Рэймонд Чандлер - Человек, который любил собак Страница 8

– Зови меня просто Рыжий.

– Пропусти, Рыжий, я занят.

Он грустно улыбнулся и ткнул меня в левый бок.

– Из-под летнего костюма эта пушка малость выпирает. Хочешь попасть на борт? Это можно сделать, если с умом.

– И сколько стоит ум?

– Пятьдесят монет. Десять сверху, если обратно придется везти тебя раненого.

Я шагнул к лестнице.

– Эй, – быстро крикнул он вдогонку. – Двадцать пять я, так и быть, скину. Может, обратно поедешь с друзьями, а?

Я поднимался дальше. Только через четыре ступеньки я обернулся и сказал:

– Продано, – и опять зашагал вверх.

Там, где начинался ярко освещенный увеселительный пирс, сверкал огнями битком набитый народом, несмотря на сравнительно ранний час, зал танго. Я вошел, прислонился к стене и смотрел, как вспыхивают на электрическом индикаторе серии чисел, смотрел на игорный стол; под которым крупье подавал знаки своему игроку резким ударом колена.

Широкое синее пятно у стены рядом со мной приобрело очертания человеческой фигуры; запахло мазутом. Мягкий, глубокий, грустный голос проговорил:

– Там понадобится помощь?

– Я разыскиваю одну девушку, но искать ее я пойду сам. А чем вообще занимаешься ты? – Я не смотрел в его сторону.

– Да так, доллар тут, доллар там. Я люблю поесть. Я был раньше в полиции, но они меня вышибли.

Это мне понравилось.

– Ты, наверное, высовывался, – сказал я, глядя, как «свой» игрок большим пальцем передвигает карточку на проигрышный номер и как крупье кладет свой большой палец на ту же клетку и потихоньку убирает карточку.

Я почувствовал, что Рыжий улыбается.

– Я смотрю, ты уже познакомился с нашим городком. Здесь все на этом вот вертится. У меня лодка с подводным двигателем. А там я знаю грузовой люк и могу его отпереть. Один парень время от времени передает мне оттуда грузы. Весь народ там обычно на палубах, а внизу почти никого не бывает. Тебе это подходит?

Я достал бумажник, отсчитал двадцать пять долларов, скомкал бумажки и не глядя сунул вправо. Комок спрятался в пропитанный мазутом карман.

– Спасибо, – мягко сказал Рыжий и пошел к выходу. Я подождал немного и отправился за ним. Несмотря на сутолоку, потерять его было трудно – рыжая голова маячила высоко над толпой.

Мы прошли мимо пристани для яхт, мимо второго увеселительного пирса, за которым фонари стали попадаться все реже, а толпа постепенно сошла на нет. Короткий черный мол тянулся от берега, вдоль всей его длины качались привязанные лодки. Мой Рыжий свернул туда.

Он дошел почти до самого конца и остановился над деревянной лесенкой.

– Я пригоню ее сюда. Пока мотор разогреется, придется немного пошуметь.

– Послушай, – сказал я. – Я забыл. Мне позарез нужно позвонить одному человеку.

– Это можно устроить. Иди сюда.

Он повел меня дальше, к самому концу мола, опустился на колени, звякнул ключами на цепочке и отомкнул висячий замок. Потом поднял крышку маленького люка, вытащил оттуда телефон и, сняв трубку, послушал гудок.

– Все еще работает, – в его голосе послышалась усмешка. – Каким-то жуликам понадобилось тут его устроить. Не забудь потом защелкнуть замок.

Он бесшумно растворился в темноте. Минут десять я слушал, как плещется о столбы мола вода; время от времени во мгле слышалось хлопанье крыльев – наверное, какой-то плохо спавшей чайки. Где-то вдалеке взревел и ревел еще минут пять мотор. Потом шум внезапно оборвался. Прошло еще несколько минут. Что-то мягко толкнулось у подножия лестницы, и приглушенный голос внизу сказал:

– Все готово.

Я поспешил назад к телефону, набрал номер и спросил Фулвайдера. Мне сказали, он пошел домой. Я набрал другой номер. Подошла женщина. Я попросил шефа, сказав, что звонят из управления.

Я снова ждал. Наконец раздался жирный, так и отдававший картошкой на сале голос шефа:

– Да? Неужели нельзя дать человеку поесть? Кто это?

– Кармади, шеф. Сейнт на «Монтечито». Ужасно жалко, что это за пределами ваших полномочий.

Он начал орать как сумасшедший. Я не стал дожидаться паузы, повесил трубку и, сунув телефон назад в его уютную оцинкованную норку, запер крышку. Потом спустился по лестнице к Рыжему.

Его большой черный быстроходный катер скользил по блестящей, как нефть, воде. Мотор не издавал ни звука, только у борта бурлила и шипела вода.

Городские огни снова превратились в желтое пятно над черной водой, а борта славного «Монтечито» снова выросли и засияли иллюминаторами, четко обрисовываясь на фоне черного океана.

