Ричард Пратер - Найдите эту женщину Страница 7

Это шумный город, отрада 1961 года, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Необузданные толпы, никаких сдерживающих начал целых четыре дня, несмолкаемые выстрелы днем и ночью.

Выстрелы?

Не лучше ли вернуться в Лос-Анджелес?

Но я был уже здесь, о чем сожалеть? Я протиснулся сквозь толпу в вестибюль, отметив про себя, что две трети собравшихся были в чем-то вроде ковбойских костюмов. Прямо передо мной какая-то дерзкая девчонка в ковбойской куртке из мягкой кожи и брюках в обтяжку опускала монетку в автомат. Она широко улыбнулась мне, очевидно потому, что у нее было прекрасное настроение. Я ответил ей такой же улыбкой, но протиснулся мимо нее в буйное казино. До этого момента я слышал только гул голосов да гудение игровых автоматов, но, очутившись в огромном зале, уже можно было идентифицировать звуки. Голоса крупье у рулетки, столы картежников, рядом — игра в кости... Справа от меня был бар под названием “Дамское счастье”. Дальше, на стене, на световом табло можно было следить, как идет игра за самым большим столом с рулеткой.

Здесь было столько народу, что я не сразу отыскал Фредди, но потом, обойдя стол с горячими закусками, я попал в царство коктейль-столиков слева и сверкающего бара справа, в конце которого увидел его.

Мне следовало бы знать заранее, что меня ожидает. Фредди полностью отключился от бедлама вокруг него, наклонился вперед и разговаривал с женщиной, которая сидела в самом конце бара. Я ее почти не видел, в глаза бросилась лишь шапка густых волос, поднятых на голове в высокой прическе. Но раз Фредди был так увлечен разговором, значит она была недурна.

Подойдя к ним поближе, я заметил, что по стойке стучит серебряным долларом какой-то молодой человек, пытаясь добиться от Фредди чего-то выпить. Но Фредди ни на кого не обращал внимания.

Он что-то сказал девушке, она рассмеялась, откинув назад голову. Рассмеялась весело, от души, без всякого жеманства. Я добрался до самого конца стойки, остановился в каком-то футе от девушки, между ее табуретом и соседним, тоже занятым. Фредди улыбался, демонстрируя свои крепкие белые зубы. Он по натуре был веселым, жизнерадостным парнем. И чертовски привлекательным.

Я продолжал стоять, не обращая внимания на девушку, но тут она вынула сигарету изо рта, высунула кончик языка и сняла с него табачную крошку красным ногтем длинного пальца. В этот момент она скосила глаза в мою сторону, губы ее изогнулись, в глазах мелькнуло подобие улыбки.

Я был убит наповал.

Она была настоящая красавица. Это было общее впечатление, я не рассмотрел деталей. Смотрел и не мог отвести от нее глаз. Волосы у нее были красновато-рыжие, бархатистые карие глаза, молочно-белая кожа, подвижные полные губы... Но самым поразительным было ее тело.

Она была женщиной — и этим все сказано. Одета она была в черную юбку и свободный жакет цвета красного вина, перехваченный золотым пояском. Стоячий воротничок жакета закрывал сзади шею, а спереди образовывая как бы два крыла с заостренными углами. Спереди, до самого пояса, жакет не имел застежки, он расходился при каждом повороте ее головы, и казалось, полные груди вот-вот выглянут наружу и посмотрят на белый свет.

Я мог бы поспорить, что под жакетом у нее ничего не было, потому что, когда она потянулась в сторону, чтобы погасить окурок своей сигареты, я ясно видел в красном отсвете ткани округлость розовато-кремовой плоти, увенчанной более темными кружками.

Я вел себя грубо, отнюдь не как благовоспитанный джентльмен, но единственным оправданием служит то, что я даже не сознавал этого: просто стоял с одурелым лицом, как будто только сейчас до меня дошло, что на свете есть разные женщины. Стоял и смотрел, стоял и смотрел...

Казалось, она ничего не имеет против, но наконец все же повернулась ко мне и сказала мягким, но каким-то ломким голосом, который мог бы показаться вульгарным у любой другой особы, но очень гармонировал с внешностью этой.

— Проклятие, мистер! Вы заставляете меня нервничать!

Видимо это было несерьезно, потому что глаза и губы ее продолжали улыбаться. Это была просто фраза, словесная игра, и я произнес:

— Хэлло, вы просто потрясающая!

Если мне суждено быть убитым в этой поездке, то в душе я молился, чтобы с этим подождать хотя бы до завтрашнего дня, потому что эта женщина не должна была ускользнуть от меня.

Я совершенно позабыл о Фредди, но тут он завопил:

— Шелл! Это ты, старый сатир! Когда же ты вошел?

