Виталий Гладкий - Последний герой Страница 9

Время шло, и Люциан нес больше и больше залезал в долги. Раньше к его зарплате была хорошая добавка в виде теткиной персональной пенсии, а теперь тех мизерных грошей, что он получал, едва хватало на еду. Даже за квартиру заплатить было нечем; не на что было купить и билет на какое-нибудь престижное представление, не говоря уже про обновление гардероба.

Совсем отчаявшийся Лютик как-то попросил совета у своего шефа, что ему делать дальше. (Он уже знал, что его шеф, мягко говоря, страдает целой обоймой сексуальных отклонений, в том числе и педофилией.)

Тот долго смотрел на него оценивающим взглядом, задумчиво потирая холеной узкой рукой слегка припудренные щеки, а потом сказал: «Я познакомлю тебя с одним человеком. Только смотри не подведи меня…»

Человек, которому шеф рекомендовал Лютика, был и впрямь золотым дном. Он платил за интимные услуги не скупясь, и вскоре Люциан зажил на широкую ногу. Он даже подумывал, а не купить ли ему подержанный импортный автомобиль подороже (у него был «фольксваген») – финансы позволяли.

Но вскоре пришла беда: его любовника, важную шишку в каком-то госучреждении, расстрелял в подъезде собственного дома наемный убийца. Хорошо, что Люциан в тот день немного приболел и не пошел к нему на свидание. Иначе он как раз угодил бы под раздачу свинцового гороха.

Накопления исчезали со скоростью тающего апрельского снега. И снова Лютик очутился на мели. Теперь на шефа надежд не было, так как тот угодил в сумасшедший дом – похоже, расплата за нетрадиционные сексуальные наклонности настигла его раньше, чем он думал.

Помыкавшись без денег и без работы (когда не стало шефа, отдел Люциана упразднили), он наконец решился и дал объявление в газету. И пошел Луциа по рукам. Правда, теперь его в определенных кругах кликали Люсиком…

Люсика взяли прямо из-под крутого клиента, которому без лишних слов прострелили голову из бесшумного пистолета. Обезумев от страха, он ждал, что и ему уготована такая же участь.

Но его заставили одеться и куда-то повезли в закрытом фургоне. Ехали недолго. Когда прибыли на место, Люсик уже вообще ничего не соображал. Он превратился в безвольное и бессловесное существо, лишь внешне похожее на человека.

Когда его вытаскивали из фургона, он лишь тупо мычал и пускал слюни. Похоже, его состояние беспокоило похитителей, потому что они, не стесняясь присутствия подопытного кролика в лице Люсика, вели разговоры о замене «объекта».

Как должна была осуществиться эта «замена», Люсик понял даже в состоянии почти полной невменяемости. И сумел взять себя в руки. Он очень хотел жить…

Его поистине титанические усилия не пропали даром. Это Люсик понял только тогда, когда очнулся на катере в компании таких же неудачников, как и он сам.

Но ужас, поселившийся внутри после убийства его партнера по нетрадиционным любовным утехам, не оставил Люсика даже тогда, когда катер с боссом исчез за горизонтом.

Люсик поступил во время выбора вещей точно так же, как и Кроша, – он взял первое, что попалось под руку. И только спустя какое-то время с удивлением обнаружил, что в качестве «приза» ему достался моток тонкой, но очень прочной бечевки, сплетенной из синтетических волокон.

Зачем он ее взял?! Разве что для того, чтобы повеситься…

Немного поломав голову над этим феноменом рассеянности и непрактичности, Люсик бросил бечевку на песок поближе к зарослям и сразу же вычистил из головы даже намек па воспоминание о своей непрактичности.

Он снова погрузился в мрачную пучину страхам безысходности.

Глава 10

Шум, производимый неизвестным существом, приближался. «Новые робинзоны» невольно сбились в кучу, с отчаянностью обреченных держа мачете наготове.

Фиалка пыталась унять дрожь, но это ей плохо удавалось; Гараня для храбрости глотнул виски и, набычившись, крепко стиснул зубы; а вор лихорадочно соображал, что ему делать – держаться вместе со всеми или бежать к воде, чтобы отплыть подальше от берега.

Он был уверен, что к ним подбирается хищник, – ведь босс говорил, что остров необитаем.

Наконец совсем неподалеку от них зашевелились кусты, раздался треск сломанной ветки, потом послышалось хриплое дыхание, и на пляж из-за зеленого лиственного занавеса вывалился… Самусь!

Он тащил за плечами туго набитый рюкзак и своей согбенной позой напоминал рабочего муравья, который несет добычу в муравейник. Самусь подошел к товарищам по несчастью, потерявшим дар речи, и с возгласом «хух!» бросил рюкзак на песок.

