Владислав Виноградов - Генофонд нации Страница 7

Чистая пепельница. Фитиль свечи в стеклянной вазочке не тронут пламенем.

Рядом на столе лежали спички. Не коробка – маленькая книжечка с дюжиной картонных спичек. Обычный сувенир – глянцевая обложка с видом горы Геллерт, откуда достославные предки нынешних мадьяр спустили одноименного святого, предварительно заколотив его в бочку, утыканную изнутри гвоздями. После этого спуска неудачливый миссионер был причислен к лику святых, – правда, через сотню лет. А дикие мадьяры обратили свой взор к Христу.

Коряпышев открыл книжечку и увидел, что двух спичек с края не хватает. Это был капитальный прокол тех, кто затеял смену декораций. Первой спичкой Коряпышев зажег свечу, когда они с Пиланго сели за этот стол. Второй – сигарету Пиланго, а потом еще успел раскурить свою, хотя коротенькая спичка обжигала пальцы.

Теперь все стало на свои места. Волдырь на месте ожога подтверждал, что все это Коряпышеву не снится. Но если так, то…

Не успел Коряпышев по-настоящему испугаться, сообразив, в какую историю завели его ножки в миллион форинтов, как подошел официант. Гусарский ментик был знаком, а вот рожа – нет, не та была физиономия, хотя и так же оснащенная усами.

– Что господин желает? – спросил халдей по-немецки, на правильном «хох-дойче», которому учат в университетах, но на котором не говорят настоящие немцы.

– Господин желает знать, где дама, только что сидевшая за этим столиком? – в лоб спросил Коряпышев по-венгерски. Язык, орошенный ромом и двумя бокалами «Токая», ни разу не запнулся даже на послелогах.

Официант скроил понимающую улыбочку:

– Это все фреч, господин. Поутру он сразу ударяет в голову. Газированная вода, господин, содержит углекислоту и алкоголь быстро попадает в кровь. Один стаканчик забирает, как целая бутылка. Зато завтра вы проснетесь со свежей головой… Подать вам кофе?

Официант продолжал говорить по-немецки. Тем самым он не признавал за Коряпышевым права разбираться в национальных напитках. И одновременно подвергал сомнению сказанное им о якобы сидевшей за столиком госпоже.

Вот паразит! Но идея насчет кофе была позитивной. Только пить его однозначно не стоило, пока не выяснится до конца, что за спектакль здесь происходит, и какая роль в нем отведена Коряпышеву – скромному корреспонденту российской газеты, который приехал в Будапешт на фиесту воздушных шаров.

Всего-то навсего!

– Хорошо, я согласен на капучино. Только пусть его принесет официант, который брал заказ вначале. Хочу с ним поговорить.

Что же касается роли Пиланго в этой инсценировке…

Нет, Коряпышев не хотел думать о ней плохо!

В баре пронзительно зашипел пар – это готовили для него капучино. Коряпышев встал и направился к стойке. Во-первых, он хотел понаблюдать за процессом, во-вторых, оттуда было ближе к выходу. В-третьих, его вело туда шестое чувство – проснувшееся оперское чутье.

Если бы оно дремало, мирно свернувшись калачиком, для всех – и Коряпышева в первую очередь – было бы гораздо лучше. А так к нему наперерез засеменил второй, с «хох-дойчем», официант:

– Несу! Я уже несу ваш кофе, уважаемый!

– Ну и неси себе на здоровье, – буркнул Коряпышев, на ходу меняя планы. – Я хочу купить сигарет.

– Я принесу и сигареты, – крахмальной грудью и золотыми шнурами гусарского ментика преградил дорогу официант.

– Какие?

– Любые. Какие захотите. Для наших посетителей… бесплатно! – явно соврал халдей.

– А я и сам еще не знаю, какие захочу, – честно ответил на это Коряпышев, отодвигая фальшивого гусара с дороги.

Это было не слишком трудно – тот был на голову ниже и килограммов на пятьдесят легче. А вот со швейцаром, напоминавшим доблестных российских генералов комплекцией и фуражкой с высоченной тульей, – с ним бы Коряпышев не хотел толкаться животами.

Впрочем, и тот повел себя достаточно корректно: просто заслонил широкой спиной входную дверь. А уж вы сами думайте, уважаемый, для чего. Может быть, обычай такой есть в ресторане «Столетие», чтобы гостям не досаждал сквозняк. А может, и для того, чтобы некоторые излишне прыткие гости не спешили бы покинуть сей гостеприимный кров без согласия хозяев.

Но – «Думай не думай, Светозар, царем не будешь!», – как говаривал Коряпышеву один симпатичный поляк в немецком гастштетте «Уголок крон-принца». Назад дороги теперь не было. Только вперед.

