Валерия Вербинина - Статский советник по делам обольщения Страница 10

– Если он тебя не опасается, он просто осел, – и оставил последнее слово за собой, негодяй.

Досадуя, Амалия отправилась к Ломову – известить его о том, что новоиспеченный агент на ходу ломает все их планы и теперь часть задумок придется переиграть. Она застала лжемайора готовым к выходу. Сергей Васильевич объявил, что едет на вокзал – посмотреть на прибытие Лины Кассини. Удержавшись от вопроса, делает он это по долгу службы или просто так, Амалия вызвалась его сопровождать.

– Я до сих пор не получила билеты на пятничное выступление Лины, – сказала Амалия, когда они тряслись в экипаже по направлению к вокзалу. – Надеюсь, мне не придется беспокоить Петра Петровича из-за такого пустяка.

«Ох, баба!» – подумал восхищенный Ломов, а вслух сказал:

– Билетов нет уже с месяц, сударыня. Но вы не изволите беспокоиться – в зал нас пропустят… и вашего дядюшку, разумеется, тоже.

– Мы опаздываем к поезду, – заметила Амалия, поглядев на часы.

– Сомневаюсь, что поезд, в котором едут такие знаменитости, как Лина Кассини и Мария Фелис, прибудет вовремя, – со смешком отозвался ее спутник. – Небось на всякой станции каждый служащий норовил взять у них автограф.

Амалии очень хотелось, чтобы Ломов оказался не прав, но Сергей Васильевич как в воду глядел. На перроне собрались, казалось, все корреспонденты, хоть что-нибудь значившие в мире петербургской прессы, а также любопытные, поклонники обеих звезд и просто зеваки, но самого поезда нигде видно не было. Возле толпы встречающих прохаживались нервничающие жандармы.

Тут моя героиня задумалась о феномене чужой славы и его влиянии на умы, казалось бы, взрослых и состоявшихся людей. «Можно, конечно, найти объяснение в самом слове «звезда»… Она сверкает, она притягивает взоры… Даже если, когда придет поезд, из него покажется самая обыкновенная женщина и станет ясно, что у нее неважная кожа, морщинки, да и зубы оставляют желать лучшего…»

Тут засвистело, загрохотало, залязгало где-то в конце путей, и перрон оживился. Фотографы, яростно расталкивая друг друга локтями, стали бороться за лучшие места для своих фотоаппаратов. Жандармы стояли неподалеку и, судя по всему, бдительно следили, чтобы борьба проходила строго по правилам, без запрещенных приемов.

– Пустите, сударь!

– Это мое место!

– Вы владелец вокзала? В таком случае благоволите предъявить документ…

Кто-то уронил шапку, и ее тотчас затоптали.

– Сударь, вы невежа!

– А вы – чертов либерал! – возмутился представитель консервативного издания.

– От консерватора слышу! – задорно парировал противник.

– Господа! Господа!

Поезд меж тем уже величаво плыл вдоль перрона, и от него валил пар.

– Ой, затоптали! – взвыл представитель какой-то совсем мелкой газетки, одетый куда беднее прочих.

– Ведите себя прилично, – одернул его жандарм.

И тут случилось нечто. На обледенелом петербургском перроне появился цветущий сад.

Да, сад, да что там – сады Семирамиды, не меньше! Не унизить же эту прорву изумительных дорогих цветов сравнением с букетом, тем более что букеты-то как раз и были у большинства встречающих – но как они, и встречающие, и букеты, сразу же полиняли в сравнении с этим изобилием, этой торжествующей красотой! Даже Ломов, и тот покрутил головой и уважительно молвил:

– Фантастика! Рублей в полсотни стала эта копна, не меньше…

Следом за копной двигался господин, о котором было невозможно сказать ничего определенного, кроме того, что он тут был. Цветы закрывали его почти полностью.

– Извините… – то и дело доносилось из глубины чудо-букета. – Простите!

– Черт подери! – вырвалось у Ломова.

Встревоженная его тоном, Амалия обернулась к нему:

– В чем дело, Сергей Васильевич?

– Антон Филиппыч! – мрачно ответил ее сообщник. – Я вам говорил, что этот олух влюбился в госпожу Кассини? Ну так вот, он здесь!

– С цветами?

– При чем тут цветы? Ну да, с цветами… Да вы не туда смотрите, левее, еще левее!

Повинуясь его указаниям, Амалия повернула голову и действительно увидела спешащего со всех ног к поезду агента Непомнящего. Он размахивал букетом из алых роз, как шпагой, а его лицо сияло восторгом.

– Ну что с таким делать? – проворчал сквозь зубы Ломов. – Мочить, не иначе!

