Ричард Пратер - Двойные неприятности Страница 4

Это был Браун, да, Браун Торн. Вернее, то, что от него осталось. Он раскрыл рот. Он попытался что-то сказать. Из его горла вырвался звук — одно-единственное слово, закончившееся шепотом. Потом изо рта хлынула кровь. Однако Браун из последних сил напрягался, пытаясь говорить. Он попытался улыбнуться. Правда, он пытался улыбнуться! Так он и умер с улыбкой. Просто перестал цепляться за жизнь. Черты его лица немного смягчились. Самую малость. Тело его сразу обмякло в моих руках. Но я продолжал крепко держать его. Я не хотел опускать его на землю. У меня возникла сумасшедшая мысль, что он не умрет, пока я держу его. Я держал его до тех пор, пока у меня окончательно не затекли руки. Только тогда я опустил его на землю.

Лицо его, залитое кровью, было все еще в синяках и порезах, губы порваны. Два зуба выбиты. Рука сломана, кость выпирала наружу, похожая на сломанную белую палку. Шея, видимо, была раздроблена пулей. Безобразная кровавая рана зияла в темноте.

Вокруг запястья одной его руки была обернута клейкая лента.

Я оглядел его тело и обнаружил еще одну огнестрельную рану — в спине. Рана в шее была опалена порохом. Я поднялся на ноги. В десяти ярдах от меня по дороге в Спринг-Каньон промчалась машина, свет ее фар высветил меня с трупом Брауна. Я направился к заправочной станции. Окно в одной из ее металлических стенок было разбито, а стоявший у окна стол засыпан стеклянными осколками. На столе стоял телефонный аппарат, шнур от которого с трубкой болтался снаружи. Трубка была в крови.

Земля вокруг была изрыта пальцами. Браун лежал в нескольких ярдах от меня, и в темноте его тело можно было принять за земляной холмик. Между его телом и тем местом, где находился я, было еще одно объемное углубление в земле, либо образовавшееся при падении его массивного тела в рыхлую землю, либо прорытое им. Глядя на Брауна, я невольно стал думать о нем. О нем и о Келли Торн, сестре Брауна. Милой, славной Келли. Кто-то должен сообщить ей эту скорбную весть.

Я надеялся, что мне не придется этого делать. Потом я подумал об Алексис Фрост и ее пропавшем отце, докторе Гедеоне Фросте. И мне вспомнилось одно-единственное слово, с трудом произнесенное Брауном.

И это была фамилия — Фрост.

Тогда я поднял трубку — рука у меня была в крови Брауна — и позвонил в отдел убийств.

Позвольте представиться: Честер Драм

Вашингтон, 19 ч. 00 мин., понедельник, 14 декабря

Я — частный детектив, работающий на Восточном побережье, в районе, прилегающем к Вашингтону. Я легок на подъем и в мгновение ока пускаюсь в путь ради безопасности своего клиента или улыбки блондинки. Мне приходилось гоняться за гангстерами международного масштаба по солнечным площадям Рима и сквозь железный занавес вплоть до Берлина, иметь дело с фанатиками мусульманами... арабскими танцовщицами... Я ловил профессиональных убийц в Индии, сражался с повстанцами на южной границе и с бандитами-лыжниками в горах Канады.

Однако подлинную опасность своей профессии я осознал, лишь когда судьба свела меня с детективом с Западного побережья, именующим себя Шеллом Скоттом.

Когда я наконец столкнулся лоб в лоб с человеком с белесым ежиком и дьявольской ухмылкой, передо мной разверзлись пятьдесят семь разновидностей ада.

А началось все в Вашингтонском национальном аэропорту...

Когда над Вашингтоном сгущаются сумерки, включаются мигалки вдоль песчаной отмели Потомака, известной как Гравийный карьер. Если смотреть из самолета, мигалки кажутся двумя сплошными красными линиями, ведущими к взлетно-посадочным полосам. А на земле эти мигалки похожи на трассирующие пули, свидетельствующие о безмолвной войне между человеком и природой.

Мне приходилось наблюдать эти огни с воздуха, а теперь я ехал мимо них по большой автостраде, разделяющей Гравийный карьер на две равные части. За два дня до того, как отправиться расследовать случай в Ричмонде, я оставил свой автомобиль на стоянке у аэропорта.

Когда я преодолел уже половину пути от аэропорта до моста, ведущего через Потомак к бассейну Тайдуотера, меня обогнало такси. Я еще подумал, что скорость его, должно быть, никак не меньше семидесяти миль в час.

Второй автомобиль с ревом несся еще быстрее. Я освободил ему место для обгона, съехав на другую полосу движения, и он пролетел стрелой, обдав меня тугой струей воздуха.

