Игорь Срибный - Летучие мыши Страница 7

В стену громко постучал сосед. И Седой понял, что он действительно кричал во сне. Мышцы левой руки, удерживающей во сне гранату, свело судорогой… Во рту пересохло…

Седой тяжело встал с кровати и, шаркая по полу разношенными тапками, пошёл на кухню. Достав из холодильника запотевшую бутылку пива, он пальцами сковырнул крышку и припал к горлышку, выпив бутылку залпом.

Усевшись за стол, он долго думал, что могут означать эти кошмарные сны, но так как никогда не был силён в их толковании, решил, что это просто реакция мозга на события последних дней в Чечне. «Или просто непереваренный кусок шашлыка!» — подумал он, вздыхая.

За окнами брезжил рассвет, и он решил не ложиться больше, потому что ещё один подобный сон, вырубит его из деятельной жизни на весь день.

Седой включил компьютер и начал отвечать на накопившиеся письма. Большая их часть оказалась рекламной чушью, и он безжалостно поудалял ненужное. За работой незаметно пролетело время и, взглянув в угол экрана, он увидел, что уже 8-10. Сладко потянувшись, он решил прилечь на полчасика… и провалился в сон…

Проснулся он около одиннадцати, абсолютно ничего из приснившегося не помня. Но два предыдущих сна засели в памяти намертво.

Дел было много и Седой, раздирая рот зевотой, пошёл в душ.

Он никогда не верил в сны и снисходительно выслушивал истории других о сбывшихся, якобы, снах. Раньше ни один из его снов не сбывался, хотя часто снились ситуации, подобные сегодняшним. Но сны этой ночи почему-то серьёзно встревожили его. Был в них какой-то намёк, предзнаменование.

Но, поразмыслив, он решил, что чушь всё это несусветная, о которой нужно просто забыть!

Целый день он был занят делами, накопившимися за время его пребывания в Чечне: сделал отметку в отпускном удостоверении в военкомате, пообщался с бывшими коллегами по службе (до Чечни он служил в городском военкомате), уплатил коммуналку, выстояв длиннющую очередь в сберкассе, отвёз в прачечную грязное белье и обмундирование… Но едва он вошёл вечером в квартиру, как тревожное чувство, вызванное ночными кошмарами, вновь вернулось к нему.

Он не мог себе объяснить эту тревогу, возникшую, казалось, на пустом месте, и это ещё больше угнетало его. Потому что, он знал свою военную интуицию, которая практически никогда не подводила его в боевых условиях, вовремя предупреждая об опасности. Но он сейчас находился далеко от войны, в мирном городе, где ничто не должно было угрожать ему…

Просидев весь вечер у компьютера, и уничтожив достаточное количество немецко-фашистских захватчиков, гоняя в «Medal of Honor», он, наконец, успокоился и пошёл спать…

Спал Седой крепко, без сновидений…

Глава 9

Ах, море! Ну, что за сказочный мир?! Этот ласковый вечерний прибой, лижущий пятки, этот воздух, сладко пахнущий прелыми водорослями, йодом, остывающей после дневного зноя галькой, эти полураздетые женщины с обворожительными улыбками, приехавшие в санаторий отдохнуть от работы, от кухни, от опостылевших мужей — такие нежные и доступные…

Седой отдыхал! Он несколько лет считал отдыхом выезд в Буйнакск или Хасав-Юрт с колонной, когда в ожидании загрузки можно было посидеть в кафе, выпить пару-тройку рюмок хорошего Кизлярского коньяка и съесть пару кусков шашлыка из осетрины, обильно поливая их выжатым соком лимона или макая в гранатовый соус…

Но теперь он познал настоящий отдых! Он бродил в сумерках с очередной подругой по улице Роз, поражаясь обилию разноцветных крупных цветков и их аромату, который кружил голову, заставлял учащённо биться сердце в предвкушении ночи, обещающей сладкие объятия и горячие, ни к чему не обязывающие поцелуи…

Он с удивлением и восхищением разглядывал стволы пальм, на которые неизвестный художник в великолепном полёте фантазии умудрился намотать в поразительно красивом беспорядке коричневые нити кистевидных волокон, крепких на разрыв.

После руин и разрушений войны он, наконец-то, попал в рай великолепных архитектурных ансамблей, старинных особняков, цветущих парков.