Я подмигнул ему, но продолжал смотреть на девушку: меня интересовало, какое впечатление произведет на нее слово “сатир”. Никакого. Вроде бы она даже не заметила. Тогда я приветствовал Фредди:

— Хэлло, ты, увалень! Следи за своим языком.

Я протянул ему руку, он схватил ее и принялся трясти, пока я объяснял, что только что приехал и как мне быть. Он покачал головой:

— Город уже трещит по швам. Я верчусь, как белка в колесе. Ни минуты покоя... — он нахмурился: — Шелл, я не смог раздобыть для тебя жилье. Стрип забит до отказа.

— О'кей, как-нибудь устроюсь. Узнал что-нибудь еще?

— Про Картера? Ничего. Пустышка. Как понимаю, я тебе не слишком-то помог?

Я снова подмигнул, но на этот раз потому, что мне не хотелось, чтобы имя Картера слишком часто упоминалось, пока я не буду знать наверняка, что с ним случилось.

— Пустяки. Уже хорошо то, что мы с тобой увиделись. Представь-ка меня, кстати сказать.

— Да?

Он попытался принять озабоченный вид, но с такой счастливой физиономией это оказалось ему не под силу. Я больше ничего не стал добавлять.

Он нахмурился, посмотрел на меня, на красотку и снова на меня.

— Будь я проклят, если представлю, — буркнул он и заулыбался во весь рот.

Я снова смотрел на девушку.

— Вы ирландка, — сказал я, — восемь к пяти, что ирландка.

Она улыбнулась. От одного этого я почувствовал себя гораздо лучше.

— Вы правы. Я Коллин Моун.

Едва заметное придыхание, на которое я сразу обратил внимание в ее голосе, как будто она пила что-то холодное, теперь казалось мне просто очаровательным.

Она сказала:

— Фредди, сделайте то, что просит этот ужасный человек. Познакомьте нас.

Он с жаром заговорил:

— Вы его не знаете. У него сдвиг по фазе. Клубное мышление. Он ненормальный. Супершпион. Нет, он просто старый шпион-неудачник. Сидит на потолке, питается паутиной и строит козни, козни...

Она засмеялась с тем же надломом в голосе, замахала на него руками и сказала:

— Ох, перестаньте! Послушайте, Фредди, нельзя быть таким злюкой.

— Ну что ж, — заговорил он. — Как ты уже слышал, приятель, это миссис Моун. Миссис Моун, а этот уродливый неврастеник с переломанным носом — Шелл Скотт. Он — частный детектив и, возможно, упрячет вас за решетку.

— Я бы с удовольствием это сделал, — засмеялся я, вложив другой смысл в слова, сказанные Фредди.

Потом уже обратился к ней:

— Миссис?

— Больше нет.

И будь я неладен, если при этом она не приподняла руку и не качнула ею в воздухе, как в старые времена, когда было принято целовать дамам ручки.

Я осторожно взял ее руку в свои и заговорил с вычурной вежливостью:

— Миссис Моун... — Однако почувствовав себя круглым дураком, я просто поднес ее пальцы к губам и поцеловал поочередно все пять.

Она внимательно смотрела на меня и вкрадчиво произнесла:

— Мистер Сатир.

Я невольно дернулся, она же прижала свои холодные пальчики к моим губам, большим и указательным пальцами легонько ущипнув уголок моего рта. Ее губы слегка шевелились, глаза едва заметно прищурились, одна бровь чуточку приподнялась, но я подумал, что мое сердце сейчас выскочит из груди и разлетится на тысячу кусков.

Потом она отняла руку и сказала:

— Как поживаете, мистер Скотт?

— Как он поживает? — заворчал Фредди, — но тут же громко крикнул: — Олл-райт, олл-райт, я иду.

И он отправился налить стаканчик погибающему от жажды человеку.

— Коллин, — сказал я, — или миссис Моун?

— Я больше не “миссис”. Шесть недель я здесь спасаюсь. Да и в любом случае Коллин.

— Расскажите мне все про себя, — попросил я, — все.

Она слегка улыбнулась, взглянула на меня хитровато и сказала.

— Лучше вы сами кое-что расскажите о себе.

Обычно мужчины обожают говорить о себе, всячески приукрашивая свою особу. Она несомненно знала об этом, ибо я с самого начала понял, что она была умница. Но в данный момент меня интересовала только она. Однако чтобы не тратить время на пустые препирательства, я заговорил:

— О себе мне нечего рассказывать. Мне тридцать, я холостяк, частный детектив. У меня офис в Лос-Анджелесе, а квартира в Голливуде. Вы мне кажетесь очаровательной, и я хотел бы монополизировать вас, только...

Я остановился. Черт возьми, за последние несколько минут я забыл, зачем приехал сюда.