Лоуренс Блок - На острие Страница 4

С этим можно было бы и поспорить, я не осмелился бы проверять по ее действиям часы. За три года, что прошли после окончания Боллстейтского колледжа, Паула иногда пропускала куда больше двух-трех недель, не удосуживаясь позвонить родителям. Вполне возможно, что и на этот раз она куда-то уехала на лето и была слишком занята, чтобы связаться с ними. Кроме того, она могла позвонить как раз в то время, когда ее отец и мать скакали на лошадях или шагали по тропам Национального парка Ветряной пещеры.

— Десять дней назад мы отмечали день рождения маты, — сказал Уоррен Хольдтке, — а она не позвонила.

— Вы думаете, она не могла забыть об этой дате?

— Никогда! Она бы позвонила обязательно. Ну, если не в тот же день, так на следующий.

Он не знал, что и думать. Обратился в нью-йоркскую полицию. Как и следовало ожидать, ничего там не добился. Побывал в мансийском отделении общенационального детективного агентства. Служащий из нью-йоркского офиса заглянул в дом, где жила Паула, и установил, что она оттуда съехала. Если он соблаговолит внести — существенный! — задаток, детективы будут рады продолжить поиски.

— Я проверил, что они проделали, получив мои деньги. Побывали там, где она жила, и убедились, что ее там нет. Но я и сам мог бы это сделать! Поэтому сел в самолет и отправился в Нью-Йорк.

Он зашел в дом, где раньше жила Паула. Выяснил, что она съехала в начале июля, не оставив нового адреса. Телефонная компания отказалась сообщить ему что-либо, кроме того, что ее телефон отключен. А это он уже знал. Посетил он и ресторан, где его дочь работала. Там ему сказали, что она уволилась еще в апреле.

— Возможно, она нам даже об этом рассказывала, — говорил он. — После переезда в Нью-Йорк она сменила шесть или семь мест. Она могла уйти из-за того, что ее не устраивали чаевые, или потому, что с кем-то не сошлась характерами; ей могло не понравиться и то, что ее не отпустили на прослушивание. Конечно, Паула могла расстаться с последней должностью и устроиться где-то еще, ничего не сказав нам, но, возможно, мы сами не обратили внимания на эту новость.

Он не знал, что еще предпринять, поэтому снова пошел в полицию. Там ему сказали, что прежде всего это дело не для них; по всей видимости, девушка просто переехала, не известив об этом родителей. Поскольку она совершеннолетняя, то у нее есть полное право так поступить. Ему также заметили, что он слишком долго ждал, прежде чем к ним обратиться: прошло более трех месяцев после исчезновения Паулы, и ее следы уже почти невозможно отыскать.

Офицер полиции посоветовал нанять частного детектива, если он все-таки надумает разобраться в том, что произошло. Правила запрещают им рекомендовать кого-либо конкретно. Тем не менее, заметил полицейский, ему представляется, что он вправе рассказать, как бы поступил сам, оказавшись в положении господина Хольдтке. Есть парень по фамилии Скаддер, к слову сказать, бывший полицейский. Он и живет в том же районе, где раньше проживала Паула Хольдтке, и...

— Что же это за полицейский?

— Его фамилия Деркин.

— Значит, Джо Деркин, — сказал я. — Очень любезно с его стороны.

— Мне он понравился.

— Да, парень что надо, — заметил я.

Мы расположились в кафе на Пятьдесят седьмой улице, совсем недалеко от моей гостиницы. Обеденное время закончилось до того, как мы там появились, поэтому нам дали спокойно посидеть за кофе. Я попросил еще чашечку. Кофе Хольдтке остывал, но он не замечал этого.

— Господин Хольдтке, не уверен, что я именно тот человек, который вам нужен.

— Деркин говорил...

— Знаю, что он мог сказать. Думаю, что вы добьетесь большего от людей, которым платили прежде. Тем, у которых контора в Манси. Они могли бы поручить ваше дело сразу нескольким оперативникам, им удалось бы охватить его шире, чем это смогу сделать я.

— Вы утверждаете, что они способны поработать лучше, чем вы?

Я подумал над его словами:

— Нет. Но они смогут лучше преподнести свою работу. Они будут снабжать вас подробными отчетами, сообщая, что именно ими сделано, с кем они разговаривали и что выяснили. Они тщательно, статья за статьей, подсчитают расходы и учтут каждый час, отданный вашему делу.