– Пожалуйста, «Житан»! – сказал Коряпышев барменше, которая с отвращением на прыщавом лице готовила ему кофе за стойкой бара.

Ответом Коряпышеву была тишина. Только пар шипел рассерженной кошкой, взбивая шапку над краем кофейной чашки.

Коряпышев взгромоздился на высокий табурет. Это был тот самый, на котором восседала Пиланго, когда он заметил ее с улицы. Кажется, гладкая бордовая кожа еще хранила тепло ее внушительных филейных частей. Круп-п-п-пная все же женщина госпожа Пиланго Рохани! Трудно ей, должно быть, в этой карликовой стране, где, сидя в баре ресторана, легко можно попросить огонька у прохожего на тротуаре!

Привстав, Коряпышев протянул руку к полочке с сигаретами. Раз ему их не дают – он возьмет сам. Плоскую коробочку «Житан» с танцовщицей в пышной юбке.

И тут он увидел ботинок. Лакированный ботинок, который высовывался из-под стойки, причем нагло торчал вверх острым носом. Перегнувшись через стойку, Коряпышев узрел и второй.

Лакированные штиблеты не сами собой пришли сюда, чтобы хлебнуть силва-палинки. Напротив, они явились вместе с хозяином, обожавшим сей напиток цыган и поэтов местного андеграунда. И он сам был тут же собственной персоной. Лежал навзничь, вытянувшись во весь ростом с руками по швам, будто на строевом смотре. Строевом смотре, где парад принимала смерть, потому что с такой дырой в груди – кровь уже запеклась, схватившись коркой на крахмальной манишке – с такой дырой в груди не выжить даже цыгану, у которого сто жизней. Как у кошки.

Коряпышев успел еще подумать, что и ему не помешал бы аналогичный запасец, раз уж пошла такая пьянка, а потом на него обрушилась тьма. И тоже не сама по себе, а вместе с ударом по затылку. Подтвердившим, кстати, слова официанта, что по утрам фреч сильно бьет по голове. Но не табуреткой же!

2. Праправнучка Дракулы

Очнулся Коряпышев от запаха табачного дыма. Дымок сладко щекотал ноздри, вызывая в памяти золотой портсигар Пиланго и ее саму – на высоком табурете у стойки бара с ногой, закинутой за ногу.

Он осторожно открыл глаза. И тут же поспешил их зажмурить, в ужасе обнаружив напротив жуткого монстра в полицейской форме с погонами фендриха [14] . Монстр был женского рода, но догадаться об этом позволяли только накрашенные ногти невероятной длины. В остальном – короткая стрижка, отглаженный и плоский на груди китель, сигарета, по-мужски стиснутая острыми кривыми зубами, – это был сотрудник обожаемого начальством типа: без пола, возраста и видимых слабостей.

Про себя Коряпышев ничего подобного сказать не мог. Напротив, с особым огорчением сознавал, что именно слабость к аппетитным женским ножкам, вину и сигаретам (та самая скользкая дорожка, от которой юношество предостерегают еще в школе) привела его в это помещение камерного типа, сковала руки стальными браслетами и усадила напротив прапорщицы с острыми зубами и ногтями.

Брр! Тем более Коряпышев вспомнил, что граф Влад Цепеш, больше известный как Дракула, был подданным Австро-Венгрии, следовательно, по роду вампирской службы, мог иметь здесь массу родственников по крови, – таких же злобных вампиров, как он сам. Утешало только, что время вампиров еще не пробило – часы на стене показывали только половину второго.

Вампирша перехватила его взгляд на часы.

– Господин элезредаш! [15] – услышал Коряпышев ее голос, бывший, в отличие от внешности, на редкость приятным. – Господин элезредаш!

Коряпышев едва не купился, дернувшись в кресле, но подполковником, к которому обращалась праправнучка Дракулы, был, естественно, не он. За спиной хлопнула дверь – и вошел тот самый «элезредаш», которого призывала вампирша с ангельским голоском.

Коряпышев вспомнил, что в венгерской полиции каждому следователю положен секретарь, дабы дипломированный специалист не тратил время на бумажную волокиту, а мог бы подумать, выстроить стратегию и тактику допросов. Теперь ему предстояло испытать все преимущества зарубежной системы на собственной шкуре.

Пока вампирша готовила к работе ноутбук, у Коряпышева оставалось несколько минут, чтобы сообразить, откуда растут ноги всей этой дикой, нелепой истории. И по всем прикидкам выходило, что ноги растут – от ушей. Но отнюдь не от розовых ушек Пиланго, а от ушей Стефана, который подслушал их разговор. Или же от «ушей» электронных, внедренных в бокал со свечой, либо просто под столешницу. Да мало ли других удобных мест! Он, установивший не один десяток «закладок», знал это не понаслышке.

Но вот чьи это были «уши»? Какой спецслужбы, или какой ОПГ? [16]