Кирилл Казанцев - Трижды преданный Страница 9

– Не бери, – шепнула Наташка, – черт с ними, перезвонят.

И перезвонили, через минуту после того, как смолкла первая серия гудков. Потом еще раз, потом еще, и Олег понял, что проще ответить или выключить мобильник. Но, мельком глянув на экран, решил ответить – на этот раз звонили с городского.

– Капитан Чирков, – донеслось из трубки. Олег прижал палец губам, Наташка фыркнула и, плотнее завернувшись в простыню, отвернулась к окну, делая вид, что все происходящее ей безразлично.

– Слушаю, – сказал Олег, – что случилось?

– Надо кое-что оформить, – пояснил Чирков, – некоторые документы. Лучше сегодня, чтобы не затягивать, завтра я ваше дело в суд передаю. К шести можете подъехать? Нет, не в УВД, в двенадцатое отделение полиции на Валовой, это рядом с «Эльбрусом», знаете? Хорошо, жду вас там к шести.

Олег нажал отбой, посмотрел на время – сейчас половина второго. Езды до этого «Эльбруса» отсюда минут пятнадцать, даже с учетом того, что Наташку он подкинет до дома. Так что впереди еще четыре часа, а потом еще пять дней в их распоряжении. Но сегодня надо поехать домой, отцу показаться, доложить ему, что с работой все в порядке, собрать кое-какие вещи. А завтра можно и вернуться, хотя нет, завтра не получится – Наташке надо на работу. Ничего, все равно времени еще полно.

Он подошел к Наташке, обнял ее, приподнял над полом, развернул и повел перед собой из кухни в сторону дивана.

– Кто это? – спросила она.

– Да капитан, тот, что дело мое ведет. К шести надо к нему подъехать, бумажки какие-то подписать.

У Наташкиного подъезда на этот раз все было спокойно и тихо: лавочка пуста, поблизости никого. Впрочем, Олег углядел краем глаза, как Наташкина мать по-быстрому ушла с балкона, и ухмыльнулся про себя. Дочка, считай, уже замужем, а мамаша все ее блюдет, как старшеклассницу, при встрече улыбается ему как-то заискивающе и хлопочет натурально как курица вокруг будущего зятя, будто боится, что тот передумает. Наташка собралась выходить, Олег притянул ее за руку к себе, поцеловал на прощание и сказал:

– Завтра заеду за тобой, ты же до обеда.

– Да. Только ты не приезжай, я тебе позвоню, когда освобожусь. Я к врачу записалась, на три… Все, пока, до завтра. – Она чмокнула Олега в щеку, улыбнулась весело и ласково, выбралась из машины и застучала каблучками к подъезду.

На Валовую Олег приехал даже раньше, на целых десять минут, осмотрелся и быстро нашел, что искал. Двенадцатое отделение помещалось на первом этаже общежития, к металлической двери и зарешеченному окошку рядом с ней вела лестница, на стене висели телефоны и расписание приема, рядом находилась кнопка звонка. Олег дернул за ручку, потянул на себя тяжелую створку и оказался в темном предбаннике с облезлыми стенами, поморгал, привыкая к полумраку, и услышал знакомый голос:

– Покровский? Проходите сюда, направо.

Олег последовал совету и переступил через порог небольшого кабинета. Два стола, шкафы с папками, деревянные стулья, ободранный линолеум на полу, кругом пыль, грязное окно снаружи закрывает решетка. В кабинете были двое, одного Олег узнал сразу. Чирков, высокий, плотный, короткие светлые волосы зачесаны набок, щеки запали, под глазами темные круги. Он и сегодня выглядел неважно, как и три дня назад, то ли устал до чертиков, то ли приходил в себя после долгой болезни. Но смотрел по-другому, оценивающе, что ли, и Олег никак не мог поймать взгляд его прищуренных светлых глаз.

А вот второго он видел впервые – невысокий, на голову ниже Чиркова, с приятным круглым лицом, спокойный, даже будто сонный, глаза чуть навыкате, на лоб падает аккуратно подстриженная темная челка. Он мельком глянул на Олега и уткнулся в журнал, водил по странице карандашом, разгадывая кроссворд.

– Сюда, – показал Чирков на стул, что стоял напротив окна. Олег смахнул с сиденья пыль и сел напротив капитана. Тот сначала смотрел в монитор, что стоял на углу стола, потом принялся копаться в папке с бумагами, и все это молча. Время шло, бумаги шуршали, по стеклу ползала муха, на пол упал янтарно-желтый солнечный луч заходящего солнца, и Олег не выдержал:

– Давайте, я подпишу, что надо, и пойду. У меня дел много.

Чирков будто его и не слышал, смотрел в монитор и щелкал «мышкой», из-за спины доносилось шуршание карандаша. Олег обернулся, и тот, за столом, едва успел отвести взгляд, сделав вид, что совершенно не интересуется происходящим.

– Не спешите, – произнес Чирков, по-прежнему не глядя на Олега, – тут такое дело. Открылись новые обстоятельства.

