Борис Акунин - Коронация, или Последний из романов Страница 10

Симеон Александрович, швырнув на стол карандаш, перебил старшего брата:

— Это просто бред! Какой-то доктор! Что это? Кто это? Он просто сумасшедший! «Орлова» ему подавай! Какова наглость!

Из слов московского генерал-губернатора я ничего не понял. Доктор? Орлов? Который из Орловых — обер-камергер или товарищ министра внутренних дел?

— Да-да, в самом деле, — кивнул его величество. — Известно ли что-нибудь про этого доктора Линда?

Кирилл Александрович обернулся к начальнику дворцовой полиции, которому по должности полагалось знать про всё, представляющее хотя бы мало-мальскую угрозу для августейшей фамилии, а стало быть, вообще про всё на свете.

— Что скажете, Карнович?

Полковник встал, поправил очки с синими стёклами и прошелестел совсем негромким, но удивительно отчётливым голосом:

— Преступника с таким именем на территории Российской империи до сих пор не было.

И снова сел.

Наступила пауза, и я почувствовал, что настал момент, когда я должен выйти из роли бесплотной тени.

Я осторожно кашлянул, а поскольку в гостиной царило полнейшее молчание, этот звук прозвучал достаточно явственно. Кирилл Александрович и Симеон Александрович изумлённо обернулись, словно впервые заметив моё присутствие (впрочем, не исключаю, что так оно и было), а Георгий Александрович, хорошо знавший, что я скорее подавлюсь собственным кашлем, чем осмелюсь без нужды привлечь внимание к своей персоне, спросил:

— Ты хочешь что-то сообщить, Афанасий?

Здесь уж на меня обратили взоры и все остальные высокие особы, к чему я совершенно не привык, так что не смог унять некоторого дрожания голоса.

— О господине Фандорине, том самом, что вчера… оказался свидетелем злодеяния. — Я справился с волнением и продолжил уже ровнее. — Сегодня утром, когда по известной причине у нас в доме наблюдалось некоторое волнение, господин Фандорин сидел на террасе и преспокойным образом курил сигару…

Симеон Александрович раздражённо оборвал меня:

— Ты и в самом деле полагаешь, что нам и государю императору так уж необходимо знать, как провёл утро господин Фандорин?

Я немедленно умолк и поклонился его высочеству, не смея продолжать.

— Помолчи, Сэм, — резко прикрикнул на младшего брата Георгий Александрович.

У Симеона Александровича есть несчастливая особенность — его никто не любит. Ни родственники, ни приближённые, ни москвичи, ни даже собственная супруга. Такого человека любить трудно. Говорят, покойный государь для того и назначил его генерал-губернатором в Москву, чтобы пореже видеть. И ещё для того чтобы удалить от двора окружение его высочества, всех этих смазливых адъютантиков и подкрашенных секретарей. Увы, обыкновения Симеона Александровича ни для кого секретом не являются — о них судачит всё общество. Вот и сегодня, едва войдя в прихожую (и прибыл-то самым последним, уже после государя), его высочество с оживлением спросил меня: «А что это за красавчика я повстречал сейчас на лужайке? Этакого тоненького, с жёлтыми волосами?» Я почтительно объяснил великому князю, что это, верно, был англичанин мистер Карр, но внутренне испытал некоторое потрясение — как можно, зная причину, по которой созвано чрезвычайное совещание, давать волю своим наклонностям? Да дело даже не в наклонностях — очень уж у его высочества характер нехорош.

— Говори дальше, Афанасий, — велел мне Георгий Александрович. — Мы все тебя внимательно слушаем.

Я не мог не отдать должное выдержанности и мужеству моего господина. Обыкновенный человек, отец похищенного ребёнка, метался бы, кричал, рвал на себе волосы, а его высочество ни на миг не утратил контроля над собой, разве что курил папиросы одну за одной. В такие минуты особенно остро сознаёшь, какой высокий почёт и какая несказанная ответственность служить персонам императорской крови. Это особенные люди, не чета все прочим.

— Осмелюсь доложить, — продолжил я, — такая невозмутимость со стороны лица, осведомлённого о случившемся несчастье, показалась мне странной. Я подошёл к господину Фандорину и спросил, не удалось ли ему обнаружить в парке ещё каких-нибудь следов. Он ответил: «Вторая карета, что стояла близ лужайки, с которой похитили мальчика, уехала в направлении Большой Калужской. Служитель у парковых ворот видел быстро движущийся экипаж с плотно задвинутыми шторами на окнах». «Так что же вы молчите? — говорю ему я. — Нужно немедленно сообщить в полицию!» А он мне уверенно так: «Что толку? Теперь ничего не сделаешь». И присовокупил следующее.

