Ричард Пратер - Больше, чем страх Страница 8

— Нет.

— Голос в трубке был мужской или женский?

— Мужской. В нем чувствовалась явная угроза. Судя по тому, что звонивший не захотел ждать очередной суммы, они полны решимости меня изничтожить.

— Или вашего мужа? — выдержав паузу, предположил я. Как вы думаете, если генерал... скажем...

— Для него это будет трагедия, — не дав мне договорить, спокойным голосом сказала сеньора Лопес и замолкла.

Затем она повернулась ко мне, обеими руками закинула вуалетку на шляпку и посмотрела мне прямо в глаза.

У графини были огромные темные глаза, необычайно длинные ресницы, высокие, слегка выступающие скулы, большой рот с чувственными влажными губами. Ее красота показалась мне не совсем обычной для латиноамериканки. В ней было что-то славянское.

Глядя на меня в упор, она твердым голосом произнесла:

— Мистер Скотт, я хотела бы сказать вам следующее. Мой муж часто и довольно надолго оставляет меня одну, и, как я полагаю, причиной тому не только его служебные дела. Хочу, чтобы вы хотя бы немного меня поняли. Мне не составляет особого труда оставаться одной, но это, согласитесь, не совсем справедливо... Он столько времени проводит вне дома, но я не ропщу — он ведь мужчина. В Мексике так заведено, но я не мексиканка. — Графиня сделала паузу, а затем спросила: — Вы понимаете?

— Думаю, что да, — улыбнувшись, ответил я. — Во всяком случае, немного — это уж точно.

Слегка помрачнев, сеньора Лопес закусила губу и снова прикрыла лицо вуалеткой. Затем она глубоко вздохнула и сказала:

— Считаю, что супруги должны верить друг другу. Хоть я и изменила своему мужу, я все же искренне его люблю. Понимаете, как я надеюсь на вашу помощь? Если все раскроется, это обернется страшной трагедией и для него, и для меня. А возможно, и для вас тоже.

Я не понял ее намека относительно меня, но не стал уточнять, что она имела в виду.

— Понятно, сеньора, — тем не менее сказал я. — Я сделаю все, что от меня зависит.

Мы пробыли в камере втроем еще минут пять, за время которых она пообещала, что если я помогу ей, то те пятьдесят тысяч песо, которые требовали с нее шантажисты, будут моими. Сообщив сумму моего вознаграждения, сеньора Лопес поднялась с кровати и направилась в караулку звонить по телефону. От этого звонка зависело, буду ли я и дальше сидеть в тюрьме или выйду на свободу. Амадор остался со мной.

— Пока я еще в камере, но похоже, благодаря твоим стараниям скоро из нее выйду, — заметил я.

— Очень даже возможно. С такими организаторскими способностями мне бы в Голливуде цены не было, — облизнув губы и пощипав свои усы, ответил Амадор. — Забавная складывается ситуация, Шелл. Но тебе необходимо будет найти этот фильм. Послушай. Генерал изменяет графине направо и налево, но сам он страшно ревнивый. То, что позволено ему, не позволено его жене. Он так считает. Понял?

Я отлично и давно все понял: генерал был нормальным самцом.

— Генерал способен удовлетворить любую прихоть жены, но если увидит тот фильм, он размозжит ей голову. Так что тебе лучше найти кинопленку как можно скорее.

— Я не совсем тебя понял.

— Знаешь, у самой графини нет таких, как у ее мужа, связей и возможностей, чтобы освободить тебя. Генерал ее обожает и, если не узнает о ее похождениях, так и будет плясать под ее дудку. Так что только от него зависит, будешь ты на свободе или нет.

Я уставился на него удивленными глазами.

— Да, сейчас графиня просит мужа, чтобы тот похлопотал о твоем освобождении. Генерал не должен знать, почему его супруга в этом так заинтересована. Это ясно как день. Но если узнает, то может пристрелить вас обоих. Он страшен в гневе, — поймав мой недоуменный взгляд, сказал Амадор и захохотал.

— К чему этот дурацкий смех? Ничего смешного я не вижу.

— Нет, ситуация действительно очень забавная, — ответил он. — Поэтому я и говорю тебе: найди фильм до того, как генерал его увидит. Иначе ты очень скоро снова окажешься в тюрьме.

Я понимающе покивал ему в ответ.

— Не исключено, что генерал сможет увидеть этот фильм и сегодня. В какой-нибудь теплой компании.

Я было собрался расспросить Амадора, где собираются такие «теплые» компании, в которых смотрят порнографические фильмы и в которых частенько бывает генерал Лопес, как в коридоре послышались шаги. Через мгновение щелкнул замок, дверь моей камеры распахнулась, и на пороге появился полицейский. Им оказался мой старый приятель со щербиной во рту, капитан Эмилио.