Однако если перед незнакомцем с садами Семирамиды пораженная толпа раздалась как-то сама собой, то Антону Филипповичу повезло куда меньше. Корреспонденты, фотографы, зеваки, поклонники приезжих звезд как по сигналу сомкнули свои ряды, и Непомнящий разбился о них, как разбивается пена о неприступный утес. Он завертелся волчком, заметался, пытаясь прорваться к вагону первого класса, но толпа упорно игнорировала влюбленного и не пускала туда, где уже открыли дверцу, а начальник вокзала тщетно призывал господ встречающих не толпиться и не мешать проходу пассажиров, и…

Тут на лесенку вагона, спускающуюся к перрону, ступила женская ножка в элегантном сапожке. Толпа взволнованно сказала: «Ах!» и зачарованно подалась назад.

Вслед за ножкой показалось сиреневое платье, поверх которого было надето отороченное мехом пальто, и было последнее так ладно скроено, так просто и вместе с тем так изысканно, что становилось как-то даже не по себе от того, что в мире может безнаказанно существовать такое совершенство.

Впрочем, и платье, и пальто, и даже соболиная муфта, которую дама держала в руках, были всего лишь ничего не значащим довеском к обладательнице ножки, которая была так хороша, насколько вообще может быть хороша женщина в расцвете молодости и упоительной красоты.

У Лины Кассини были идеальные черты лица, а головка была так царственно посажена на изящной шее, как бывает только у какой-нибудь сказочной принцессы – сказочной, потому что в нашей реальности принцессы обнаруживают сходство скорее с мочалками, причем изрядно потрепанными жизнью. Из-под густых ресниц блестели выразительные темные глаза, улыбка тронула губы красавицы, как только она увидела предназначенный ей незнакомым воздыхателем колоссальный букет, – тот самый, который лжемайор Ломов непочтительно обозвал копной.

Трепеща, начальник вокзала подал госпоже Кассини руку и помог спуститься на перрон. Тотчас же их окружила взволнованная толпа.

– Госпожа Кассини…

– Сударыня!

– В честь вашего появления в нашей стране… Черт возьми, как это сказать по-французски?

– Она итальянка…

– Да какая разница? Пела во Франции, значит, говорит по-французски…

Лина окинула царственным взором всех этих взволнованных недотеп, которые говорили разом, мешая русские и французские слова, и повернулась к единственному человеку, который до сих пор не промолвил ни слова, – обладателю чудо-букета. Судя по всему, незнакомец наконец-то сумел справиться с ним, потому что не без усилия отвел букет в сторону, и прямо в душу певице поглядели невероятные голубые глаза.

– Сударыня, – очень вежливо спросил обладатель глаз на неплохом французском, – я имею честь говорить с несравненной мадам Фелис, не так ли?

Улыбка мигом слетела с лица Лины. Теперь если бы кто и сравнил ее с принцессой, то исключительно с рассерженной.

– Нет! – надменно бросила она. – Как вы могли принять меня за эту погонщицу мулов?

– Простите, – жалобно промолвил ее собеседник, – я ужасно близорук! От души надеюсь, что не обидел вас…

Лина посмотрела на этого глупца, раздумывая, испепелить его взором или нет, но в конце концов ограничилась тем, что просто отвернулась. Фотографы в экстазе снимали почти без перерыва.

Тут из глубины вагона донесся какой-то жуткий звук, нечто среднее между рыком и мяуканьем, и через минуту перед толпой предстала невысокая дама в шляпе величиной с мельничное колесо, на которую было наверчено чудовищное количество перьев и искусственных цветов. На этой даме было уже не пальто, а шуба в пол, распахнутая с таким расчетом, чтобы было видно бесподобное жемчужное ожерелье – раньше принадлежавшее некоей королеве, – ожерелье висело на шее в три ряда.

– Карамба! – рявкнула дама по-испански. – Розита, чего ты там возишься? Веди сюда Боско, да поживее!

Следом за дамой показалась молоденькая зашуганная горничная, которая тащила за собой на поводке настоящего гепарда. Он упирался изо всех сил и, судя по всему, издавал как раз те звуки, которые озадачили присутствующих минуту назад.

– Из-за тебя и этой паршивой зверюги я выхожу из вагона второй, – прошипела дама Розите. – Никогда тебе этого не прощу!

Она тряхнула головой так, что все перья и цветы заколыхались и заходили волнами, и, подбоченясь, с милостивой улыбкой стала позировать фотографам. Почти забыв про Лину, они переключились на Марию Фелис.

– О! О! А гепард-то настоящий!

– Это правда, что он уже покусал не одного ее поклонника?

– А правда, что это подарок богемского кронпринца?

– А правда, что…