Тут я намеренно сделал маленькую паузу и повторил слова Фандорина в точности, как запомнил:

— «Нужно ждать письма от Линда». Да, именно так: «Нужно ждать письма от Линда». Я, признаться, не понял, про какое письмо он толкует, а последнего слова и вовсе не разобрал. Но теперь точно припоминаю, он сказал «Линд». Затем меня позвали к телефону, и разговор прервался. Однако же получается, что господин Фандорин заранее знал про письмо и про Линда. Позволю себе также обратить внимание вашего императорского величества и ваших императорских высочеств на то обстоятельство, что вчера господин Фандорин возник на месте похищения явно не случайно. Для случайного прохожего он действовал слишком решительно, говорил довольно странные вещи и опознал предводителя разбойников — назвал фамилию «Пендерецкий».

Полковник Карнович подал голос из своего угла:

— А вот про Леха Пендерецкого по прозвищу Близна я кое-что выяснил. Это один из предводителей преступного мира Царства Польского. Налётчик, вымогатель, убийца, но осторожен и ловок — до сих пор взять его с поличным не удавалось. По слухам, Близна имеет связи с уголовными сообществами многих стран Европы. Труп отправлен в морозильном вагоне на опознание в Варшаву, но, судя по приметам и данным бертильонажа, это и в самом деле Пендерецкий.

— Откуда же Фандорин знал про этого субъекта? — задумчиво произнёс Кирилл Александрович.

Симеон Александрович зло усмехнулся:

— Ну, это легко выяснить. Нужно арестовать Фандорина и как следует допросить. Всё выложит. Мой Ласовский умеет языки развязывать. Как гаркнет — мне и то не по себе делается.

И его высочество засмеялся, очень довольный шуткой, но никто из присутствующих его веселья не разделил.

— Дядя Кир, дядя Сэм, — мягко сказал его величество, — вы произносите имя этого Фандорина так, как будто оно вам известно. Кто это такой?

За великих князей ответил начальник дворцовой полиции. Вынув из кармана какой-то листочек, он доложил:

— Фандорин, Эраст Петрович. Сорока лет. Православного вероисповедания. Потомственный дворянин. Кавалер … многих орденов, всех не перечислишь. Статский советник в отставке. Почти десять лет состоял чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе князе Долгоруком.

— М-да, снова Фандорин, — протянул Кирилл Александрович, глядя в окно, словно припоминая какую-то давнюю историю. — Интересно, где он пропадал все эти годы?

Из этих слов я сделал вывод, что его высочество и в самом деле знаком с отставным статским советником.

Тут оказалось, что Симеон Александрович знает этого господина ещё лучше, причём, кажется, не с самой лестной стороны.

— Фандорин пять лет не показывал в Москву носа, — скривив губы, сообщил генерал-губернатор. — Знает, шельма, что у меня в городе ему делать нечего. Это, Ники, авантюрист наихудшего сорта. Коварный, изворотливый, скользкий, нечистоплотный. Как мне докладывали, убравшись из России, преуспел во всяких тёмных делах. Успел наследить и в Европе, и в Америке, и даже в Азии. Признаться, я слежу за перемещениями этого господина, потому что у меня к нему свой счёт… Так вот, мне доносят из верных источников, что Фандорин пал ниже некуда: ведёт расследования по заказу частных лиц и не брезгует брать вознаграждение — кажется, немалое. Дело в том, что среди его клиентов (это слово Симеон Александрович произнёс с особенной брезгливостью) попадаются и денежные тузы и даже, к сожалению, иностранные государи. За пять лет Фандорин стяжал себе этими пакостными занятиями определённую известность. Не сомневаюсь, что ему ведомы многие грязные тайны, но в нашем семейном деле мы как-нибудь обойдёмся без его сомнительных услуг. У меня отлично работает полиция, и мой Ласовский выловит этого самого доктора в два счета.

— Прошу прощения вашего высочества, — с невозмутимым видом вставил Карнович, — но защита императорской семьи относится к компетенции моего ведомства, и, смею вас уверить, мы превосходно справимся с этой миссией без участия московской полиции и уж тем более без помощи сыщиков-любителей. — Полковник слегка улыбнулся и уже совсем тихо, как бы про себя, прибавил. — Тоже ещё Шерлок Холмес выискался.

— О, полковник, Фандорин — очень даже не любитель, — возразил ему Кирилл Александрович. — Это необычайно способный человек. Если кто и может помочь нам в этом сложном и деликатном деле, то только он. К тому же он что-то знает про этого мерзавца Линда. Немаловажно и то, что, будучи частным лицом, Фандорин совершенно не стеснён в методах. Нет, Ники, без этого человека нам не обойтись. Я даже склонен полагать, что нам его сам Бог послал.