Андрей Кивинов - Продавец слов Страница 9

– Да нет, не надо, – немного растерялся Антон.

Боря действительно иногда занимал у него небольшие суммы, до пятидесяти рублей и всегда отдавал. Парень он был какой-то непутёвый, не добившийся в жизни более-менее стабильного положения. Возможно, из-за своего взбалмошного характера. Лет пять назад он трудился в автосервисе, затем резко сменил профиль, уйдя в большой бизнес – скупал золотосодержащие радиодетали и выпаивал из них презренный металл. Но и это занятие, видимо, не приносило финансовой и душевной радости. Ещё через год Боря осел в охранной фирме, продержавшись там пару месяцев. Со слов, не сошёлся темпераментом с начальником. Затем последовала работа официантом в ресторане, потом на автостоянке. Месяц назад, встретив Антона, он похвастал, что, наконец, нашёл достойное место в какой-то брокерской конторе. Жил Лосев вдвоём с матерью, слегка больной на голову и состоящей на учёте в диспансере. Да, что-то рассказывал про старшего брата. Любил выпить, но в разумных пределах и без последствий. С Антоном у них были вполне нормальные, соседские отношения.

Деньги у Антона имелись, гонорар за первый роман и аванс за новый лежали в носке, а носок в шкафу. (Не сейф, конечно, но лучшего пока нет). И в принципе, он мог одолжить, тем более, что речь шла о жизни и смерти.

– Если можешь, тысячу, – продолжал упрашивать Борис, – триста Ленка подвезёт, ну, жена Сашкина… Блин, если б днём случилось, я бы нашёл, а сейчас – вилы! В долг эти эскулапы не лечат! А ещё Гиппократом клялись, сволочи! Я с процентами верну, клянусь!

Борис ещё раз приложил ладонь к грудной клетке.

– Да ладно, не надо никаких процентов, – отказался Антон, – у меня есть заначка… Как раз тысяча… Погоди.

Он сходил в комнату, открыл сейф-носок, отсчитал десять сто долларовых купюр.

– Держи. В евро нет, только в долларах.

– Да мне без разницы, – трагедия на лице соседа уступила место радости, – в пятницу все верну, отвечаю! Тоха, мамаше только про брата ничего не говори, если встретишь. А то у неё от переживаний совсем крышняк съедет.

Боря спрятал деньги в нагрудный карман и протянул руку.

– Спасибо, старик. Выручил, просто не знаю как.

– Да ладно, понимаю…

– Не знаешь, обменник на проспекте круглосуточно работает?

– По-моему, да.

Борька скатился по ступенькам. Антон запер дверь, вернулся к компьютеру.

Перечитал диалог.

«Нет, все не то… Какие-то сопли зеленые».

Вообще, финал получался откровенно слабым, Антон слишком перекрутил с интригой в начале романа и теперь не мог связать концы с концами, прибегая к явным натяжкам, штампам и роялям в кустах. Конечно, все в жизни бывает, и не такие рояли, но то в жизни. В книге все должно быть чётко, словно в часовом механизме – одна сцена цепляет другую. И в первой книге Антону блестяще удалась композиция. Здесь бы он тоже наверняка придумал более изящную концовку, будь месяц в запасе. Но оставалось три дня до назначенного срока. И хотя жёстких санкций в случае задержки не последовало бы, Антон не хотел подводить издателей. Рекламные плакаты с конкретной датой выхода второго тома уже украшали заборы и автобусные остановки.

Он выделил весь диалог, нажал кнопку «Delete» и уставился на пустой белый экран.

«Думай, думай… Халтурить нельзя…»

Глава 5

Роман «Визит Шершня» вышел в срок стотысячным тиражом. И в течение двух недель был распродан, причём большая часть тиража разлетелась по просторам родины. Ульянов разорился на постановочный рекламный ролик, который крутился по местному каналу по пять раз в сутки. Летящий шершень, сев на земной шар, превращался в прекрасного юношу, отгоняющего от планеты всякую нечисть с помощью стрелкового оружия всемирно известного конструктора.

Личико Антонины замелькало на тусовках, на полосах газет и телеэкране. Её приглашали в ток-шоу и развлекательные программы, за ней принялись шпионить папарацци, жёлтая пресса распускать сплетни про личную жизнь. Скорей всего, с подачи самих господ издателей.

Вдохновлённый успехом первого проекта, Лев Романович Ульянов запустил новый. Женский любовный роман глазами мужчины. Плакаты с анонсами будущего бестселлера уже атаковали город. Их разве что не сбрасывали с самолёта, словно листовки. «Григорий Раскатов. Любовь взаймы».

