Микки Спиллейн - Дельта-фактор Страница 8

— Морган... ведь мы в какой-то степени обручены...

После чего я расхохотался, все стало самим собой, и я ощутил, что напряжение отпускает меня. Еще секунду назад я был чертовски близок к тому, чтобы допустить еще один промах с тех пор, как я совершил свою первую ошибку и получил за это пулю. Но теперь предметы вновь обрели реальность и встали на свои места.

— Выпьешь что-нибудь?

— Есть холодное пиво?

Она кивнула, прошла на крошечную кухню и появилась оттуда с запотевшей банкой «Пабста».

— Стакан?

— Нет, и так хорошо. Присоединишься?

Ее улыбка стала немного шире.

— Не хочется. Ты упомянул о разговоре. Ты готов к тому, чтобы тронуться в путь?

Я устроился на широком подлокотнике большого кресла и отпил из банки.

— Не совсем. Сначала мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.

Что-то произошло с ее улыбкой. Профессиональный налет снова будто затуманил ее лицо, она уже опять изучала меня, ловя каждое слово, каждый нюанс.

— Ты не в том положении, чтобы требовать услуги, Морган. Тебе уже говорили об этом.

— Нет, в том, крошка. И тебе это хорошо известно.

Ее глаза слегка сузились, она пожала плечами:

— В любом случае я могу передать твою просьбу. — Ким смотрела на меня в ожидании.

Я сказал:

— В Эльмире есть один парень по имени Горман Ярд. Я хочу всю информацию о нем, которую удастся раздобыть. О, я мог бы это сделать и сам, но у тебя получится быстрее.

— Это все?

— Нет. Мне нужно еще кое-что, о чем не упоминали на суде.

— Что именно?

— Сколько из этих сорока миллионов вернулись в государственное обращение, кроме той заначки, припрятанной в моей комнате. Думаешь, сумеешь это выяснить?

— Возможно. Ты не можешь мне сказать, зачем тебе эта информация?

— Разумеется. Хочу проверить, где я ошибался. — Я широко ухмыльнулся, и она поняла, что я лгу, тем не менее кивнула и спросила только:

— Что, если они не станут тебе отвечать?

— Ну, забавные вещи могут произойти, детка, — ответил я. — Например, один скандальный репортер, которого я знаю. Ему по вкусу придется моя информация, чтобы продать побольше газет.

— Они не допустят этого, Морган.

— Ты еще не знаешь моих друзей, детка. — Допив пиво, я поставил пустую банку на спинку кресла. — Завтра?

— Я постараюсь.

Я встал, прошел к двери, затем обернулся и несколько секунд смотрел на нее.

— Ты получила какие-нибудь особенные инструкции по этому делу, Ким?

Эти раскосые глаза бросили на меня вопросительный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Наше предстоящее замужество. Оно будет полным?

Алая краска медленно заливала ее плечи и шею, пробираясь к лицу.

— Когда мне нужен мужчина, — медленно сказала она, — я сама делаю выбор.

— Очень разумно, — ответил я. — Ты знаешь, что делаешь. Незавершенное замужество отличное основание для развода. Ты быстро сбросишь с себя эту обузу, не так ли?

— Да, так.

— Но они кое-что забыли. — Моя ухмылка стала шире.

На этот раз ее голосок прозвучал неожиданно слабо:

— Что?

— Нет такого закона, по которому муж не может изнасиловать собственную жену, — сказал я и вышел за дверь.

Я следовал их указаниям, зарегистрировавшись в отеле под вымышленным именем, но в течение этих трех дней действовал по своему усмотрению. Если мне и нужна была безопасность, я обеспечивал ее себе сам. До этой сделки несколько одиночек и некая прекрасно организованная группа уже пытались добраться до меня в надежде на жирный куш; мне пришлось долго прятаться и ускользать — результатом были проутюжившая мне бедро пуля и несколько свернутых голов по ту сторону. В конце концов мне удалось выработать прикрытие, через которое они не могли проникнуть. Я не хотел начинать все сначала. Это был не лучший путь.

Отель на Шестой авеню, на котором я остановил выбор, был делового типа, где тебя никто не трогал, а окружающая обстановка казалась достаточно заурядной, чтобы в ней затеряться. Я заплатил аванс, сел за телефон и к двум тридцати уже знал, где искать Бернис Кейс, после чего вновь погрузился в ночную жизнь, которая была мне так близка.

Андре держал бар без предрассудков: днем там обслуживали людей из офисов, до полуночи разных чудаков, а самый странный народец — после закрытия. А в качестве основного блюда подавали чили, если ваш желудок мог справиться с пожаром, который он там вызывал.

