Ричард Пратер - Эффект Эмбера Страница 7

Вскоре жизнь вновь станет вполне приятной штукой. Вскоре, но не сейчас.

Погода в тот день была необычной для Южной Калифорнии. Легкие серые облака, сквозь которые просвечивала нежная голубизна неба, время от времени затмевали утреннее солнце, но на душе у меня было легко и радостно. Я мчался в своем «кадиллаке» по Уилшир-бульвару, обдуваемый прохладным сентябрьским ветерком. У меня и впрямь были все основания для оптимизма. Я заметно продвинулся в своем расследовании, несмотря на пять неприятных минут, проведенных с Берни Хутеном.

После трех чашек крепчайшего кофе, пары ложек комковатой овсяной каши – я так и не научился готовить ее без комков – и четырех сигарет мне наконец удалось выбраться из «Спартанца», не забыв при этом натянуть штаны. Последующие два часа я посвятил встречам с далеко не благочинной публикой. Приступая к очередному расследованию, я первым делом выявлял связи подозреваемых мною лиц и объяснял своим надежным помощникам, что меня интересует и на что им следует обратить внимание.

Обычно, если удается выявить те или иные связи лица, подозреваемого в преступлении, я никогда сразу не обнаруживаю этого и приступаю к разработке своей версии спустя несколько часов или дней, поскольку только тогда появляется надежда выловить что-то стоящее. На этот раз мне было некогда расставлять сети. Пришлось действовать с ходу, потому что от вышедшего в тираж боксера Берни Хутена я узнал нечто такое, что могло иметь отношение к Аралии, Малышу Бретту и его скоропостижной кончине, хотя в общем-то шанс был невелик – один из десяти.

Я разыскал Хутена в третьеразрядном баре на Шестой улице, где редкие клиенты заказывали главным образом пиво или дешевое вино и потягивали его в одиночестве за маленькими круглыми столами, покрытыми облупившейся клеенкой. Я знал, что Хутен приходит сюда по утрам похмеляться. Он обычно разбавлял пиво джином или ромом, а потом проглатывал этот адский коктейль, что я находил даже менее аппетитным, чем комки в моей овсяной каше.

Я заказал ему порцию «Былого Времени» и стал рассказывать свою сказочку, на которую он отреагировал красноречивым:

– Не знаю. Балдеж. Может быть.

– Что «может быть», Берни?

Он приподнял стакан над кружкой и некоторое время с удовольствием наблюдал, как золотистый бурбон растворяется в светлом пиве.

– Не знаю, кто хотел ее укокошить, Скотт. Или по чьему заказу. Но я слышал, что кто-то здесь, в Лос-Анджелесе, вызвал профессионального убийцу с востока, чтобы тот кого-то пришил. Разговор об этом шел то ли вчера вечером, то ли сегодня утром.

– Но, может быть, все это брехня? – заметил я.

Он наконец перелил виски в пиво и спросил:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну... насчет профессионального убийцы.

– Речь идет об одном из самых известных убийц, насколько я понимаю. Вообще-то это не по моему профилю, Скотт, ты знаешь. Я никогда не был мокрушником, ни разу не брал в руки нож, даже для того чтобы открыть консервы. Так что мало смыслю в этих делах. Об этом рассказал мне мой более сведущий приятель. За что купил, за то и продаю.

– Ты сказал, он откуда-то с востока. Откуда именно, Берни?

Он продолжал молчать, а я терпеливо ждал. Наконец он заговорил снова:

– Этот парень, профи, о котором я тебе говорю, может быть, уже здесь. Его доставили сюда срочно, потому что дело не терпит отлагательства. Я был бы рад сообщить тебе еще что-нибудь, Скотт, но это все, что мне известно. И еще его кличка, и откуда он явился.

Он проглотил добрых полкружки своего пойла и почмокал губами.

Я опять вздохнул. Разговор с Хутеном всегда удручал меня. Из него все приходится вытягивать клещами. А мне до зарезу нужно узнать, во-первых, имя или кличку этого типа и, во-вторых, откуда он. Всю информацию он хранит на дне своей ненасытной утробы. Я поймал взгляд бармена и показал ему два пальца.

Тот понимающе кивнул, похлопал себя по необъятному животу, пару раз рыгнул, закашлялся, тронул пальцами нос и вытер их о штанину.

– Ну, а как же его зовут, Берни?

– Имени его я не знаю, только прозвище. – Он огляделся по сторонам, увидел, что бармен снова ему наливает, проговорил: – Один Выстрел.

Я сначала не понял, что он имеет в виду, и на всякий случай сказал:

– Сейчас Толстый Майкл принесет тебе двойную порцию, Берни.

– Я знал, что на тебя можно положиться, Скотт, хотя я имел в виду не это. Просто Один Выстрел – его кличка. А поскольку его профессия – приканчивать людей выстрелом в голову, и делает он это превосходно, то, надо полагать, автоматом он не пользуется...

