Ричард Пратер - Убить клоуна Страница 6

— А Вайс? Я, конечно, знаю, кто его убил. Но каким образом Квин ухитрился сделать это?

— Ты знаешь... конечно, так? — Сэм покачал головой. — Вайс умер от сердечного приступа.

— Верно. Но это все равно что сказать: «Он умер потому, что смерть пришла». Скажи лучше, как им удалось его угробить?

— Я только что сказал тебе, — со вздохом произнес Сэм. — Сердечный приступ. Ничего странного в этом нет. Мы говорили с его лечащим врачом — Вайс находился под его наблюдением, ты же знаешь.

— Слышал.

— Врач сказал нам, что Вайс мог отдать концы в любую минуту — через год, через месяц, сегодня. Так вот, это произошло сегодня. Точнее, прошлой ночью. Хочешь взглянуть на отчет следователя?

— Не мешало бы.

Сэм достал отчет и протянул его мне. Я изучил его. Или, вернее, попытался изучить. Язык, на котором говорят врачи, прямо противоположен эсперанто, на тайном языке медиков выпавший волос называется улетевшим воздушным шариком. Все же я ухитрился разобраться в их шифровке и понял, что в заключении о смерти говорилось о недавно перенесенном инфаркте и уплотнении стенок артерий наподобие засорения сточных труб; в заключении было сказано, что покойный скончался в результате «коронарной недостаточности», а это означало, что оба желудочка его сердца разорвались одновременно, но это означало и то, что Честер Вайс действительно умер в результате сердечного приступа.

— Что ж, приятель, — сказал я, — тогда объясни мне, как Квин узнал о том, что случилось с Вайсом?

— Может, он и не знал, а тебе просто почудилось. А может, он и знал, что Вайс умер. Ну и что? Это ведь не доказывает, что он убил Вайса.

— Сейчас, по крайней мере, не это главное. Этот подонок пытался сегодня убить меня, и, если мне удастся уцелеть, я достану этого ублюдка.

— Желаю удачи, — сказал Сэм. — Нам самим хотелось бы достать его. — Он помолчал. — Странное дело, несколько лет назад этот парень был заурядным подонком. Теперь же, если он попадает в затруднительное положение, с полдюжины уважаемых граждан грудью встают на его защиту.

— Да, странно. — Я задумался. — Сэм, а когда ты впервые услышал о Квине?

— Впервые мы столкнулись с ним в деле Прентиса. Года четыре назад, может, немного больше.

Так вот то имя, которое я пытался вспомнить, — Прентис. Оно и раньше вертелось у меня в голове, но я никак не мог решить, с чем оно связано.

— Рейли Прентис, верно? — спросил я.

Сэм молча кивнул:

— Самоубийство. У Квина в тот вечер была назначена встреча с Прентисом в его доме. Когда Прентис пустил себе пулю в лоб, Квин только что подъехал к его дому.

— Интересно. Ты уверен, что это самоубийство?

— Никаких сомнений, — ответил Сэм. — Жена Прентиса находилась в коридоре, около кабинета мужа, и видела, как он спускал курок. После этого с ней сделалась истерика, но все произошло на ее глазах. Я не знаю, что там делал Квин, — мы, конечно, поговорили с ним, и он сказал, что Прентис разыскал его и попросил приехать к нему в тот вечер.

— Попросил, да? Прентис оставил записку?

— Нет, мы ничего не нашли. Оставил только страшный беспорядок в своем кабинете.

— Разве не логично было бы ожидать, что самоубийца оставит посмертную записку, Сэм?

— Одни оставляют, другие нет. Но сам Квин никак не мог убить Прентиса, если ты думаешь об этом. Соседи подтвердили, что Квин находился на улице, когда раздался выстрел. Он сам услышал выстрел и крик миссис Прентис. Вошел в дом и попытался, как сумел, успокоить ее. Очень помог ей, по ее словам.

— Добрая душа этот Квин.

— Квин даже позвонил нам из дома Прентиса, — ухмыльнулся Сэм, — сообщил о смерти. С тех пор, насколько мне известно, он никогда не звонил в полицию. — Сэм достал одну из своих черных сигар и, не раскурив, сунул ее в рот. — Мне в этом деле непонятно одно: Прентис был уважаемым бизнесменом, стоил не меньше миллиона баксов. Зачем он просил какого-то паршивого бандита вроде Фрэнка Квина приехать в тот вечер к себе домой?

— А ты уверен, что так и было на самом деле? Или это просто история, которую рассказал Квин?

— Историю рассказал Квин, но мы не можем спросить об этом Прентиса.

Он продолжал говорить еще что-то, но я поднял руку. У меня в голове забрезжил лучик надежды.

— А не произошло ли еще чего-нибудь приблизительно в то же время, Сэм? Друг Прентиса...