Она сидела в крайней кабинке, макая в тарелку с чили крекеры «Ритц», поглощенная чтением раннего выпуска «Ньюс»; когда я присел напротив, она бросила на меня быстрый, непонятный взгляд и спросила:

— Вы голодны?

Забавно, но она выглядела как дружелюбный котенок. Смерила меня взглядом, решила, что я не в лучшем положении, и уже была готова разделить со мной свое блюдо.

Я повидал немало шлюх в свое время. В этой профессии были такие, кто просто не знали ничего другого: некоторые были вынуждены этим заниматься, а другие занимались этим потому, что им это нравилось. Но на них все равно стояло клеймо. Это сквозило в их глазах, отражавших усталую опытность грязной жизни, в выражении лиц, в котором было отвращение к себе или к тем, кто ими пользовался; ранние морщины, считавшие дни за годы, покрывали их лица и тела. Бернис Кейс отличало странное отсутствие подобных примет. Если в ее лице и читалось что-то, то это было сострадание. В глазах Бернис светилась счастливая улыбка, а рот цвел красным цветком удовольствия. Ее светлые волосы были шелковисто-блестящими, и их неяркий тон говорил о том, что цвет настоящий. Юная свежесть была во всем: в том, как приподняты груди, как свободно и непринужденно двигалось ее тело.

— Нет. Но все равно спасибо, Бернис, — сказал я.

Она внимательнее взглянула на меня, услышав свое имя:

— Я вас знаю?

— Не лично. У нас есть общие друзья. — Я улыбнулся ей и свернул ее газету.

Ровные белые зубы закусили нижнюю губу, Бернис легко рассмеялась и сморщила носик.

— Хорошо бы мои друзья следили за моим рабочим расписанием. — Она потянулась и коснулась моей руки. — Послушайте, я не хочу задевать ваши чувства и все такое, но вечер был длинным и...

Я покачал головой:

— Давайте скажем, что я хотел вас видеть не по профессиональным мотивам.

— Вот это мило, — засмеялась она.

— Я и не прошу милостыню, — добавил я.

— Вы не похожи на остальных. — Она провела наманикюренным ногтем по моему запястью и убрала руку. — Эти общие друзья...

— Старая Гусси, Ма Топпет.

Бернис чуть прищурилась, затем откинулась на спинку стула и посмотрела на меня с интересом.

— Ты не из здешних мест, — заявила она, переходя на «ты».

— Я жил здесь до тебя, снимал комнату у старой Гусси, пока копы не схватили меня.

До Бернис постепенно начало кое-что доходить, она надула губки и понимающе закивала.

— Так ты Морган, ведь так?

— Правильно.

— Ты, наверное, понимаешь, что появляться здесь — просто безумие с твоей стороны. Я не собираюсь тебя выдавать, но кое-кто готов продать родную мать за выпивку. Может, у меня и не такая хорошая память на лица с газетных страниц, но у них она просто превосходная.

— Теперь начну беспокоиться.

Бернис посмотрела на меня с насмешливым удивлением и подперла подбородок обеими руками.

— Эй, большой друг, а как же я? Сейчас появятся синие куртки, тебя арестуют, а меня привлекут как сообщницу. Я не хочу портить свою репутацию.

— Так, значит, мы отправимся куда-нибудь в другое место.

— Может, ко мне?

— Мне подходит.

Она снова принялась изучать меня, призывая на помощь весь свой жизненный опыт, затем тихо произнесла:

— Это все очень серьезно, не правда ли?

— Очень серьезно, детка.

— И я могу помочь.

— Возможно.

— Тогда пойдем ко мне.

Дом был старый, но хорошо отремонтированный; Бернис занимала трехкомнатную квартиру, обставленную просто и со вкусом. Она позволила себе огромную стереоустановку, к которой прилагалось около сотни классических пластинок. Но удивило меня другое — на стенах висели три картины хорошо известных современных художников. Готовя напитки, Бернис заметила мой взгляд, устремленный на эту галерею, и сказала:

— Я их не покупала. — И, ухмыльнувшись, добавила: — Это был неравный обмен.

— Эти шедевры стоят целую кучу денег, знаешь ли.

— Это теперь. А в те времена их авторы были просто голодающими художниками, которым были нужны деньги на квартиру и еду, а мне так понравились их работы, что я их кормила.

Я постучал по самой маленькой из трех рам.

— Последнее творение этого парня ушло за сотню гиней.

— Ого. — Она подала мне имбирную водку в высоком бокале.

— Почему бы тебе не продать их?

Бернис очень просто ответила:

— Мне они нравятся.

Она подошла к проигрывателю, нажала кнопку, затем присела, забросив одну прелестную ногу на другую.

— Ты хотел о чем-то спросить меня, Морган.

Я сел на стул напротив этой маленькой странной блондинки и стал потягивать напиток.