Опасное поручение - Виталий Кулак Страница 10

При дневном свете комната, где нашли мертвым Староселського, выглядела всё такой же запыленной и запущенной. Я и Кондрат сразу стали осторожно двигать сундук к центру комнаты под потолочную балку. Весил он достаточно много для того, чтобы сыграть роль груза на веревке, которую Кондрат заранее раздобыл на конюшне.

Слуга быстро привязал один конец веревки к ручке сундука, а второй её конец перекинул через балку. Свесившуюся веревку я осторожно потянул. Она поддавалась с трудом: слишком много весил старинный ларь. Кондрат мне помог, и одна сторона сундука приподнялась от пола больше, чем на аршин.

— Опускай, — тихо приказал я.

Сундук потихоньку опустился на пол. Кондрат осторожно придерживал его, чтобы не было лишнего шума.

Я в который уже раз забрался на ларь, чтобы осмотреть потолочную балку. Сомнений никаких: веревка во время нашего эксперимента повредила дерево точно так, как это было в случае со Старосельским. Получается, что его вначале убили, а потом замаскировали это преступление под самоубийство. Ловко, нечего сказать! О таком я слышал от доктора Кесслера. Но он говорил, что преступники редко выдают убийства за самоповешение, так как это трудно сделать, чтобы не вызвать подозрения.

Для того, чтобы инсценировать самоубийство при помощи повешения, чтобы таким образом провести полицию и врача, который будет осматривать тело, нужно иметь определенные знания и навыки. Я, конечно, не врач и не полицейский, а всего лишь отставной гусарский ротмистр, кое-что слышавший от Кесслера о методах полицейского расследования и осмотре тел умерших людей, но могу предположить, что в инсценировке самоубийства Старосельского участвовало как минимум два человека. Возможно, трое или четверо. Причем они весьма опытные в этом деле люди. Об этом свидетельствует то, как ловко они убили действительного статского советника. Следов почти не осталось. Но кто они? Почему убили Старосельского? Чем он им помешал? На эти вопросы у меня ответов не было.

Делать в комнате №8 нам больше было нечего, поэтому мы поспешили из нее уйти. На наше счастье, нас опять никто не заметил.

Потом весь остаток дня я долго размышлял о том, что мне делать дальше. Дела мои в Костроме пока не закончились: нужно поговорить с губернатором Костромской губернии действительным статским советником Николаем Федоровичем Пасынковым, к которому, собственно, и приезжал покойный ныне Старосельский. Задача очень непростая.

Николай Федорович Пасынков стал губернатором в 1807 году. До этого он служил на военном флоте, был морским офицером, в отставку вышел в чине капитан-командора. Сейчас ему лет сорок, может немного больше. У себя в губернии он ведет довольно свободный образ жизни, регулярно устраивая балы, приемы, вечеринки и спектакли. Кстати, спектакли он дает в своем собственном домашнем театре. Этим я и решил воспользоваться.

«Придется побывать на спектакле, — размышлял я, лежа после ужина на кровати. — Куплю билет, посмотрю представление. Наверняка губернатор тоже там будет. Вот и познакомимся».

Глава 6

На следующий день перед обедом я вышел прогуляться по городу, предварительно узнав, где располагается дом гражданского губернатора Николая Федоровича Пасынкова. Мой слуга остался на постоялом дворе. Мне хотелось побыть одному.

В городе я довольно быстро узнал подробнейшую информацию о спектаклях в театре Пасынкова. Оказалось, что как раз сегодня в шесть вечера должны были давать спектакль, состоящий из оперы «Дидона» и комедии «Алхимист».. Времени оставалось много, поэтому я, купив входной билет за 1 рубль и 20 копеек, пошел прогуляться по волжской набережной.

Дойдя до соборного ансамбля Костромского кремля, я остановился, приятно удивленный красотой строений, сохранившихся после пожара 1773 года. Моему взору предстали древний пятиглавый Успенский собор, великолепная по красоте тридцатисаженная колокольня с позолоченным куполом и купольная ротонда Богоявленского собора. На эти соборы можно смотреть очень долго. Когда смотришь на них, в сердце появляется какое-то восторженное чувство: хочется сделать что-то хорошее и великое, такое, о чем в обычной жизни почему-то не помышляешь.

Насмотревшись на соборный ансамбль Костромского кремля, и надышавшись вдоволь волжским воздухом, я отправился на Большой бульвар, где нашел приличный трактир и вкусно в нем пообедал. Посетителей там было много, но мне все-таки удалось отыскать свободное место. Всего за рубль серебром мне принесли рассольник, жареных цыплят с огурцами, рыбный пирог, и приятное цимлянское вино.

Когда я вышел из трактира, меня чуть не сбила карета, запряженная четверка вороных рысаков. Она мчалась так быстро, что мне с трудом удалось увернуться от нее.

Мое удивление вызвало то обстоятельство, что прохожие, главным образом простой люд, мастеровые и купцы, при виде мчащейся кареты и следовавших за ней нескольких верховых, снимали шляпы и кланялись. Никто из них не выражал возмущение, хотя каждый мог очутиться под её колесами.

— Его превосходительство губернатор поехал, — стали говорить вокруг меня. Так я заочно свел знакомство с Николаем Федоровичем Пасынковым, гражданским губернатором Костромской губернии.

Вернувшись на постоялый двор, я застал Кондрата за работой: он возился с разобранным пистолетом. Причем это был не тот один из двух русских пистолетов, которые он хранил в сундуке. Он что-то делал со старым немецким пистолетом, попавшим ко мне ещё во времена Австрийского похода. Мой слуга не ограничился арсеналом в сундуке, а прихватил и оружие, так сказать для личного пользования. Вполне ожидаемо.

— Найди Якова, — приказал я ему, сразу же как только вошел, — пусть приготовит карету. Он мне понадобиться сегодня. Пусть ждет меня внизу в полшестого вечера.

— А как же я, Владимир Сергеевич? – слуга обиженно посмотрел на меня.

— Ты тоже собирайся. Как же без тебя. Подождешь меня в карете с Яковом, пока я спектакль смотреть буду.

Кондрат стал собирать пистолет, да так быстро, что я опять удивился его способностям. При его гренадерском росте у него были и пальцы соответствующего размера, однако он умудрялся ловко управляться даже с самыми маленькими деталями разных механизмов. Эту загадку я разгадать не мог.

— Можешь пообедать. Я уже поел. — Мои слова придали слуге энтузиазма: он чуть ли не выбежал из комнаты.

***

Домашний театр губернатора Костромской губернии Николая Федоровича Пасынкова оказался хорош во всём, начиная от приема гостей и заканчивая игрой актеров. В последний раз перед этим я бывал в театре два года назад, в 1807 году в Петербурге, когда ещё состоял на службе в Лейб-гвардии гусарском полку, квартировавшим в Павловске. Это был, насколько помню, французский театр, в котором тогда показывали оперу «Дон-Жуан»