Взгляд зверя - Арсений Александрович Истомин Страница 6

увидев новую жертву, наброситься на девушку. Стоя на одном месте, Тоня наблюдала как этот зверь расправлялся с ее родимой. Черная, скатанная шерсть на спине вздымалась при каждом вздохе. Оно орудовало лапами не спеша, очевидно, наслаждаясь своей добычей. Острым когтем оно провело по брюху козы, обнажив сердце и кольца кишок, вывалившиеся на залитую кровью траву. Задев вымя, из него хлынула молоко, существо явно знало, что это такое, поэтому принялось облизывать вспоротый живот, в котором молоко смешалось с кровью, капающей тонкими струйками.

Довольное рычание приводило Тоню в еще больший ужас. Хотелось кричать, с частым дыханием невозможно было совладать. Тоня внимательно смотрела на уши существа, которые в любой момент могли уловить ее присутствие. Когтистая лапа, больше похожая на человеческую руку отрывала от тела кусочки мяса. Последний раз оно залезло в тушку по локоть, выдрав маленькое сердечко. Легкие опустились, высвободив с воздухом характерный стон. Существо настороженно приблизилось к козьей морде, обнюхав бездыханный труп, оно рыкнула и вцепилось в шею, оставив на ней след от передних клыков.

Тоня всхлипнула и тут же замолкла. Острые уши уловили за спиной какое-то движение. Существо повернуло голову уставившись на нее своими злобными, кроваво-красными глазами. Этого момента Тоня и ожидала, ступор сковал тело. Она привлекла его внимание. Животное повернулось, по прежнему продолжая стоять на четвереньках, даже в таком положении оно было ей по пояс, представлять, что будет когда оно встанет Тоня не хотела. Внезапно она поняла, что может двигаться и, сделав первый шаг, наступила в ложу крови. Второй, третий. Неужели оно просто так меня отпустит? Жить хотелось, как никогда раньше, и теперь появилась надежда, что жизнь не закончится на этом моменте. Следующему шагу помешал выступающий из под земли корешок. Тоня запнулась и потеряв равновесие упала на спину, голову окутал туман. Через секунду существо стояла прямо над ней. С морды капала кровь, а зубастая пасть разошлась в широкой улыбке, оголив острые, желтые зубы.

– Вот и всё – успела подумать Тоня прежде чем стало совсем темно.

– Но как вы? Вы же сейчас здесь …– недоумевал Алексей

– Мне Лешенька тоже не понятно, почему он тогда меня оставил. Может браслет бабушкин помог. После того как я потеряла сознание, стемнеть успело прежде чем меня начали искать. Первой тревогу подняла, конечно, Галина Петровна. Ей сынишка сказал, что, мол, соседская девочка за козой в лес ушла да и не вернулась. А у той за каждую душу в деревне сердце болит. Так что мне повезло, ночевать одной под кустом мне не пришлось.

– Вас же могла другая живность найти? Собаки к примеру – попытался предположить Алексей.

– Не могли. Не было их в лесу больше. Мужики еще до этого на стаю ту наткнулись, когда с охоты возвращались. Долго оставаться на месте происшествия они не смогли, у здоровых мужиков переводило дух при виде этой кровавой картины. У собак видимо там лежбище было, потому что рядом и кости находили и кусочки ткани, испачканные в запекшейся крови и пятнах грязи. Сомнений не оставалось ― оголодавшая стая нашла захоронение, размытое водой после обильных ливней, раскопала могильник и растащила останки. А теперь они всей оравой лежали здесь. Большая часть валялась на земле. А одну мужики увидели, когда домой возвращались. Увидели и остолбенели ― туша висела на одной из сосновых ветвей, будто гвоздем прибитая. Подойдя ближе, они замерли, кого-то из мужчин подвел желудок, вывернувшись наизнанку. Кто-то и вовсе отводил взгляд, не желая смотреть на зверства непонятного зверя. Тушка несчастной была буквально прибита к стволу, голова свисала вниз. По боли в глазах было видно, что расправлялись с животным, пока оно еще могло дышать. Впрочем сук, торчавший между ребер говорил о том, что на этом моменте страдания прекратились. Пасть висевшей собаки была разведена в стороны на столько, что нижняя челюсть болталась в воздухе, держась на одних лишь мышцах и сухожилиях. Тонкой струйкой из нее капала кровь. Свисавшие вниз задние лапы были сломаны. Возможно тот, кто расправлялся, хотел посмотреть, как собака будет пытаться уползти куда подальше на одних передних лапах. Другим посчастливилось больше, они лежали на земле с разодранными глотками, оторванными конечностями. Лишь у одной был проломлен череп, морда собаки была перемолота в кашу, которой, видимо, уже успели полакомиться здешние падальщики.

– Его работа? Как считаете – спросил Алексей.

– Больше некому – ответила она.

– Как вы только с ума не сошли после такого.

– Сначала я сама думала, что умом тронулась.

От волнения пропал сон. Пережив подобное люди с ума сходят, взять хотя бы Мотю мою ― ребенок навсегда речи человеческой лишился. Мне конечно поначалу тоже тяжко было, в селе не знали, как с последствиями шока быть следует, поэтому помогали чем могли исключительно народными методами. Любовь Георгиевна, та что всего поголовья за день лишилась, сельской знахаркой была, к ней местные почти по любым вопросам обращались. У кого голова болит, у кого ссора в семье. В общем решила она взять на себя уход за моим тогдашнем состоянием. Травы какой-только не заваривала, воском капала, дымом кадила. Да только выворачивало меня от этих ее трав чуть ли не каждый день. Отсутствие аппетита Георгиевна объясняла порчей, черной меткой, мол чтобы я поскорее со свету сжилась. Мне ее рассказы слушать не хотелось, благо через несколько дней непрерывного бодрствования меня срубил крепкий сон.

Снилась бабушка, та стояла у печи и что-то бормотала, сквозь сон я смогла разобрать детский стишок, которому меня она учила.

Кто стучит в окошко тихо,

Уж не лесное ли здесь лихо.

Зовет играть тебя с собой.

В тиши ночной услышишь вой,

Скребет когтистою рукой –

Он зла не сделает с тобой.

Ему свою беду открой –

Скорбь мою Унху успокой.

Хою-хою-хою-хой.

Бабушка улыбалась, а на ее морщинистом лице играл свет тусклой керосинки. Пока была жива, в заботах по дому она не замечала, как заканчивался день. Ложилась поздно, вставала рано. Шутили, будто именно она петухов будет, чтобы те не проспали. Наступило молчание, слышался только треск сухих поленьев из печи.

– Половица – вдруг, сказала бабушка, она посмотрела на Тоньку и замолчала.

– Ммм? – не поняла я.

– Подними половицу, что в детстве прыгала. Не ходи к ним, чужие он все для тебя. Беги! – слышала Тонька, открыв глаза от шума за окном.