Затем я услышал пронзительный скрежет тормозов и натужный скрип шин по асфальту. Автомобиль, только что промчавшийся мимо меня, догнал такси и, пристроившись сбоку, прижал его к обочине. В свете фар моего автомобиля я увидел, как из машины вышли два человека и направились к такси. Возможно, я бы просто проехал мимо, но как раз в тот момент меня стал обгонять междугородный автобус.

Оторвавшись от автобуса на почтительное расстояние, я сбавил скорость, а тем временем двое вышедших из автомобиля вытаскивали кого-то из такси. Я пригляделся и понял, что это женщина. Дверца автомобиля открылась, все трое уселись на переднее сиденье, и дверца захлопнулась. Автомобиль рванул с места перед самым моим носом, но такси осталось стоять на обочине.

Перегнувшись через сиденье, я опустил правое переднее оконное стекло и крикнул:

— Эй, что происходит?

Таксист спокойно прикурил сигарету и сказал:

— Я ведь сделал все правильно, парень?

— Что сделал?

— Я говорю, я все верно сделал? — повторил он растерянно. — Чем вы недовольны, мистер? У вас есть какие-нибудь претензии? Выкладывайте! Я все сделал, как мне велели. Итак, когда я получу свои бабки?

Вероятно, в ту ночь я не был склонен к глубоким размышлениям и решил, что таксист сделал свое черное дело авансом.

Я нажал на газ, и моя машина рванула вперед. Считайте это любопытством, привычкой, импульсивным порывом, как вам угодно. Неприятности других людей — сфера моей деятельности. Я шел на скорости шестьдесят миль в час, когда обогнал междугородный автобус во второй раз, и приближался к восьмидесяти, когда заметил интересовавший меня автомобиль. Вслед за ним я въехал под железнодорожный мост, по которому ходили поезда Атлантической линии, следующие через Потомак в Вашингтон.

Поезд прогромыхал над нами, разрывая ночную тишину.

Когда мой задний бампер оказался на одном уровне с их передним, я резко повернул руль в их сторону. Примерно в ста ярдах за береговым устоем моста я заставил их съехать с шоссе.

Я открыл бардачок, вынул свой «магнум-357» и ступил из машины в ночь.

— Выходите с поднятыми руками, — приказал я.

Несколько минут прошло в ожидании, потом откликнулся чей-то голос:

— Эй, это ограбление или что-то еще?

— Или что-то еще, — уточнил я. — Вылезайте и встаньте перед капотом, в свете фар, чтобы я мог вас видеть. Вы попались.

Я услышал шаги по гравию шоссейной обочины. Хлопнула дверца автомобиля.

— В свете фар. Поднимите руки. Двигайтесь!

— Это ограбление? — услышал я тот же голос. Тон был заискивающий, видно, человек до смерти напуган, поэтому я уже начал сомневаться, не совершаю ли чертовски глупую ошибку.

Они послушно стояли перед капотом автомобиля в свете фар — коротышка в твидовом пальто и дылда в шинели. Оба с поднятыми руками. Коротышка был без головного убора и в очках. Дылда — а он действительно был очень высоким — в широкополой шляпе с опущенными полями, нахлобученной чуть ли не на глаза.

— С вами все в порядке, мисс? — спросил я.

Сначала ответа не последовало, потом в ночи прозвучало только одно слово: «Да».

— Теперь вы можете пересесть в мою машину.

Ее ответ удивил меня.

— Кто вы? Вас послал Майк? В аэропорту меня никто не встретил.

— Никогда не слыхал ни о каком Майке.

— Тогда кто вы?

— Какая вам разница? Садитесь в мою машину.

— Ладно.

И как только открылась дверца, из-под железнодорожного моста с ревом выскочил междугородный автобус. От неожиданности я слегка замешкался. Самую малость, но Дылде этого было достаточно. Он выскользнул из света фар и набросился на меня. Я вовремя отпрянул в сторону. И его нацеленный на меня кулак со всего размаху обрушился на бампер моей машины. От боли и досады он издал вопль, похожий на собачий лай.

— В чем дело, черт тебя побери? — хрипло прошептал он. — Я вроде бы рассчитал удар. Ты что, спятил? Хочешь, чтобы я руку сломал, да? Какая тебе от этого польза?

С учетом того, что Дылда сказал таксисту в ответ на его требование денег, можно было прийти только к одному выводу — это не похищение, а всего лишь его инсценировка. Выгодное для барышни? Значит, предполагалось, что кто-то ее освободит и тем самым заслужит ее вечную благодарность? Если дело обстоит так, то ее мнимый спаситель выбился из графика. Автострада была пуста.

— И как все должно было выглядеть? — осведомился я у Дылды в шинели.