскачивалось на ржавой проволоке желтоватое белье.

Я проехал еще четверть квартала, поставил машину на другой стороне улицы и подошел к дому пешком.

Звонок не работал, и я постучал по раме застекленной двери. Послышалось неторопливое шарканье, дверь из дома на веранду отворилась, и передо мной в полумраке предстала неряшливая женщина с серым одутловатым лицом. Выйдя из двери, она высморкалась. Ее длинные редкие волосы были слишком безжизненными, чтобы выглядеть каштановыми, и не настолько чистыми, чтобы выглядеть седыми. На ней был накинут халат неопределенного цвета и покроя – тряпка, прикрывающая наготу. Большие голые ноги были обуты в старые мужские шлепанцы из коричневой кожи.

– Миссис Флориан? – спросил я. – Миссис Джесси Флориан?

– Угу. – Голос выбирался из горла, словно больной из постели.

– Вдова бывшего владельца кафе на Сентрал-авеню? Майка Флориана?

Женщина отбросила большим пальцем за ухо длинную прядь волос. В глазах ее вспыхнуло изумление. Еле ворочая языком, она спросила:

– Ч-что? О господи! Майк вот уж пять лет как умер. Кто вы?

Застекленная дверь оставалась по-прежнему запертой на крючок.

– Детектив, – ответил я. – Мне нужны кой-какие сведения.

Женщина глядела на меня долгую, томительную минуту. Потом отперла.

– Входите, раз так. Убраться я не успела, – проворчала она. – Из полиции, значит?

Я вошел и запер за собой дверь на крючок. В левом углу комнаты гудел большой красивый приемник. Единственная приличная вещь в доме. С виду совершенно новая. Все остальное было старьем: грязная мягкая мебель, деревянная качалка под пару той, что стояла на веранде; сквозь проем, ведущий в столовую, виднелся немытый стол; дверь на кухню была залапана грязными руками. Некогда яркие абажуры двух старых светильников теперь выглядели не ярче старых проституток.

Женщина уселась в качалку, сбросила с ног шлепанцы и уставилась на меня. Я сел на край кушетки и взглянул на приемник. Она это заметила. Напускная, жидкая, как китайский чаек, сердечность появилась в ее голосе и на лице.

– Единственное общество, какое у меня есть, – сказала женщина. Потом хихикнула. – Майк ничего больше не натворил? Полиция заглядывает ко мне не так уж часто.

В ее смехе слышалась пьяная нотка. Я откинулся назад, коснулся спиной чего-то твердого, сунул туда руку и вытащил пустую бутылку из-под джина. Женщина хихикнула снова.

– Я пошутила. Однако надеюсь, что там, где он теперь, полно дешевых блондинок. Здесь ему их вечно не хватало.

– Меня больше интересует рыжая, – сказал я.

– Были, наверное, и рыжие. – Мне показалось, что взгляд ее стал не таким уж рассеянным. – Я уж не помню. Какая-то определенная рыжая?

– Да, – сказал я. – По имени Вельма. Не знаю, какую фамилию она носила, но только не настоящую. Я разыскиваю ее по поручению родных. Ваше кафе на Сентрал стало теперь негритянским, хотя название не изменилось, и там, само собой, никто не слышал о ней. Поэтому я решил обратиться к вам.

– Что-то родственнички не очень спешили разыскать ее, – задумчиво произнесла женщина.

– Дело связано с деньгами. Правда, не бог весть какими. Насколько я понимаю, без Вельмы их не получить. Деньги обостряют память.

– И выпивка тоже, – сказала женщина. – Жарковато сегодня, а? Хотя что это я, вы же из полиции.

Хитрые глазки, настороженное лицо. Поза, говорящая о нежелании двинуться с места.

Я взял пустую бутылку и встряхнул. Потом отставил ее и полез в карман за бурбоном, который мы с негром в отеле едва пригубили. Поставил бутылку на колено. Женщина изумленно уставилась на нее. Потом подозрительность вскарабкалась на ее лицо, словно котенок, но не так игриво.