Отпив кофе, я поставил чашечку и, наклонившись вперед, сказал:

— Господин Хольдтке, я вполне приличный детектив, но у меня нет никакого официального положения. Чтобы заниматься сыскной работой в этом штате, нужна лицензия, а у меня ее нет. Никогда не чувствовал, что смогу выдержать волокиту, чтобы ее получить. Я не составляю постатейных перечней расходов, не обращаю внимания на время, не представляю отчетов. У меня даже нет офиса. Вот почему, кстати, мы пьем кофе здесь. У меня, конечно, есть приобретенные с годами нюх и опыт, но я не уверен, что именно для этих качеств вы нашли бы применение.

— Деркин не упоминал, что у вас нет лицензии.

— Ну, так мог бы. Секрета в этом нет.

— Как вы думаете, почему он посоветовал обратиться именно к вам.

Наверное, у меня был приступ совестливости. А может, просто не хотелось браться за эту работу.

— Отчасти потому, что он надеялся получить вознаграждение за свою рекомендацию, — ответил я.

Лицо Хольдтке помрачнело:

— Об этом он тоже ничего не сказал.

— Меня это не удивляет.

— Не слишком-то этично, — заметил он. — Ведь так?

— Вы правы. Впрочем, с его стороны было вообще не очень-то этично кого-то рекомендовать. Но отдам ему должное: он не направил бы вас ко мне, если бы не думал, что я самый подходящий детектив. Вероятно, он считает, что вы не прогадаете, вложив в меня деньги, а я вас не подведу.

— Вы с этим согласны?

Я кивнул.

— Прежде всего должен вас предупредить, что скорее всего вы понапрасну потратите свои деньги.

— Потому что...

— Потому что она объявится сама или не объявится никогда.

Задумавшись над моими словами, он помолчал. Никто из нас не говорил о том, что его дочь, возможно, мертва, но избавиться от этой мысли мы оба не могли.

Затем он спросил:

— И сколько же я выброшу на ветер?

— Предположим, вы мне выдадите тысячу долларов.

— Это будет предоплата, задаток или что-то другое?

— Не знаю, как вы это назовете. Поденной таксы у меня нет, и я не хронометрирую свое время. Просто иду, куда надо, предпринимаю то, что мне представляется разумным. В нашей работе, правда, всегда надо сделать и несколько обязательных шагов. Для начала я займусь тем, что полагается в таких случаях, хотя, честно признаюсь, не верю, что это окажется полезным. Да, и вот еще что!.. Возможно, мне придется кое-куда съездить, а это, как вы понимаете, тоже стоит денег. Когда, на мой взгляд, от вашей тысячи ничего не останется, я попрошу вас опять субсидировать меня, а вы уж решите, намерены ли это сделать.

Он принужденно рассмеялся:

— Не очень-то деловой подход.

— Знаю. Боюсь, я вообще не деловой человек.

— И все же вы внушаете мне доверие. Тысяча долларов... Полагаю, ваши личные расходы не войдут в эту сумму?

Я отрицательно покачал головой.

— Не думаю, что мне предстоят большие траты. И обычно я предпочитаю покрывать их сам, чтобы потом не приходилось отчитываться.

— Может быть, стоило бы поместить объявления в газетах, в колонках частных извещений? Или подать их в виде рекламы. С фотографией и обещанием вознаграждения. Конечно, мы бы оплатили их отдельно, не из вашей тысячи. Я знаю, что публикация подобных объявлений обходится дорого.

Мне не понравилась эта идея.

— Паула уже вышла из того возраста, когда ее фотографию целесообразно было бы поместить на молочных пакетах или среди объявлений о распродаже колготок, — сказал я. — Не думаю, что публикации в газетах вообще помогут нам. Вы только привлечете к себе внимание мошенников и охотников за вознаграждением, а от них больше хлопот, чем проку.

— Не могу избавиться от мысли, что у нее амнезия. Если она увидит свою фотографию в газете... А вдруг кто-то еще ее узнает?!

— Это не исключено, — сказал я, — но лучше пока отказаться от этой затеи.

На прощание он вручил мне чек на тысячу долларов, пару снимков дочери и листок с ее последним адресом.

Он перечислил мне названия ресторанов, где она работала. Кроме того, Хольдтке, оставил мне обе программки, заверив, что их у него еще много. Я записал его адрес и номера телефонов в Манси.

— Звоните в любое время, — несколько раз повторил он перед уходом.

Я сказал ему, что, вероятно, не стану звонить, пока не обнаружу что-нибудь конкретное.

Он заплатил за кофе и оставил официантке доллар. Уже в дверях Хольдтке произнес:

— Знаете, у меня появилось ощущение, что я приехал сюда не напрасно. Думаю, я сделал верный шаг: вы кажетесь честным и прямым человеком. Я это ценю.

У входа в кафе мастак по игре в три листика охмурял зевак, советуя не сводить глаз с красной масти, а сам то и дело озирался, опасаясь полиции.

— Я читал об этой игре, — заметил Хольдтке.