Надо было видеть его кислую мину, когда он скомандовал мне, чтобы я убирался ко всем чертям. Едва я успел шагнуть в коридор, как капитан схватил меня за руку и злобно прошипел:

— Ты очень скоро сюда снова вернешься. Уж об этом-то я позабочусь. Тебе от меня так просто не отделаться. Понял?

— Да, — ответил я. — Хочу дать на прощанье один совет. Если тебе дороги твои зубы, больше не попадайся мне под горячую руку.

Капитан посмотрел на меня испепеляющим взглядом и отпустил мою руку.

— Ладно, запомни, на свободе ты пробудешь недолго. Это я тебе обещаю, — ответил он, бросил взгляд на мои зубы и так сильно сжал дубинку, что суставы пальцев его правой руки побелели.

Можно было легко догадаться, что станет с моими зубами, окажись я снова в тюремной камере.

Мы с Амадором направились к старшему надзирателю, сидевшему в конце длинного коридора, а капитан, поигрывая в руке дубинкой, мрачно смотрел нам вслед. На столе перед надзирателем я увидел мои вещи, отобранные полицейскими при аресте. Рассовав по карманам всякую мелочь, я надел ремень и, с облегчением вздохнув, потянулся за измятой пачкой сигарет, остававшейся на столе у надзирателя. Не успел я убрать руку, как надзиратель схватил меня за запястье и аккуратно, двумя пальцами, забрал у меня пачку. Какого черта, подумал я и посмотрел на пачку сигарет, которую надзиратель продолжал держать двумя пальцами. На ее целлофане остался едва заметный отпечаток моего большого пальца. Неужели ему понадобился этот отпечаток? Я обратил внимание на то, что из пачки торчали две сигареты. Возможно, этот надзиратель просто хотел закурить, да и только.

— Отдайте мои сигареты, — потребовал я.

Мало того, что меня засадили в эту вонючую каталажку, так я еще и должен был угощать охранника своими сигаретами! Это уж слишком.

В ответ сержант-надзиратель оскалил зубы, прищелкнул языком и что-то негромко сказал Амадору по-испански. Сеньора Лопес, стоявшая справа, как-то странно посмотрела на меня.

— Чего он там тебе пробормотал? — спросил я Амадора.

— Сказал, что вещественные доказательства он намерен оставить у себя. Как ни странно, но сержант утверждает, что эти сигареты с марихуаной. Он боится, что ты опять накуришься и начнешь нападать на прохожих.

— Что? Да он с ума спятил! Скажи, чтобы он вернул мне мои сигареты, — сказал я Амадору и снова посмотрел на пачку, которую отобрал у меня надзиратель.

Это была обычная пачка «Белмонтса» в красочной, как и полагается, обертке, с маленькими фигурками лошади и жокея. Однако вид тех двух сигарет, которые торчали из нее, насторожил меня. Табак в них был крупнее, а набивка не такая плотная, как в нормальных сигаретах.

— Амадор, я хотел бы поближе посмотреть сигареты. Скажи ему, что глотать их не собираюсь, а убегать с ними — тем более.

Амадор пересказал мою просьбу сержанту, тот, переведя взгляд с гида на сеньору Лопес, положил передо мной пачку. Да, никаких сомнений, в сигаретах вместо табака была марихуана. Я достаточно навидался ее на своем веку, мог легко отличить их по запаху.

— Эти сигареты не мои, — твердо сказал я. — Кто-то...

Я неожиданно замолк, вспомнив, как меня, порядком избитого, доставили в тюрьму и обыскали. Кто же шарил тогда по моим карманам? Да, это был капитан Эмилио.

Наклонившись над столом и глядя в глаза сержанта, я, чеканя каждое слово, произнес:

— Сигареты не мои. Кто-то подсунул их мне в пачку. Капитан Эмилио обыскивал...

В это время сеньора Лопес что-то сказала Амадору, и тот прервал мои объяснения:

— Сеньора просит, чтобы мы уходили отсюда как можно скорее. У нас мало времени. И вообще, чем раньше мы уберемся из тюрьмы, тем лучше.

— Но...

— Да брось ты. К чему эти разговоры, если ты уже свободен? Мне надо еще многое тебе рассказать, а времени слишком мало.

Я попытался было возразить, но потом согласился с гидом:

— Ладно, Амадор. Но к вопросу об этой травке я все же вернусь.

— Если ты приступишь сразу к делу, из-за которого тебя вызвали, времени у тебя будет предостаточно. Да ты и сам это прекрасно понимаешь.

Я все понял. Мы отошли от сержанта и направились к выходу. Тут я неожиданно услышал, как меня кто-то зовет:

— Шелл! Шелл!

Я обернулся и у стены увидел сидевшую на стуле Моник. Она поднялась и поспешила мне навстречу. Девушка выглядела встревоженной и очень усталой.