– Вот… принес… – сказал он, радостно улыбаясь щербатым ртом. И, открыв верхний клапан рюкзака, принялся распускать завязки. – Проживем, братцы, – бубнил он с блаженной миной на лице. – Тут есть все – как в раю…

Первым прорвало вора. На смену страху пришла злость, и он заорал:

– Ты где бродишь, черт бы тебя побрал?!

– Дак это, на разведку ходил… – смешался Самусь, сгибая плечи, но тут же снова возбужденно и радостно заговорил: – Здесь и куры есть… сам видел. Много. Большие такие…

– Вот чудо в перьях, – сказал, успокаиваясь, вор. – Ладно, открывай свой сидор. Что там у тебя?

Самусь, запустив руки внутрь рюкзака, достал две большие связки бананов.

– Всего-то… – разочарованно протянул вор. – У меня эта зеленка уже поперек горла стоит.

– А вы посмотрите, – блаженно ухмыляясь, ответил Самусь, жестом приглашая вора лично ознакомиться с содержимым рюкзака.

Вор нагнулся и, нимало не колеблясь, сунул руку в рюкзак. И тут же с диким воплем выдернул ее обратно и начал отплясывать какой-то варварский танец, пытаясь избавиться от здоровенного краба, который вцепился в палец.

– Помогите! – орал ничего не соображающий вор. – Ай! Ой!

Наконец краб, разжав клешни, шлепнулся на песок, и вор, баюкая руку, принялся материть все подряд: и Самуся, и остров, и своих товарищей по несчастью, и бедного краба, который был виноват только в том, что действовал, повинуясь инстинкту.

Гараня, глядя на прыжки и ужимки вора, неожиданно расхохотался. Он просто не мог сдержать смех, который буквально взрывал его изнутри. Все его страдания и тревоги неожиданно прорвались наружу в таком необычном для серьезной ситуации виде.

Вскоре к хохочущему Гаране присоединилась Фиалка, а затем и Люсик; он хихикал в кулак, не открывая рта. Только Самусь, которого тоже распирал смех, старался быть серьезным и глядел на вора с наигранным состраданием и страхом – Самусь боялся, что вор изберет его козлом отпущения и надает по шее.

– С-суки… – с ненавистью прошипел вор, засовывая в рот оцарапанный до крови палец. – Вы у меня посмеетесь. Погодите.

– Не злись, – наконец справившись с приступом смеха, миролюбиво сказал Гараня и заглянул в рюкзак, почти до половины заполненный крабами, – Это же первоклассный ужин. Прям как в ресторане. В бухте наловил? – спросил он у Самуся.

– Не-а, – бодро ответил воспрянувший духом бомж, сообразивший, что расправа ему не грозит. – Они тут по деревьям бегают. Много…

– Понятно, – с удовлетворением улыбнулся Гараня. – Это пальмовый краб. Теперь от голода мы точно не пропадем. Брось их в котел, вода уже закипела. Да соль не забудь.

– Знамо дело… – Самусь, осторожно обойдя по дуге вора, смотревшего на всех букой, начал кухарить.

Крабовое мясо оказалось на удивление вкусным и питательным. Все наелись до отвала, дополнив главное меню ужина банановым десертом.

Сорванные прямо с дерева, полностью созревшие бананы по вкусу напоминали смесь сладкой ароматной дыни и клубники, чему немало удивилась Фиалка, избалованная во время своих амурных похождений разными заморскими деликатесами. Она сказала об этом Гаране, на что тот ответил:

– А к нам в основном присылают что подешевле. Трава травой. К тому же для транспортировки берут недозрелые бананы и держат их в специальных холодильных камерах.

– Откуда знаешь?

– Знаю, – коротко ответил Гараня и нахмурился – видимо, что-то вспомнил.

Фиалка не стала развивать эту тему, так как Гараня направился к Кроше, которая все еще лежала в тени – отрешенная и ко всему безучастная. Она уже пришла в себя, но вид у нее был словно после тяжелой болезни.

Заставив Крошу сесть, Гараня начал кормить девушку, едва не насильно запихивая ей в рот маленькие кусочки крабового мяса. Кроша глотала почти не пережевывая, как утка. Ее глаза были пусты и безжизненны.

– Добряк… – злобно бубнил вор. – Святой… пьянь-рвань подзаборная. Слушай, ты, лох! – окликнул он Гараню. – Оставь ее в покое. Твоя еда ей сейчас до лампочки.

– Почему?

– Потому, – ответил вор, нехорошо ухмыляясь.

Едва он это сказал, как по бледному лицу Кроши пробежала тень и девушку вырвало. Спазмы сотрясали ее худенькое тело, и Гараня испугался, что девушка может захлебнуться рвотными массами. Он быстро разрубил кокосовый орех и начал отпаивать ее молоком.