Хайд [litres] - Крейг Расселл Страница 10

за плечо трупа, подняла его, поддерживая другой рукой снизу под затылок, и наклонила так, чтобы Хайду были видны шея и спина мертвеца. Все это она проделала быстрыми и уверенными движениями. Большая часть спины была багрово-черной от застоявшейся крови, но шея осталась бледной, лишь синеватая полоса шла по ней горизонтально под затылком, в месте соединения с черепом.

– Удар по шее? – спросил Хайд.

– Смертельная травма, капитан, которую вы искали. В результате перелома второго шейного позвонка был непоправимо поврежден спинной мозг, мгновенно последовали паралич всех конечностей и отказ респираторной функции. Остальные увечья, которые вы видите, а именно рассечение грудной клетки и удаление сердца, были произведены post-mortem[12]. Но перелом позвонка произошел не от удара. Знаете, как еще называют этот специфический вид перелома?

Хайд нахмурился:

– «Перелом палача».

В его памяти возникла картинка из раннего утра: Хью Моррисон, молодой парень, совершенно сбитый с толку, стоит в белой комнате, смотрит прямо на него и хочет что-то сказать. Но слова так и не прозвучали.

– Совершенно верно. У него под челюстью ссадина – это фрикционный ожог от веревки, и могу побиться об заклад, что мы обнаружим передавленную трахею, когда вскроем гортань.

– Стало быть, изначально его повесили? Я имею в виду – повесили правильным образом, за шею?

Келли Бёрр кивнула:

– Правильным. Но определенно без решения суда.

– Тогда зачем это все? – Хайд указал на изувеченный торс.

– Возможно, какой-то обряд?

Доктор Бёрр смотрела на него темными, волнующими глазами. Хайд привык, что люди стараются избегать его взгляда – их смущает его наружность, или служебное положение, или то и другое вместе. Встречались ему и женщины, которые его откровенно разглядывали, их словно будоражило, дразнило его присутствие, но Келли Бёрр просто смотрела на него – без каких-либо эмоций, низменных или иных.

– Думаете, это было ритуальное убийство? – уточнил он.

– По-моему, похоже, но подобные выводы вне моей компетенции. Мое дело – установить физическую причину смерти, основываясь на фактах, а не на умозрительных предположениях.

– Полно вам, доктор Бёрр! – добродушно воскликнул Белл. – Я учил вас куда большему. – Он обвел рукой сцену. – Непреодолимые обстоятельства привели нас в эти странные декорации, но в каком-то смысле они созвучны нашей задаче. – Врач посмотрел сверху вниз на труп, застывший на хирургическом столе. – Эти останки и есть истинный театр, театр из плоти и крови. Сюжет трагедии сокрыт в костях мертвеца, в его крови и мягких тканях. Мы зрители драматического спектакля, который разыгрывается в нем, и мы же толкователи увиденного. Хорошие зрители должны быть наделены воображением. Так и патологоанатом – хороший патологоанатом – сначала наблюдает с медицинской беспристрастностью, собирает доказательства, находит физические причины смерти, но затем его – или ее – воображение, опираясь на профессиональный опыт, интерпретирует, экстраполирует и вычленяет суть трагедии, невидимую глазу. Прошу вас, доктор Бёрр, поведайте нам о репертуаре этого театра из костей и плоти.

Доктор Бёрр уложила труп обратно на хирургический стол и подняла его руку. Кисть мертвеца, как и спина, была багрово-синюшной от посмертно стекшей крови, но предплечье осталось разительно белым, и на этом меловом фоне четко выделялись неровные, песочного цвета пятна.

– Солнечный кератоз, – пояснила она, указав на эти пятна. – Явление довольно распространенное у таких светлых блондинов, но крайне редкое в столь молодом возрасте. Могу предположить, что он много времени провел под солнцем, которое припекало куда яростнее, чем здесь, в Шотландии, но это было довольно давно, поскольку сильный загар успел сойти.

– Вот видите! – восхитился доктор Белл.

– Стало быть, он какое-то время прожил за пределами островов, – кивнул Хайд. – Но мы пока что понятия не имеем, что привело его в жаркие края. Многие молодые люди пользуются благами, которые сулят им колониальные земли. Этот человек мог быть кем угодно – матросом торговой флотилии, инженером, солдатом… Дальше нам остается только строить предположения, пустые догадки.

– Это будут научно обоснованные предположения, дорогой капитан, – подбодрил его доктор Белл, – и догадки, подкрепленные фактами. Они, по меньшей мере, укажут вам, в каком направлении проводить расследование. Однако у доктора Бёрр есть и другие открытия в запасе.

Женщина-врач положила руку покойника на стол так, чтобы можно было осмотреть его бок. На грудной клетке стал виден бледный, вдавленный, идеально прямой рубец, словно там пролегла не до конца разгладившаяся морщина.

– Наш друг уже встречался со смертельной опасностью ранее в своей жизни, и в тот раз ему повезло больше, – сказала доктор Бёрр. – Несколько лет назад его задела пуля крупного калибра. На шестом ребре едва прощупывается сросшийся перелом там, где пуля повредила кость. Попади она на пару дюймов левее, и ранение могло бы оказаться фатальным.

Хайд хотел что-то сказать, но доктор Бёрр вскинула ладонь:

– Есть кое-что еще…

Капитан покосился на Белла – тот сиял от гордости за достижения своей протеже.

– Было еще одно ранение, – продолжала она. – И тоже довольно давнее – шрам старый. Но это уже колотая, проникающая рана, нанесенная широким клинком. Учитывая возраст покойника, могу сказать, что оба ранения – и пулей, и холодным оружием – он получил в один период жизни, и было это сравнительно давно.

– Похоже, юность у него была боевая, – заметил доктор Белл. – Возможно, в буквальном смысле.

– Думаете, он когда-то был солдатом или оставался им до самой смерти? – нахмурился Хайд.

– Сыщик у нас тут вы, но сдается мне, специфика его старых ранений позволяет сделать именно такой вывод.

Хайд молчал. У него вдруг поплыло перед глазами. Запах смерти, яркое освещение на сцене, пурпурная тьма в пустом зрительном зале театра – все слилось, вызвав головокружение. В горле запершило – подступала тошнота. Он узнал симптомы приближавшегося приступа.

– Вы останетесь до конца аутопсии? – спросила Келли Бёрр. – Мы можем узнать гораздо больше, когда произведем вскрытие… – она посмотрела на разверстую рану в груди мертвого человека, – более основательно.

Хайд на секунду задумался. Патологоанатомические исследования он находил делом неприятным, мерзостным. Ему почему-то не удавалось отделить мертвую плоть на столе от личности, от сознания, которое в ней угасло. К тому же ощутимо усиливалось предчувствие надвигавшегося припадка. Но что-то в деле повешенного человека его тревожило, не давало покоя, и надо было узнать о нем как можно больше и как можно скорее. Поэтому Хайд кивнул.

– Тогда предлагаю вам занять лучшее местечко в заведении, – сказал Белл и кивнул в сторону пустых кресел в зрительном зале. – Мы будем докладывать вам о своих открытиях по ходу дела.

Хайду показалось, что на лице женщины-врача мелькнула улыбка, и на этот раз явно потеплевшая. Он спустился со сцены,