— Да. Наверное, его лучший друг. Этого человека звали Шулер. Джордж Шулер. С ним покончили вскоре после... по-моему, на следующий вечер.

Теперь я вспомнил. И смерть Шулера не была самоубийством. Если он только не был очень ловким фокусником. В него выпустили пять пуль, включая один выстрел в спину.

— А он не назначал свидания с Квином, а?

— Насколько нам известно, Шелл, не назначал, — ухмыльнулся Сэм. — Он, скорее всего, и не подозревал, что у него с кем-то назначено свидание.

— И по этому делу никого не задержали?

— Никого. Пока никого. Дело все еще не закрыто.

Я зажег сигарету, затянулся. Потом продолжил:

— Что ж, это история четырехлетней давности. Вернемся к делу Флегга, Сэм. А что случилось с Хейманом, тем ростовщиком, который, как утверждали, продал Миллеру орудие убийства?

— Месяца через два после того, как Миллера перевели в Сан-Квентин, Хейман продал свой магазин и куда-то уехал.

— Куда?

— Понятия не имею.

— Может, он отбыл туда же, куда уехал Флегг. Или... Вайс?

— И куда стремишься ты сам? — ехидно спросил Сэм.

Я вздрогнул. Может, так оно и было. После недолгого молчания я вновь обратился к Сэму:

— Мне хотелось бы поговорить с Миллером.

— В тюрьме?

— Да. Мне хотелось бы составить свое мнение о нем, выслушать из его уст всю историю. — Я посмотрел на часы. — Сейчас чуть больше шести. Если успею на рейс, улетающий из Лос-Анджелеса в ближайшие час-два, то попаду в Сан-Рафаэль к девяти-десяти часам. Если ты нажмешь на кнопки...

— Он не расскажет тебе ничего нового, — возразил Сэм, бросив на меня сердитый взгляд, — можешь все прочитать в протоколах судебного заседания.

— А может, и не все. Но в любом случае мне хочется посмотреть на парня. — Я замолк. — В интересах справедливости, Сэм?

— Займись аэропортом, — все еще косо глядя на меня, сказал Сэм. — Если попадешь на самолет, вылетающий сегодня вечером, я организую все остальное.

«ДС-8» приземлился в международном аэропорту Сан-Франциско в 9.12 того же вечера, после продолжавшегося пятьдесят восемь минут полета из Лос-Анджелеса. Поймав такси, я поехал прямо в Сан-Квентин. И около десяти вечера уже разговаривал с тюремными охранниками. Их предупредили о моем визите, и они не мешкая провели меня в пустую камеру по соседству с той, где провел последние месяцы Миллер. Миллера перевели туда как раз перед моим приездом. Охранник в форме вошел вместе со мной в камеру, за нами захлопнули железную дверь и заперли ее на ключ. Мы остались втроем.

Росс Миллер оказался приятным на вид мужчиной, высоким и стройным, с волевым лицом и шапкой черных кудрявых волос. Вокруг его глаз и рта залегли глубокие морщины, очевидно следы многомесячного пребывания в камере смертников.

— Меня зовут Шелл Скотт, мистер Миллер, — начал я, — частный детектив. — Мы обменялись рукопожатиями, и я добавил: — Ваша сестра попросила меня заняться вашим делом.

— Дорис? — удивленно спросил он.

— Верно. Вы не знали?

— Впервые услышал об этом несколько минут назад, — сказал он, присаживаясь на край койки, и покачал головой, — когда мне сказали, что вы хотите повидаться со мной.

— Так вот, Дорис... мисс Миллер пришла впервые в мою контору сегодня, незадолго до полудня. Она рассказала мне все, что знала, а я прочитал протокол судебного заседания, проверил еще кое-что. Но мне хотелось бы услышать вашу историю непосредственно от вас.

Несколько секунд он молча смотрел на меня.

— Вы попытаетесь доказать мою невиновность? Добиться отсрочки?

— Попытаюсь.

Он хотел что-то сказать, но голос его прервался. Через несколько секунд он взял себя в руки и заговорил спокойно:

— Вы считаете, что... вам удастся убедить... — Он не договорил, но молча обвел выразительным жестом окружающие нас стены.

— У нас есть шанс, — ответил я. — Не могу обещать наверняка, но сделаю все, что в моих силах.

Он пристально посмотрел на меня и, с удовлетворением кивнув, произнес:

— Уверен, вы сделаете все, что возможно. — И впервые суровое, почти непреклонное выражение его лица смягчилось, на губах появилась неуверенная улыбка. — Что ж, Скотт, — сказал он, — от всей души желаю вам удачи.

— Договорились, — ответил я, улыбнувшись в ответ. — Так давайте начнем с самого начала, и рассказывайте все по порядку.

Он закончил свою историю, и я не обнаружил в ней ничего нового: все имеющие важное значение факты совпадали с тем, что рассказала мне Дорис и что говорил на суде Миллер.