«Какие?» – едва не вырвалось у Олега, и ему вдруг стало не по себе. Странное помещение, где, судя по тишине, кроме них троих, никого нет, второй продолжал сверлить взглядом ему спину – можно даже не оборачиваясь, почувствовать это. Олегу казалось, что он сделал что-то не так, но что именно – понять пока не мог. А Чирков оторвался от монитора, положил руки на папку с бумагами и сказал:

– Обманул ты меня, Покровский. Как не стыдно, а еще научный работник. Плохо твое дело, физик.

Первым порывом Олега было встать и уйти – происходившее не нравилось ему все больше. Однако первым делом надо было доказать свою правоту и дать понять капитану, что в таком тоне продолжать разговор он не намерен. Но Чирков точно читал его мысли и говорил дальше:

– Напал на инвалида с ножом, нанес ему два колющих удара в живот, потом ударил кулаком по лицу, сломал нос. Нехорошо, Покровский. Признаваться будем?

Смысл сказанного до Олега дошел не сразу, он сначала счел эти слова шуткой – это ж надо так перевернуть историю. Однако Чирков выглядел вполне серьезно, с какой-то жалостливой насмешкой смотрел на Олега, и тот сказал:

– Что за ерунда? Ни на кого с ножом я не нападал, у меня свидетели есть. Капустин сам меня порезал, вот. – Он задрал футболку и повернулся к Чиркову левым боком с длинной багровой отметиной. Чирков даже бровью не повел, а продолжал гнуть свое:

– Свидетели ошиблись, они не сразу разобрались, в чем дело. Вот их новые показания: потерпевшего Капустина, Титова и Осипова.

– А это еще кто такие? – Олегу казалось, что это такая игра, вроде как на сообразительность, он все пытался угадать, где подвох, но никак не получалось.

– Свидетели со стороны потерпевшего, – пояснил Чирков. – Они утверждают, что сидели на лавочке во дворе, когда ты подъехал к дому на своей машине, вышел из нее и с ножом набросился на Капустина. А он, между прочим, инвалид второй группы, у него порок сердца, ему волноваться нельзя. Свидетели пытались остановить тебя, говорили, что человек болен, но ты два раза ткнул его ножом в живот, а потом, когда Капустин пытался убежать, ударил в лицо и сломал ему нос. С твоими навыками рукопашной борьбы это было несложно – избить инвалида. Лучше сам признайся, и будет тебе явка с повинной, она на суде зачтется.

Чувство нереальности происходящего не оставляло, Олег поймал себя на том, что глупо улыбается – он не знал, что говорить и как себя вести. Чирков нес полную, абсолютную и дистиллированную чушь, выдавая ее за истину, и способов противиться этому Олег не знал. Поэтому решил играть в открытую, по знакомым правилам:

– Не буду я признаваться. Я его не трогал, ваш инвалид сам на меня кинулся.

– На ноже твои отпечатки. – Чирков вытащил из папки лист бумаги, показал его Олегу, тот успел разобрать «экспертное заключение» в заголовке, когда Чирков быстренько убрал бумагу.

– Правильно, я нож у Капустина вырвал и под машину кинул, – сказал Олег, – вот вам и отпечатки. Я же не отрицаю.

– Осипов и Титов говорят, что нож был у тебя в руках, ты вылез с ним из машины…

– Врут, – оборвал его Олег. Ситуация нравилась ему все меньше, он достал мобильник и принялся крутить его в руках, прикидывая, как быть дальше. Уходить, конечно, и уже дома попытаться разобраться, что происходит. Отцу лучше пока ничего не говорить, может, потом, если дело далеко зайдет. Чирков глянул на мобильник, на Олега, перевел взгляд куда-то в сторону и произнес:

– Я вижу, ты меня не понял. Последний раз говорю: пиши чистосердечное, и на первый раз получишь немного. И не выделывайся, тебе же хуже будет.

Все, дальше можно не продолжать, диспозиция ясна, как божий день. Чирков требует у него деньги, это и кошке ясно, выворачивает дело наизнанку, подчистую перекраивая его на свой лад. Это ж надо – инвалида какого-то приплел, свидетелей, мирно смотревших на звезды. А платье Наташке кто порвал, а порез на ребрах откуда?

– Я напишу, – поднялся со стула Олег, – напишу, не переживай. Сегодня же, в прокуратуру.

И шагнул к двери. Но его опередил второй, спокойный приятный юноша оказался на пути, посмотрел Олегу в глаза и сделал короткое резкое движение. То ли инстинкт сработал, то ли вшитые в подкорку навыки помогли, Олег успел поставить блок, пусть с опозданием, но все же. Отшатнулся, и тут свет померк от боли. Первый удар пришелся по почкам, второй – по ребрам, по тому самому шраму, третий в пах. Дальше все слилось в белесую душную муть, от боли Олег задохнулся, ему не хватало воздуха, он не успел ничего сделать, когда все было кончено. В лицо ему сунули нашатырь, хлестнули по щекам, он понял, что сидит на том самом стуле, что руки скованы за спиной, а перед ним стоят Чирков и тот, второй, с черной дубинкой в руках.