Антона успех второй книги, разумеется, не огорчил. Он обоснованно опасался если и не провала, то разочарования публики. Во-первых, продолжение, как правило, хуже первенца, а во-вторых, он так и не свёл в романе концы с концами, кое-как и наспех закруглив интригу. Однако то ли по инерции, то ли благодаря усилиям по раскрутке, книга моментально попала в лидеры по продажам. Ульянов отозвался о новом романе не менее лестно, чем о первом, если, конечно, был искренен. Вручая щедрый гонорар, он предложил не останавливаться на достигнутом, а тут же приступить к третьему тому. «Нельзя снижать темп! Ни в коем случае! Тем более, народ жаждет. Создадим задел, а затем будем спокойно выпускать по две книги в год. Месяца тебе хватит?». Антон согласно кивнул, но, покинув кабинет издателя, призадумался. Он, можно сказать, на последнем издыхании закончил «Визит Шершня», и тут же с нуля, не поднакопив сил, надо садиться за продолжение. Он же не автомат по производству бестселлеров. Есть, конечно, умельцы, вроде Стивена Кинга, наделённые природной фантазией и талантом, но Антон себя к таковым не относил. Основой первой книги все же были его собственные эмоции и накопившиеся мысли. И сюжет без особых усилий выплывал из этих эмоций и мыслей, сам находя в запутанном лабиринте нужный ход. Во второй раз пришлось указывать сюжету путь. Причём, не всегда верный. И с большим усилием. А что будет сейчас? Когда источник иссяк, и цветочек засох. Сидя в четырех стенах перед монитором, как сыч в дупле, особых эмоций не получишь. Тупо работать по схеме? Можно, конечно, только любая схема мертва. Её все равно надо оживлять, иначе получится пресный фаст-фуд. А оживить нечем. Цветочек без источника не расцветёт, а окончательно засохнет и превратится в труху. Но чтобы наполнить источник, нужно время. Которого нет.

С другой стороны, кто такой писатель? Продавец слов. Не хочешь ноги протянуть с голодухи, садись за письменный стол и вкалывай. Не дожидаясь вдохновения. Его до могилы можно ждать и не дождаться. Все гораздо проще – больше напишешь, больше получишь. Да, хватит ныть. Назвался писателем – полезай за стол. Вон, старик Хемингуэй, каждый день по три часа за столом, как штык. Отработает норму и в кабак. А Хемингуэй не последний писатель был. Все – за работу.

С этой праведной мыслью сегодня утром Антон приступил к делу. Налил кофе и уставился в белый экран монитора. В течение часа на нем не появилось ни одной буквы. Что и не удивительно. Никаких эмоций экран вызвать не мог, кроме чувства досады. Принцип – оглянись вокруг, и идеи появятся, почему-то срабатывал плохо, особенно, когда смотреть приходится исключительно из запылённого окна комнаты.

Антон вспомнил своего приятеля Никиту Фролова, коллегу по писательскому цеху, частенько заходившего в их библиотеку. Он сочинял фантастические рассказы для научных журналов. Вынужденное пребывание в четырех стенах он разбавлял интересным способом. Каждое утро, в самый час пик Никита покидал квартиру, садился в автобус, делал круг, возвращался домой и заходил в соседнюю комнату, служившую рабочим кабинетом. Вечером, закончив труды, он снова выползал из дома, и снова делал круг на автобусе. Если по пути встречал знакомого, то на вопрос: «Куда едешь?» с чистым сердцем отвечал: «На работу». Антон, когда услышал это, покрутил пальцем у виска. Но теперь прекрасно понимал приятеля. Даже сорок минут в переполненном автобусе могут преподнести больше впечатлений, чем неделя у монитора. Хоть на людей посмотришь, хоть парой добрых слов перекинешься… А если ещё ноги отдавят, да пуговицу оторвут, глядишь, и вдохновение придёт.

Черт, какой-то творческий запор! В башку, ничего, кроме дешёвых запылённых сюжетов не лезет. Хоть, иди покупай, благо визитка продавца есть. Неужели финиш? Это все, на что я оказался способен? Какое применить слабительное, чтобы прорвало? Взять, тоже на автобусе прокатиться? Или потрепаться с кем-нибудь, водки выпить? Книжку, наконец, почитать! Ещё один месяц заточения и в голове произойдёт короткое замыкание. Как Стивен Кинг умудряется строчить по триста шестьдесят три дня в году, позволяя себе лишь два выходных?.. Черти мерещиться начнут. Хотя, он про чертовщину и сочиняет, ему проще.

Антон выключил компьютер, встал из-за стола, подошёл к окну. Ну-ка, дворик, подкинь вдохновения и побольше. Утренний пейзаж. Словно унылая заставка на мониторе. Одна и та же. Слякоть, островки грязного снега на газонах, серый фасад дома напротив с горчичными потёками. Нарисованная на стене стрелка с пояснительной надписью «Пиво от Жириновского». Предвыборные симптомы. Пьяный подросток лет двенадцати. Старая хоккейная коробка, огороженная колючей проволокой и превращённая в стоянку для иномарок, помойка, с очередью живописных бездомных. Рядом элитный дом, зажиточная публика может выкинуть вместе с мусором ценные вещички или что-нибудь вкусненькое, поэтому установлена очередь на потрошение дорогих отходов. Не дай Бог, полезешь просто так. В помойке и похоронят… Одним словом, эмоции бьют через край. Пиши – не хочу.