И… через неделю он уже полностью забыл о войне, о неимоверных физических и моральных нагрузках, о приятной тяжести оружия в руках… Он полностью окунулся в этот сказочный курортный сон…

Только одно смущало его и заставляло выходить на пляж только ранним утром и вечером — многочисленные безобразные шрамы от пулевых и осколочных ранений, в изобилии покрывающие его тело. Он не терпел с детских лет проявлений жалости к себе, и единожды заметив, с какой материнской жалостью смотрит на его шрамы пожилая женщина, он сразу же решил для себя не выходить на пляж в дневные часы, когда там полно народу.

Время в Сочи летело с неимоверной скоростью, и братья глазом не успели моргнуть, как пролетел двадцать один день отдыха, предусмотренный путёвкой.

Седой загрустил. Ему не хотелось уезжать, но Анатолию через неделю нужно было выходить на работу.

— Ладно, братишка, давай ещё пару дней побарахтаемся в море «дикарями», а потом я тебя довезу до самого дома, — предложил Седой.

— А жить где будем? — Анатолий любил комфортную жизнь.

— Брат, я же военный человек! У меня в машине есть всё! И даже двухместная палатка! Есть надувной матрац, такие же подушки… Мы встанем где-нибудь на Мамайке в соснах, и пару дней оттянемся по полной!

— Ладно! Уговорил. Правда, я хотел попасть домой пораньше, там ведь тоже дела есть…

— Толян! Поверь мне, моему военному опыту: все дела не переделаешь! Никогда! Всегда будет что-то, что ты хотел сделать, да не успел, или не позволили обстоятельства.

— Я же сказал, что согласен! Поехали на Мамайку.

Братья набрали продуктов на два дня, взяли две бутылки водки, десять пива и, загрузив портативный холодильник, стоявший в багажнике «Форда-Скорпио», помчались на выезд из города, в посёлок Мамайка, поразивший их во время экскурсионного путешествия на теплоходе полупустыми пляжами и чистой, как слеза морской водой.

Седой ещё тогда присмотрел группу сосен, подумав, что вот идеальное место для «дикого» отдыха.

Он быстро поставил палатку, которая была предназначена для гор, и достаточно было только раскрыть её, как каркас сам ставился на место. Оставалось только закрепить её на земле или на льду приколышами. Словом, через десять минут палатка с матрацем и подушками была полностью готова к эксплуатации…

— Вот это чудо! — сказал Анатолий, глядя, как ловко Седой управляется с палаткой. — Никогда не видел такой!

— Это горный образец. Если в горах застал буран или сильный снегопад, дорога каждая секунда. Поэтому здесь всё рассчитано на быструю установку. Хочешь, оставлю её тебе?

— Конечно хочу! Это же для рыбалки, для охоты вещь очень удобная! Раз! И готово: палатка стоит! Да все мои товарищи по рыбалке просто обалдеют, когда увидят это чудо!

— Лады, Толян! Доедем до Донецка, заберёшь палатку.

— Ты не шутишь? Расстаться с такой вещью!

— У нас будет очередное списание, и я себе ещё возьму. Не переживай!

Двое суток братья фактически не выходили из моря, будто стремясь накупаться в солёной морской воде на всю оставшуюся жизнь…

А вода была — просто чудо — прозрачная — каждый камушек виден на дне, тёплая, как парное молоко, а установившийся штиль, как будто специально для них, давал возможность расслабленно полежать на воде, ловя лицом нежные солнечные лучи… И, казалось, не будет конца этому раю на земле, — так спокойно и тихо было на этом кусочке морского побережья, выбранного братьями для двух дней отдыха…

Братья пили холодное пиво, болтали ни о чём, отчаянно предаваясь только морю и безделью…

И не знал Седой, что совсем чуть-чуть остаётся до того момента, когда он навсегда потеряет своё спецназовское прозвище и станет простым гражданином Сербиным… А Анатолия ожидала совсем иная — непредсказуемая судьба…

Оставалось чуть-чуть до поворота судьбы, который навсегда изменит жизнь…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Сербин не мог себе объяснить, почему его вдруг неудержимо потянуло в те места. Не мог… Но ему стало до того неуютно дома, что он бросил работу над новой книгой. Как только он садился к компьютеру, пальцы деревенели. Во рту пересыхало, а сигарета начинала пахнуть не дорогим табаком, а прелой соломой… Панический ли страх, психическая неуравновешенность — как бы ни называлось это состояние, но писать здесь он больше не мог.

Там, в Головинке не было ничего хорошего, привлекательного для Сербина. Скорей наоборот… Четыре года назад его там постигло огромное несчастье. Он отдыхал с братом Анатолием в Сочи. Отпуск заканчивался у обоих — ему нужно было возвращаться в Чечню, где он служил в военной разведке, а брату домой — в Донецкую область, где он работал в шахтоуправлении.