– О'кей, давай начнем с другого конца. Откуда, ты говоришь, этот парень выплыл?

Берни кивнул и снова умолк. Молчал и я. Я уже не мог выносить запаха прокисшего пива.

Толстый Майкл принес еще одну кружку пива и два стакана с «Былым Временем» и поставил все это перед Хутеном. Тот допил свой первый коктейль, отставил пустую кружку в сторону, потом придвинул к себе новую и, взяв в каждую руку по стакану, стал готовить очередную порцию своего адского коктейля.

– Из Джерси.

Дальше смотреть на его манипуляции мне было недосуг. Я встал и направился к выходу, в то время как Хутен священнодействовал над кружкой с пивом, радостно улыбаясь при этом. А вдогонку мне неслось тихое позвякивание стаканов о края кружки. Я вышел из вонючего бара и окунулся в свежий смог раннего калифорнийского утра.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы снова обрести хорошее настроение, чему в значительной мере способствовал мой краткосрочный визит в лос-анджелесское отделение полиции. Там, в офицерской столовой, я умял полный завтрак, состоявший из стейка с яичницей и кофе, потом со смаком выкурил сигарету.

В прекрасном расположении духа я ехал по Уилшир-бульвару, и, когда примерно около двух часов дня поравнялся с Вейр-Билдинг, что на углу Уилшир-бульвара и Уитчерли-драйв, я вдруг краем глаза заметил смутно знакомую сутулую фигуру.

Секунду-другую узнавание крутилось где-то на краю моей памяти, но, когда я повернул голову в сторону входа в Вейр-Билдинг, я безошибочно узнал высокую, согбенную фигуру и характерный профиль стервятника. Несомненно, это был Хоук. Элвин Хоук, или Эл Молчок, – очаровашка, разгуливавший прошлой ночью по Норт-Россмор с подозрительно топырящейся грудью.

Хоук был не один.

Он стоял в нескольких метрах от массивных входных дверей из стекла и нержавеющей стали вместе с тремя другими, незнакомыми мне мужчинами. Один из них, невысокий, коренастый, в этот момент как раз направился к входу в Вейр-Билдинг, и Хоук устремился вслед за ним, на мгновение загородив коренастого детину, лицо которого мне не удалось рассмотреть.

Правда, одного из двоих, продолжавших стоять на прежнем месте, я знал: по фотографии, лежавшей во внутреннем кармане моего пиджака. Несомненно, это был Элрой Верзен по кличке Паровоз. Высокий, бритый наголо, краснорожий детина, в течение года деливший в Сан-Квентине камеру с покойным Эдвардом Бреттом – Малышом.

Когда коренастый и Хоук исчезли за стеклянными дверями, Верзен Паровоз и его спутник отошли от входа и принялись с безразличным видом прогуливаться по улице. Как раз в этот момент я проезжал мимо них в густом потоке автомашин. Четвертого я не знал. Ему на вид было лет пятьдесят. При росте в сто восемьдесят три – восемьдесят пять сантиметров он весил не менее девяноста килограммов, причем большая часть его массы была сосредоточена в области талии, если можно так выразиться.

Я быстро сориентировался, как мне вынырнуть из потока машин, слегка притормозил свой «кадиллак» и, проехав еще немного вверх по Уилшир, остановился в разрешенном для стоянки месте. Я подумал, не податься ли мне за Хоуком и его спутником, но тут же отказался от этой мысли. В Вейр-Билдинг было двенадцать этажей, сотни различных офисов и апартаментов. Кроме того, в данный момент мне было гораздо важнее не потерять след бывшего сокамерника Малыша Бретта.

К несчастью, я поставил свой «кадиллак» таким образом, что загородил въезд и выезд на стоянку. Двум машинам пришлось меня объезжать, и один из парней за рулем отчаянно сигналил, при этом испепеляя меня презрительным взглядом. Тем временем интересующая меня парочка уселась в черный «мерседес», припаркованный на обочине дороги вплотную к трем другим машинам, выстроившимся параллельно моему «кадди» и таким образом перекрывшим мне выезд.

Я снял ногу с тормоза, подал немного назад и махнул рукой водителям машин, стоявших сбоку от меня, показывая, что путь свободен. Двое из них немедленно последовали моему приглашению. Я выждал, пока черный «мерседес» тронется с места и вольется в общий поток, и тоже поехал. Я оказался впереди «мерседеса», полагая, что так или иначе смогу держать его в поле зрения, пока мне не удастся пропустить его вперед. Разумеется, я потерял их из виду у следующего же светофора. Когда загорелся зеленый свет, я ринулся вперед, но тут заметил в зеркале заднего вида, как «мерседес» круто повернул влево. Я нажал на тормоза, высунулся из окна, пытаясь разглядеть номер, но не успел. Черный седан скрылся из виду.