11

Со стороны океана борт не освещался прожектором. Рыжий сбавил обороты почти до нуля, свернул под выступом кормы и в полной темноте двинулся вдоль скользкой металлической обшивки так же уверенно, как член клуба двигается по ковровой дорожке своего вестибюля.

Высоко над нами обозначились неясные очертания двустворчатой железной двери. Ближе к нам опускалась в воду толстая, ржавая, покрытая слизью якорная цепь. Катер ткнулся носом в старую обшивку «Монтечито», и под нашими ногами на дне лодки заплескалась вода. Над моей головой выросла большая тень экс-полицейского. В темноту улетела свернутая веревка. Там она зацепилась за что-то и упала назад в лодку. Рыжий туго натянул ее и обмотал вокруг какого-то выступа на корме лодки.

Он тихо сказал:

– Она встает на дыбы, как призовая лошадь. Нам надо лезть по этим перекладинам.

Я взялся за руль и старался держать нос катера плотно прижатым к грязному скользкому корпусу корабля, пока Рыжий добирался до спускавшейся по обшивке борта железной лесенки. Сопя, он подтянул еле различимое во мраке свое большое, согнутое под прямым углом тело на нижнюю ступеньку; тапочки его скользили по мокрым перекладинам.

Через некоторое время наверху что-то скрипнуло, и туманную мглу прорезала слабая полоска желтоватого света, на фоне которой выглядывала вниз голова Рыжего.

Я полез за ним. Работа оказалась не из легких, так что я, приземлившись в грязном, пропитанном кислой вонью и набитом ящиками и бочонками трюме, долго не мог отдышаться. Из-под ног разбегались, прячась в темные углы, крысы. Верзила-лодочник коснулся губами моего уха:

– Отсюда нам нетрудно будет добраться до якорного ката, а там в котельную ведет коридорчик. У них всегда работает один запасной котел – для горячей воды – и генератор. Там только один человек. С ним я справлюсь. Это не то, что команда наверху – там ребята посерьезнее.

В котельной – я тебе покажу – есть вентилятор без решетки. Выходит на палубу. Там уже твое дело.

– У тебя на борту, наверное, куча родственников, – сказал я.

– Да нет. Просто когда живешь на побережье, приходится слышать всякие вещи. И потом, почем ты знаешь, может, я из такой команды, которая решила во что бы то ни стало опрокинуть эту вшивую лоханку? Ты назад быстро вернешься?

– Когда я кувырнусь за борт, грохот, наверное, будет жуткий, – сказал я. – На, держи.

Я выудил из бумажника еще пару банкнотов и протянул ему.

Он покачал рыжей головой.

– М-м. Это за обратное путешествие?

– Я оплачиваю его вперед, – сказал я. – Даже если оно мне не понадобится. Давай бери, пока я не начал реветь.

– Ну... спасибо, брат. Ты хороший парень.

Мы стали пробираться между бочками и ящиками. Впереди был проход, освещенный тусклой желтой лампочкой, а за ним – узкая железная дверь. За дверью находился якорный кат, и оттуда по коридорчику мы добрались до закапанной машинным маслом лесенки, которая вела вниз. Внизу было слышно тихое шипение масляных горелок, и мы, осторожно пробираясь вдоль груд железа, пошли на звук.

Заглянув за угол, мы увидели маленького грязного итальянца в темно-красной шелковой рубашке, который сидел под голой лампочкой на скрепленном проволокой сломанном конторском стуле и при помощи очков в стальной оправе и черного обгрызенного пальца читал газету.

Рыжий ласково окликнул его:

– Эй, Коротыш. Как поживают твои маленькие бамбино?

Итальяшка разинул рот и вскочил. Рыжий ударил его. Мы положили малыша на пол и разорвали его пурпурную рубаху на полосы для кляпа и веревок.

– Нехорошо, конечно, бить очкариков, – вздохнул Рыжий. – Но другого выхода не было. Когда ты полезешь по вентилятору, грохот будет адский – здесь, внизу. Там-то наверху никто ничего не услышит.

Я сказал, что по мне все идет лучше некуда, и мы, оставив связанного итальянца на полу, отыскали вентилятор без решетки. Я пожал Рыжему руку, выразил надежду увидеть его еще когда-нибудь и полез по лестнице внутри вентиляционной трубы.

Там было холодно и темно, хоть глаз выколи. Вниз по трубе тянулся пропитанный туманом воздух, и подъем показался мне ужасно длинным. Часа через полтора – а по времени через три минуты – я добрался до палубы и осторожно высунул голову из дыры. Сбоку от меня белел ряд накрытых парусиной шлюпок. В темноте между ними раздавался взволнованно-нежный шепот. Снизу доносился тяжелый пульсирующий грохот музыки. Над головой светился мачтовый огонь, и несколько тусклых звезд угрюмо взирали вниз сквозь полупрозрачную дымку тумана.